Христианство и Философия - Карпунин Валерий Андреевич (книги онлайн .TXT) 📗
Философ принимает принципы своей доктрины не на основе логики, но развивает, разрабатывает их, используя логику. Французский философ Анри Бергсон говорил так: «Философ, который достоин этого имени, за нею свою жизнь сказал только одну вещь; да и то он скорее пытался сказать эту вещь, чем действительно ее выразил. Каждый великий философ всю свою жизнь пытается выразить свою оригинальную интуицию. Она предельно проста. И вот почему он говорил всю свою жизнь».
Думаю, что Бергсон имел в виду примерно следующее: чтобы изложить с помощью слов нечто предельно простое и в то же время целостное, то есть нечто такое, что характеризуется глубоким внутренним единством, изложить в форме той или иной философской доктрине, требуется затратить (использовать) очень много слов. Почему? Потому что нечто предельно простое, новое и оригинальное — это очень часто то, для чего еще не найдены, не изобретены слова. Поэтому дороги философских разъяснений очень часто длинны и причудливо извилисты. Они напоминают «серпантин» горных дорог, являются столь же петлистыми и кружными.
Так что философия — это не чисто логическое предприятие, не чисто рациональная конструкция. В деле создания новой философской доктрины интуитивное принятие исходных принципов гораздо важнее, чем их логическая разработка: интуиция первична, а логический разработка вторична. Под «интуитивным принятием исходных принципов философской системы» я имею в виду некий принципиальный жизненный выбор, который осуществляет тот или иной философ. В свою очередь, под «жизненным выбором» я понимаю примерно то же самое, что имел в виду Паскаль, говоря, что сердце имеет свои резоны, которых не знает разум. Эту мысль Лев Толстой любил излагать как мысль о двух умах. Он считал, что у человека есть два ума — ум ума и ум сердца. Ум ума — это привычный, формальный, логический ум. Ум сердца более глубокий, он позволяет в той или иной степени прозревать суть вещей и явлений мира, воспринимать правду жизни. Первый ум Толстой называл также «головным» и считал его сухим и поверхностным, хотя, возможно, и ловким, увертливым. Этот тип ума он явно недолюбливал.
На мой взгляд, принципиальный жизненный (интуитивный) выбор, который осуществляет тот или иной философ, когда создает основы своей доктрины, — это выбор его ума сердца. Есть старое русское выражение — «сокровенный сердца человек». «Сокровенный» в данном случае означает «внутренний», «глубокий», «потаенный». Сокровенный сердца человек есть в каждом из нас. Его вполне можно было бы также назвать душой нашей души. Именно он, сокровенный сердца человек, всегда принимает наиболее важные решения и выбирает, во что он будет верить, кому он будет верить, чему он будет верить. Именно он выбирает исходные принципы той или иной философской доктрины.
Таким образом, в основе философской доктрины всегда лежит некоторая интуитивно принимаемая истина или ложь. Да, если сердце человека склонно ко лжи, то он вполне может выбрать ложь. Я думаю, что именно такая ситуация выражена уже неоднократно цитировавшимися мною замечательными словами псалма: «Сказал безумец в сердце своем: "нет Бога"» (Пс. 13:1).
Если приверженцы таких ложных доктрин, как атеизм и материализм, являются их искренними, горячими и последовательными сторонниками, то этот выбор сделан сердцем материалиста, сердцем атеиста. Ибо, как Сказал Иисус Христос: «Добрый человек из доброго сокровища сердца своего выносит доброе, а злой человек из злого сокровища сердца своего выносит злое; ибо от избытка сердца говорят уста его» (Лк. 6:45).
Конечно, я не имею в виду, что любой человек, который считает себя приверженцем материализма или атеизма, непременно является злым человеком, потому что существует огромная разница между горячими сторонниками материализма и атеизма и людьми, которые считают себя материалистами и атеистами лишь потому, что их так научили в советской школе.
Второй тип материализма и атеизма — это «материализм и атеизм по научению», а не по глубокому сердечному влечению.
Подобный материализм не очень опасен для души человека и окружающих людей. Материалисты и атеисты этого рода довольно часто являются благожелательными, добродушными людьми, они не агрессивны по отношению к верующим людям, а если и были когда-то внешне агрессивны, то это объяснялось не их отречением от Христа, а например, их должностными обязанностями. Многие мои друзья и знакомые — очень хорошие, добрые, сердечные люди — являются такими материалистами и атеистами. Думаю, что они не потеряны для Царствия Божия, ибо имеют возможность покаяться и обратиться ко Христу. Их сердце не прилежит ко злу, оно внутренне склонно к добру. И очень часто требуется лишь небольшое усилие, чтобы разрушить тонкую перегородку между этими людьми и Иисусом Христом, перегородку, которая возведена советским атеистическим и материалистическим образованием.
Совсем другое дело — материалисты и атеисты, которые в сердце своем отказались от Бога в пользу слепой, глухой, бесчувственной материи. Им кажется, что они выбрали материю, а на самом деле они выбрали дьявола. Такие люди едва ли способны на покаяние. И посмертная участь их, скорее всего, в высшей степени прискорбна.
НАУКА И ХРИСТИАНСТВО
Наш век считается веком науки. Мы едим, лечимся, переезжаем с места на место и даже отдыхаем совсем не так, как наши деды и отцы. Все эти изменения произошли вследствие более глубокого понимания природы, которое мы называем наукой.
Наука оказывает столь сильное влияние на нашу жизнь, что многие люди под влиянием ее развития даже приходят к мнению об «устарелости христианства». Они думают, что христианство — это нечто из прошлого, что, возможно, было полезно для своего времени, но сейчас вытесняется или даже уже вытеснено более эффективными и надежными способами научного решения проблем. Раньше, когда, например, не было высокоэффективных лечебных процедур и препаратов, для больных людей и их близких вполне естественным было молитвенное обращение к Богу с просьбой об исцелении. Сейчас же надежнее обратиться к квалифицированному врачу. И так по многим вопросам. «Наука более надежный помощник в наших нуждах, чем Бог…» — так склонны думать многие люди. Такие мысли и действия, вытекающие из них, представляют собой специфическую форму идолопоклонства, запрещенного Божьей заповедью, а именно: они являются научным идолопоклонством, когда люди начинают воздавать науке почитание, которого достоин лишь Бог.
Действительно ли наука в наше время заменяет христианство? Попробуем разобраться. Прежде всего нужно разобраться, что такое наука, что именно мы подразумеваем под этим словом? Мы также должны ответить на вопрос: как наука соотносится с христианством?
Наука есть изучение видимого, материального мира. Она представляет собой выяснение закономерностей, то есть определенных регулярностей, присущих этому миру, а также применение знания этих закономерностей для удовлетворения практических нужд.
Христианство не отрицает существования материального мира. Первые слова Библии: «В начале сотворил Бог небо и землю» — толкуются богословами как утверждение о сотворении Богом духовного и материального миров. Иначе говоря, Библия утверждает, что существует не только дух, но и материя. Естественно, христианство также не отрицает ни изучения материального мира, ни применения результатов этого изучения для удовлетворения наших (это стоит особо выделить) разумных нужд.
Поэтому никаких принципиальных разногласий между христианством и наукой нет и не может быть. Более того, существуют исследования, ясно показывающие, что именно христианское учение подготовило почву для развития наук.
Все это становится вполне очевидным, если мы заглянем в Библию. Она нам говорит, что мир вполне хорош, потому что таким его создал Бог: «И увидел Бог и< 8, что Он создал, и вот, хорошо весьма», — говорит нам Библия (Быт. 1:31). Позже материальный мир был облагорожен Боговоплощением: «И Слово стало плотию и обитало с нами» (Ин. 1:14). Материальный мир разумен и упорядочен потому, что он создан и продолжает существовать благодаря Высшему Разуму нашего Творца.
