Аристос - Роговская Наталия Феликсовна (читать бесплатно полные книги txt) 📗
83. Весь ныне действующий закон — по сути, закон военного времени; а справедливость всегда превыше закона.
Взрослость
84. Другой печальный результат давления экономических нужд на наши образовательные системы заключается в том, что мы прерываем образование слишком резко и слишком рано. В мире немало мест, где подавляющее большинство учащихся покидает школу с наступлением половой зрелости. Только когда мир наконец вступит в эпоху досуга, можно твердо надеяться, что с этой нелепостью будет покончено.
85. Самый существенный фактор в процессе эволюции — это самопознание. Самая истинная и самая ценная компенсация, которую индивид может обрести в индивидуальном бытии (существовании), — опять-таки самопознание.
86. Трудно обрести подлинное знание себя в возрасте до тридцати лет. Отчасти потому так и радостно быть молодым, что ты на пути к самопознанию, что еще не достиг его. И тем не менее мы считаем, что любое, даже самое хорошее, общее образование должно завершаться к двадцати одному году.
87. Наблюдаются три стадии снисходительного отношения к самому себе: детство, отрочество и предвзрослость (период между восемнадцатью и тридцатью). Мы воспитываем и обучаем ребенка, избавляя его от детских мифов и детского однообразного эгоцентризма; но все меньше и меньше находится тех, кто отваживается корректировать подростков, и уж совсем никто не берется корректировать предвзрослых.
88. Наша чрезмерная почтительность к пред-взрослым — отчасти пережиток тех времен, когда физическая энергия и сила этого возраста обладали повышенной ценностью с точки зрения выживания; когда все зависело от умения убивать и резво бегать; и отчасти это симптом нашего неукротимого желания стать безвозрастными.
89. У каждого возраста своя взрослость. Ребенок вполне может быть взрослым в его собственном детском мире. Но сегодня наиболее развитые общества учат подрастающее поколение быть взрослыми, когда они еще только подростки. Подростки, «тинэйджеры», начинают с поразительной ловкостью имитировать взрослость, и в результате многие взрослые по годам люди на самом деле остаются вечными подростками, имитирующими взрослость. Разные факторы социального давления останавливают их развитие на стадии псевдовзрослости и вынуждают их надеть маску, которой они поначалу пользуются, чтобы выглядеть взрослыми, а после носят уже не снимая.
90. Взрослость не есть некий возраст: это состояние, когда человек познал себя.
Адам и Ева
91. Мужское и женское начало — два мощнейших биологических принципа; их бесперебойное взаимодействие в обществе — один из главных признаков общественного здоровья. С этой точки зрения, наш мир, несмотря на теперь уже всеобщее политическое раскрепощение женщин, демонстрирует явные приметы нездоровья; и нездоровье это по большей части вырастает из эгоистической мужской деспотии.
92. Миф об искушении Адама я интерпретирую следующим образом. Адам есть ненависть к переменам и бесплодная ностальгия по невинности животных. Змей — воображение, способность сопоставлять, самосознание. Ева — это принятие человеком ответственности, необходимости прогресса и необходимости прогресс контролировать. Райский сад — недосягаемая мечта. Грехопадение — неотъемлемый processus эволюции. Бог в Книге Бытия — персонификация Адамовой злой обиды.
93. Адам — это «стасис», или консерватизм; Ева — «кинесис», или прогресс. Адамовы общества — те, в которых мужчина и отец, мужские божества, требуют беспрекословного подчинения общественным институтам и нормам поведения, что и наблюдалось на протяжении большинства периодов истории нашей эры. Типичный такой период — викторианская эпоха в Англии. Евины общества — те, в которых женщина и мать, женские божества, всячески поощряют новаторство и эксперимент, как и обновление понятий, целей и способов чувствования. Типичными примерами могут служить эпоха Возрождения и наша собственная эпоха.
94. Есть, конечно, и Адамо-женщины и Ево-мужчины; среди прогрессивных художников и мыслителей мировой величины по пальцам можно пересчитать тех, кто не принадлежал ко второй из означенных категорий.
95. Мелочный, злобный и все еще господствующий антифеминизм подвластного Адаму человечества — это не затухающий отсвет некогда действительно важного мужского превосходства в физической силе и полезности в условиях борьбы за выживание. Для «Адама» в мужчине женщина — всего лишь вместилище, которым, если надо, можно овладеть силой. Эта мужская ассоциация всего женского с объектом допустимого насилия выходит далеко за пределы женского тела. Можно взять силой прогресс и новаторство; да вообще все, что не основано на примитивной грубой силе, можно изнасиловать. Все прогрессивные философские течения феминистичны. Адам — князек в замке на горе; военные набеги и фортификационные сооружения, собственная сила и собственный престиж: вот все, чем он одержим.
96. Но Еве хватило не только ума выманить Адама из дурацкой спячки в райском саду, ей также хватило доброты остаться с ним после; и это свойство женского начала — терпимость, скептическое в целом отношение к убежденности Адама в праве сильного — как раз и есть для общества самое ценное. Всякая мать — это эволюционная система в микрокосмосе; у нее нет выбора, кроме как любить то, что есть, — своего ребенка, будь он урод, наглец, преступник, эгоист, тупица или калека. Материнство — самая надежная школа терпимости; а терпимость, как нам еще предстоит усвоить, — самая надежная из всех человеческих премудростей.
Сексуальная свобода
97. Что бы профессиональные блюстители общественной морали ни говорили, секс, метеоритом ворвавшийся на авансцену из-за балдахинов и кринолинов викторианской стыдливости и благопристойности, — это не только и не столько свидетельство утраты элементарных понятий о нравственности и «приличиях». Быть может, это бегство от непорочности; если для того, чтобы верно судить, нам нужно сравнить поколение нынешнее с поколениями предшествующими, то это и точно бегство от целомудренной непорочности. Но это еще и бегство к чему-то.
98. В большинстве нынешних обществ неофициальное отношение к сексуальной морали сейчас таково, что — по крайней мере, среди не связанных браком взрослых — разнообразные сексуальные эксперименты и приключения не считаются чем-то в корне греховным или преступным. При этом неважно, сопровождаются они или нет чувством любви, под каковым я понимаю желание сохранить отношения, независимо от того, приносят ли они сексуальное и, в конечном счете, любое другое наслаждение.
99. Адюльтер — это скорее доказательство несостоятельности брака, нежели измена ему; и развод — терапевтическое средство очищения или прекращения нездоровой ситуации. Такой брак при нормальных обстоятельствах нравственностью уже и не пахнет. Это как лечь на операционный стол. И винить тут следует не столько индивида, сколько природу.
100. Но официальное мнение, выразителями которого выступают различные церкви, газеты, правительства, а во многих случаях и статьи законов, стоит на том, что коитус до и вне брака всегда в большей или меньшей степени греховен и антисоциален.
101. Общественная значимость, которую мы все-таки признаем за сексом, определяется в большой степени этой запретительно-разрешительной напряженностью: нашим опытом постижения, что есть заслуженно — незаслуженно, законно — незаконно, личное — публичное, вызов — покорность, бунт — конформизм. И во всех подобных ситуациях множество свидетельств поддержки «от противного». «Моральность» нападает на «аморальность» и получает от этого удовольствие и приток энергии; «аморальность» пытается дать отпор или уклониться от «моральности» и, в свою очередь, получает удовольствие и приток энергии от этого отпора и этого уклонения.