Рациональность, Наука, Культура - Порус Владимир Натанович (книги полностью .txt) 📗
Сомнения по адресу "социоцентрической" теории познания действительно были бы уместны, если бы такая теория претендовала на абсолютное превосходство. Тогда указанные трудности, ряд которых легко продолжить, вполне могли бы ее дискредитировать. Если результатом ревизии основных понятий и системных связей внутри эпистемологии оказывается только усложнение известных и появление новых, неотчетливо сформулированных и запутаных проблем, целесообразность такой ревизии более чем сомнительна. Защитникам традиционного пути в эпистемологии и сторонникам "коллективистской" интерпретации гносеологического субъекта оставалось бы только перебрасываться стандартными обвинениями: в тупиковости избранного направления, в несоответствии "реалиям" познавательной практики, в тенденциях "субъективизма" и "релятивизма" и т.п.
Ситуация незавидная. Поэтому с самого начала нужно отказаться от "теоретического шовинизма" и не злоупотреблять критикой. Правоту и продуктивность своего подхода следует доказывать не от противного. "Коллективистская" или "социоцентрическая" теория познания не отменяет и не подменяет собой классические парадигмы философской мысли. Она предлагает свою перспективу и указывает возможные приобретения, не скрывая возможных трудностей и потерь.
Например, истолковывая "интуитивную очевидность" в познавательном акте как следствие принятого или навязанного "стиля мышления", детерминирующего не только направление дискурса, но и характер чувственного восприятия, мы тем самым снимаем с "интуиции" покров метафизической таинственности и превращаем ее в предмет научного исследования (психологического, социологического, историко-культурного и пр.). Это соответствовало бы духу программы "натурализованной эпистемологии" У.Куайна174, призывавшего перенести эпистемологические исследования из кабинетов философов на площадки научных лабораторий. Однако при этом необходимо ясное осознание границ такого подхода, за которыми под вопросом само существование философии. Урок истории в том, что распространявшиеся позитивистами всех поколений слухи о "смерти философии" всегда оказывались сильно преувеличенными. Умирала не философия, а устаревшие представления о ней. Но витальность философии зависит от того, в какой мере ей удается отвечать на вызовы времени, от глубины ее саморефлексии и самокритики.
Трудность, связанная с привязкой истинностной оценки суждений к тем или иным "стилям мышления" и "мыслительным коллективам", - это один из наиболее серьезных вызовов философской теории познания. Может ли "коллективистский подход" помочь ей ответить на него?
Да, может, если принять дополнительные методологические условия. Речь не должна идти о каком-то "гештальт-переключении", когда на месте наработанных классическими традициями понятий "субъекта" во всех эпистемологических суждениях оказывается понятие "мыслительного коллектива". Такая замена привела бы к оглуплению философии и ее дискредитации. Паническое бегство от понятия "субъекта" в авангардистской философии также не слишком привлекательно. Не годится и незатейливое механическое сочетание различных понятий "субъекта" - от трансцендентального "Ego" до Denkkollektiv, - превращающее теорию познания в эклектическую. Я думаю, что методологическим регулятивом теории познания должен стать принцип дополнительности. Сформулированный Н.Бором в связи с интерпретацией квантовой механики принцип дополнительности имеет универсальную методологическую значимость. В наиболее общей форме этот принцип требует, чтобы для воспроизведения целостности исследуемого объекта применялись "дополнительные" классы понятий, которые, будучи взяты раздельно, могут взаимно исключать друг друга.
Термин "дополнительность" здесь используется в несколько ином смысле, чем тот, каким он обладает в теоретической физике, но этот смысл, как мне кажется, соответствует развитию методологической мысли Н.Бора. В этом смысле принцип дополнительности может считаться фундаментальным принципом теории рациональности и, следовательно, применяться как метатеоретический принцип построения эпистемологии как философской и научной теории. Его применение в данном случае означает, что категория "субъект" раскрывается в "трансцендентальном", "коллективистском" и "индивидуально-эмпирическом" описаниях дополнительным образом, причем ни одно из этих описаний не является самодостаточным. Более того, попытки вырвать какое-либо из этих описаний из контекста дополнительности и отбросить или недооценить иные описания могут привести только к иррационализации эпистемологического рассуждения.
Применение принципа дополнительности в качестве системообразующего принципа категориальной структуры эпистемологии приводит к ряду важных последствий. Например, можно следующим образом ответить на поставленный выше вопрос о соотношении "коллективистского подхода" к описанию субъекта познания и истинностной оценки результатов познания. Перефразируя цитированное ранее высказывание Л.Флека, скажем, что понятие "истины" имеет смысл только при указании на "стиль мышления", в рамках которого формулируются те или иные истинностные оценки, но "стиль мышления" и "мыслительный коллектив" - это такие понятия, смысл которых также не может быть определен безотносительно к понятию истины, а следовательно, к ее трансцендентальному и эмпирическому смыслам. Аналогичные смысловые сопряженности необходимо учитывать при анализе всех фундаментальных и производных понятий эпистемологии: рациональность, факт, объективность и т.д.
С учетом сказанного предложение об эпистемологическом исследовании социальных и социально-психологических характеристик "мыслительных коллективов" имеет ряд следствий, важных для определения возможных перспектив теории познания. Перечислим некоторые из них.
1. Конкретные данные социологии и социальной психологии должны рассматриваться не просто как более или менее интересные сведения из смежных с философией областей знания, а как материал для эпистемологического исследования. Собственно эпистемологический смысл должны получить проблемы интеллектуальной коммуникации внутри "мыслительных коллективов" и между ними, проблемы институциализации науки, проблемы власти и управления в науке, факторы роста или падения критицизма и суггестивности в "мыслительных коллективах" и т.д.
2.Открывается новый горизонт комплексного, междисциплинарного подхода к эпистемологической проблематике. Например, может быть намечен переход от абстрактных методологических концепций, постоянно апеллирующих для своей апробации то к истории науки, то к "этно-методологическим" исследованиям на конкретных "исследовательских площадках" (лаборатории, научные группы и коллективы, научные школы и пр.), к программе исследований научно-познавательных процессов, в которой эти концепции выступают в роли "твердого ядра" программы, точнее, различных программ, если учесть множество соперничающих между собой эпистемологических схематизмов. Здесь, возможно, уместна аналогия с концепцией "научно-исследовательских программ" И.Лакатоса с тем отличием, что эта концепция применяется к самой эпистемологии.
3. Новым содержанием наполняется "историзм" в теории познания. Историко-научное исследование становится специфической "лабораторией" эпистемологической мысли. По-новому осмысливаются проблемы преемственности научных традиций или конкуренции научных школ и направлений; эти процессы более не могут описываться и объясняться языком безличных предложений. Сложные соотношения идей и методов, их борьба и чередование в качестве "парадигм"научного исследования рассматриваются как составная часть конкуренции "мыслительных коллективов".
4. Экономические, социо-культурные, лингвистические, традиционные и другие факторы формирования и функционирования "мыслительных коллективов", а также воздействие этих факторов на результаты их деятельности, рассматриваются как эпистемологически значимые условия и предпосылки познавательных процессов.
5. Теория познания в целом и теория научного познания тесно взаимодействуют с такими областями знания, которые ранее были далеки от решения собственно гносеологических проблем; например, политология, изучающая условия, предпосылки и характеристики властных отношений, может указать важные позиции анализа социальных отношений в коллективных и институциональных структурах науки с серьезными последствиями для эпистемологических выводов.
