Люди и руины - Эвола Юлиус (библиотека электронных книг .txt) 📗
Подобные радикальные требования уже звучали в маргинальных кругах фашистского корпоративизма. Одни считали, что необходимо преодолеть сохранявшуюся двойственность этой системы с соответствующим «паритетным» представительством работников и работодателей путем введения строгой системы полномочий; технические специалисты, как представители «управленческого труда», отличного от «исполнительного труда», должны были освободиться от зависимости от капитала, став единственными главами и руководителями органичного корпоративного единства, контролируемого профсоюзами. По мнению других, следовало не только учредить так называемую «корпорацию собственников» (идея, с некоторыми оговорками и при определенных условиях имеющая право на существование), но также полностью поглотить государственную бюрократию корпоративными органами, уравняв корпоративное представительство с представительством политическим во имя так называемого «интегрального государства Труда» и под лозунгом «проникновения трудящегося в цитадель государства». Таким образом, и те и другие ратовали за растворение политики в экономике, видя в этом цель истинного «интегрального и революционного корпоративизма».
Мы упоминаем эти течения как пример, показывающий, что поиск форм органичного единства может идти двумя путями: можно действовать как сверху, так и снизу; центр тяжести структур, реорганизованных в корпоративном духе и в соответствии с принципом полномочий, может располагаться как в низшей, материальной и подчиненной сфере, так и в высшей, собственно политической области.
Поэтому имеет смысл вернуться к вопросу об отношениях, которые в нормальной системе должны существовать между государством и экономикой. В современных условиях полностью независимая деятельность производственных комплексов невозможна. Даже наиболее крупные и мощные из них должны считаться с силами и монополиями, которые в широком масштабе контролируют основные элементы производственного процесса. Как правильно было замечено, на сегодняшний день наиболее серьезной проблемой является уже не классовый вопрос в узком смысле этого понятия, но необходимость обуздания дикой и безжалостной схватки между различными монополиями, в основном между товарно-сырьевой монополией (концерны), денежной монополией (финансово-банковская система и биржевые спекуляции) и трудовой монополией (профсоюзные организации, Trade Unions и т. п.). [84] Судя по нынешнему положению дел, избежать разрушительных последствий этой борьбы и ограничить могущество над- и внутрипромышленных групп, а также обеспечить надежность и регулярность производства для тех же предприятий можно лишь государственным вмешательством — естественно, при условии, что последнее сумеет утвердить себя как верховную власть, способную сломить любые сколь бы то ни было могущественные силы, стремящиеся его подорвать или использовать в собственных интересах.
В частности, крайне важно, чтобы борьба против выродившегося и недобросовестного капитализма велась сверху, чтобы само государство первым вступило в безжалостный бой против этого явления во имя восстановление нормального порядка. Здесь ни в коем случае нельзя уступать инициативу левым, отдавая им на откуп право на обвинение и протест, что лишь усилит их подрывное влияние. Современное государство, интегрированное в указанном нами смысле, способно осуществить акцию подобного рода. Положение в современной экономике таково, что суровый остракизм со стороны государства окажется губительным для любой группы капиталистов независимо от ее могущества. Естественно, предварительным условием должно стать преодоление ситуации, свойственной демократическим режимам, при которой политический элемент вступает в союз с плутократией, тем самым открываясь всякого рода коррупции и, несмотря на это, по прежнему притязая на то, чтобы слыть представителем «правой» идеи в отличие от марксистов. Повторим, что чистая политическая власть должна быть совершенно свободна ото всяких связей с капитализмом и, в более широком смысле, с экономикой. Но даже с практической точки зрения и с учетом «слишком человеческого» мы не видим причин, по которым представители чистого политического принципа должны торговать собой и выслуживаться перед представителями капитала, имея власть, — а ее они могут иметь, — а значит и возможность распоряжаться богатством и диктовать законы финансовым и промышленным воротилам. Продажность политиков возможна и даже неизбежна без сильного и традиционного государства, коррупция неуничтожима, пока государство низводят до роли орудия, используемого бессовестными политиканами-карьеристами для торговли привилегиями, связанными с той или иной политической должностью. Но если против выродившегося и недобросовестного капитализма выступит истинное государство, левая полемика сама собой потеряет всякий смысл, и любые попытки со стороны экономических течений марксистского или полумарксисткого толка (синдикализм, лейборизм и т. п.) подорвать государство под предлогом восстановления нормального порядка и пресловутой «социальной справедливости» окажутся лишенными своего основания. Таким образом, решающим фактором является способность или неспособность государства как подлинного носителя верховной власти упредить подрывные силы посредством вовремя осуществленной революции сверху. [85]
После этого основной проблемой станет установление органичных, но не тоталитарных отношений между государством и предприятиями-корпорациями за счет устранения или ограничения всякой силы, объединения, монополии и расчета, чуждых как здоровой экономике, так и чисто политическим соображениям.
В этом отношении вновь полезно обратиться к традиционному наследию, а именно к тому же феодальному строю, соответственно приспособив его к нынешним условиям. Существовавшее в Средневековье распределение земель, с соответствующей системой юрисдикции и частичным суверенитетом, в современной экономике можно приравнять к признанию государством за частными экономическими комплексами, исполняющими определенные производственные задачи, широкой свободы предпринимательства и независимости. Это признание должно влечь за собой, с одной стороны, государственную защиту предприятия в случае необходимости, с другой же, подобно тому как то было при феодализме, «верность» и ответственность предпринимателей перед политической властью с законодательным закрепленным за ней «преимущественным правом», то есть правом на вмешательство в экономику, пусть даже последнее будет ограничено чрезвычайными обстоятельствами или серьезными разногласиями. На этих основах можно создать строй, при котором нашлось бы место и единству, и разнообразию, как политическому фактору, так и фактору экономическому, как планированию, так и различным областям свободного предпринимательства и личной ответственности. Таким образом можно было бы избежать как тоталитарного централизма со стороны государства, так и его вмешательства или принуждения в тех сферах, где обычно действуют экономические группы и процессы. Государство в принципе может давать общие указания и планы, однако в их исполнении максимальная свобода должна быть предоставлена духу инициативы и организации. [86] В целом выстраивается иерархическая система: «трудовые единства», то есть органически целостные предприятия, где работники объединяются вокруг своих руководителей, которые, в свою очередь, сплачиваются вокруг государственной власти в рамках строгого режима компетентности и производства, с устранением всякой идеологической заразы классового подхода и безответственного активизма. Впрочем, даже ограниченное продвижение в этом направлении стало бы свидетельством преодоления атмосферы «экономической эры» благодаря соответствующему особому этосу, как антипролетарскому, так и антикапиталистическому. Конечной целью корпоративной идеи в указанном понимании должно стать реальное возвышение низших областей деятельности, связанных с производством и материальной выгодой, до уровня, который в качественной иерархии стоит над экономико-жизненным уровнем. В системе древних каст — или «функциональных классов» — это был уровень воинской касты, высшей по отношению к собственнической буржуазии и рабочим. Поэтому очевидно, что в случае установления описанной нами системы сам мир экономики станет отражением ясного, мужественного и персонализированного это-са, свойственного обществу, основу которого составляет не тип «торговца» или «рабочего», но скорее тип, по своему характеру и общей предрасположенности близкий к «воинскому». Это и станет началом нового подъема.
