Наука и религия в современной философии - Бутру Эмиль (книги без регистрации TXT) 📗
Поэтому именно от социологии следует ждать полного объяснение и действительно научного истолкование религиозных фактов, как и всяких вообще фактов человеческой жизни.
Из самого определение социологии, как науки, вытекает, что она ставит своим объектом изучение не религии, а религиозных явлений, и не смутной совокупности этих явлений, а тех различных классов, на которые можно разделить проявление религии. Как всякая наука, она идет от частей к целому, от анализа к синтезу. Будучи наукой, едва сложившейся, она имеет под собой более прочную почву в своих специальных исследованиях, в своих монографиях, в своих исторических изысканиях, нежели в своих теориях и общих взглядах. Тем не менее, дав возможно полный анализ некоторых, наиболее характерных элементов религий, каковы понятие святыни, жертвы, обряда, догмата, мифа, социология чувствует себя в настоящее время в силах указать то направление, по которому надо идти, чтобы достигнуть результатов, имеющих научную ценность.
И прежде всего, социология полагает, что при помощи своих обширных справок, исторических исследований, сравнительного изучение и анализа, она может точно определить истинную сущность религиозных явлений. Сущность эта есть то, что встречается во всех религиозных явлениях, что анализ устанавливает в них, как первичный элемент, определяющий собой существование и признаки всех других элементов.
Выдающиеся социологи приходят к выводу, что этим первичным элементом нельзя считать, так называемое, религиозное чувство, которое зачастую отсутствует, а, если и присутствует, то представляет из себя чрезвычайно сложную и к тому же случайную совокупность производных явлений. Это также не вера, рассматриваемая со стороны ее объекта. Ни Бог, ни сверхъестественный мир, понимаемые как субстанциональные реальности, не являются существенными элементами религии, ибо они часто отсутствуют там, где наличность религиозных явлений не может подлежать никакому сомнению.
Неизменную составную часть всех без исключение проявлений религии составляют единственно обряды и догматы: догматы, т. е. священная обязанность исповедовать известные верования; обряды, т. е. совокупность действий, равным образом обязательных и связанных с объектами верований.
Существенно здесь это понятие святыни, отнесенное к известным объектам и влекущее за собой известные воспрещение и предписания. Вещь, признаваемая за святыню, есть сила, неизбежно оказывающая свое гибельное или благодетельное действие, смотря по тому, нарушаются или уважаются ее ведения. Из этого понятия рождаются догматы и мифы, или теории и легенды, касающиеся природы и свойств священных вещей. Из этого же понятия вытекают обряды, т. е. такие действия, которые имеют целью сдержать враждебные силы и склонить на свою сторону силы благодетельные.
Догматы и обряды — вот причина тех чувств и верований, которые возникают в отдельных душах. Священный характер объекта и внушаемый им авторитет являются основаниями для веры, перед которыми естественно склоняется интеллект. Совокупность эмоций, стремлений, актов и идей, вызываемых нашим отношением к священному предмету, развивает и определяет собою то интенсивное и на первый взгляд специфическое чувство, которое называется чувством религиозным.
В действительности однако нет специфически религиозного чувства. Точно так же, как и специфически религиозных верований. Чувство и вера сами по себе идентичны в религиозной и в обыденной жизни. Они только различно определены. В религиозной жизни они облечены в особую форму: форму обязательности, обусловленную тем характером святыни, который приписывается религиозному объекту. Идея эта всецело проникает собою верование и чувства верующего. Вера — это его долг; и объект веры равносилен для него обязанности воздавать святыне тот культ, который ей приличествует. Его чувство есть сочетание боязни или любви с идеей чего-то неприкосновенного и с теми впечатлениями, которые возникают в душе под влиянием обязательных обрядов. Это — благочестие, уважение, терзание совести, обожание, или одержимость и восторг. Во всех этих психических явлениях религиозной является только форма, а отнюдь не содержание. Религиозные чувства и верование суть обычные чувства и верования, видоизмененные извне идеей святыни и обязанности.
Раз это так, мы ясно видим, почему психология не может достигнуть успеха в своей попытке до конца объяснить все элементы религии общими законами психической жизни.
Возьмем, например, понятие обязанности, огромную важность которого в религиозной жизни устанавливает социологический анализ. Для психолога понятие это сводится: во-первых, к абстракции, рассматривающей известное естественное и необходимое стремление человеческой активности в определенным объектам исключительно со стороны его формы, т. е. изолированно, независимо от действующего субъекта и от преследуемого объекта; во-вторых, к выработке такой абстракции рассудком, совершающим эту практическую работу, опираясь на свои категории. Откуда следует, что обязанность есть не что иное, как иллюзия.
Но Канть с полным правом восстановил специфический характер и сверх-психологическое происхождение моральной обязанности. Он видит в ней реальность, которая, будучи необъяснима психологически, отнюдь однако не является вследствие этого иллюзорной, но должна быть отнесена к порядку вещей, возвышающихся над индивидуальным сознанием. То, что Кант доказал анализом понятий, социология доказывает указанием на факты. Дело не ограничивается тем, что обязанность есть постоянное основное явление всякой религии; если отбросить искусственные компромиссы и продукты воображение философов и мечтателей, если рассматривать только прочно установленные религии, то всегда и везде оказывается, что религия является чуждой и даже противоположной естественным стремлениям индивидуума. Нет такого безумия, которое не было бы возведено религиями в сан долга; но и наиболее благородные и спасительные из религиозных обязанностей всегда подчиняют человека таким правилам, которые он никогда бы не создал для себя сам, предписывают. ему действия, более или менее насилующая его природу.
Без сомнения, религиозные явление протекают в душе человека, но они выходят за ее рамки и не могут быть объяснены одними только ее способностями.
Значит ли это, что мы должны принять ту трансцендентную точку зрения, которую исповедуют сами религии в вопросе о своем происхождении? Эта точка зрения бесспорно выше чисто психологических объяснений, так как считается, по крайней мере, с тем фактом, который подлежит объяснению, а не устраняет его a priori и совершенно произвольно. И для непосвященных в социологические исследования трансцендентная система представляет, так сказать, провизорную истину. Лучше верить в какое-либо гипотетическое или ошибочное объяснение существующего закона, нежели отрицать закон под тем предлогом, что его не удается объяснить. То обстоятельство, что я вижу в долге повеление Иеговы, не имеет практического значения, раз я верю в долг и выполняю его на деле.
Но социология — и только она одна — может объяснить обязанность, не прибегая к трансцендентной причине; ибо она в состоянии указать естественный эквивалент этой трансцендентной причины, необходимое и в то же время достаточное основание религиозных явлений.
Эквивалент этот есть воздействие общества на его членов.
Всякое данное общество естественно налагает на своих членов известные обязанности и известные запреты, соблюдение которых следует рассматривать каа необходимое условие его существование и его самосохранения. Без сомнения, общество есть лишь собрание индивидуумов. Но в этом соединении индивидуумы ставят себе такие цели, которые им недоступны и враждебны, как индивидуумам. Коллективная воля отнюдь не совпадает с алгебраической суммой индивидуальных воль. Общество есть новое бытие; термин „общественная душа“ метафорически выражает собой положительную истину. И как все, действительно существующее, всякое данное общество стремится охранять свое бытие.
