От наукоучения - к логике культуры (Два философских введения в двадцать первый век) - Библер Владимир Соломонович (книги .TXT) 📗
Сейчас этот тип "детерминизма" становится (начинает становиться, должен стать) непосредственным предметом физического или биологического исследований и - что особенно существенно - основой логических трансформаций.
Сразу же уточним: "причинно-следственный" детерминизм не исчезает (мы для начала излишне обострили формулировку), он становится апроксимацией иных форм детерминизма, имеющей решающее значение в "предельных условиях", когда действие "на себя" преломляется (вполне объективно) в действии "на другое".
4. Взять всерьез идею "causa sui" (как основу новой идеализации "элементарного предмета исследования") - значит коренным образом изменить самое логику обоснования теории, ее "формально-логический" статут.
В этой, пока еще только возможной (или все же невозможной?), логике должно осуществляться совмещение, отождествление логики определения и логики доказательства (выведения); логики обоснования "аксиом" (так, чтобы они обосновывали сами себя, а не "регрессировали" в дурную бесконечность) и логики обоснования "шагов дедукции" (правил следования).
Чем более полно мы определяем предмет (скажем, микрочастицу), то есть чем более полно мы отвечаем на вопрос, что есть частица, как она существует, тем более полно мы должны включить в это определение все будущие и прошлые ее состояния, весь спектр ее виртуальных превращений, весь спектр ее "прошедшего бытия" (в качестве электрона, фотона, мезона...). В определение данной частицы входит определение всех иных частиц плюс закономерность их взаимопревращений.
Если логически додумать эту "модель", то обнаружится, что в грозящей - на основе идеи "causa sui" - логике тождественны ответы на вопросы о бытии и о сущности предмета. Тогда должен - на новой основе - произойти возврат к аристотелевской логике, в которой определение предмета (через его потенцию) также тождественно логике доказательства. Ведь вся теория силлогизма в "Аналитиках" пронизана этой идеей, особенно ясной, если уловить внутреннюю (логическую) связь первой и второй "Аналитик".
Собственно, в тождестве "определения" и "доказательства" и состоит логический смысл идеи "causa sui". Необходимо определить данный предмет как причину самого себя, то есть необходимо "спроецировать" и трансформировать всю логику в определение одного предмета. Теория предмета должна будет осознанно реализоваться как одно развитое его определение.
Еще раз подчеркну: я говорю о логической ответственности, связанной с принятием идеи "causa sui". Здесь еще нет и не может быть (ее нет и в позитивной науке) характеристики некоего нового идеализованного предмета теоретического исследования. Здесь: "идея предмета" без "предмета идеи". Поэтому, к примеру, такие "страшные" слова, как "весь мир" или "мир как целое", не имеют в этом контексте никакого натурфилософского или физического смысла, они только обозначения новых логических потенций, определяемых пока метафорически, без технологического эквивалента.
5. Если все возможные "физические" превращения предмета должны - в идеале - фокусироваться в определении (определенности) его бытия, то утверждение о том, что такой предмет "движется" или "превращается", означает, что необходимо коренным образом (логически) изменить исходное определение предмета, необходимо деструктурировать данную теорию и сформулировать иную теорию предмета, даже сильнее - необходимо сформировать иную логику определения, фиксировать (пред-полагать) иное понятие бытия.
Но в таком случае для предмета, идеализованного по принципу "causa sui", научная теория (теория его движения, превращения) есть теория "во второй производной", теория о превращении теорий, есть методология превращения теорий, есть логика.
Физическая или математическая, как и любая другая "теория", становится в такой ситуации непосредственно и целенаправленно логической. В плане "технологическом" это означает требование (к такой - будущей - теории): необходимо развивать определение исследуемого предмета до перехода в иное, радикально отличное, диктуемое иной логикой определение. И такое превращение логик (с необходимым обратным предельным переходом) и становится (должно стать) единственно возможной формой обоснования данного определения, данной логики. В принципе соответствия уже назревает, пока еще крайне робко, зерно такой, виртуальной, возможной (для предмета, основанного на идее "causa sui") логики.
6. Предмет, понятый как "causa sui", логически должен воспроизводиться в "субъект-субъектных" понятиях (речь идет о "логических субъектах"). Здесь логический субъект не может покрываться никакой суммой или системой "логических атрибутов". Атрибуты - характерные "признаки" - для него нехарактерны, суть логического субъекта не выражают.
Ясно, что идеализованный предмет такого типа вообще невоспроизводим в теории, но только - в "точке" взаимопревращения теорий (= в "теории", воспроизводящей форму своего становления, возникновения и исчезновения, снятия). Без кавычек термин "теория" здесь нельзя употреблять. Не теория, но обоснование ее возможности становится в таком случае делом исследователя.
Но это, далее, означает - для нашей проблемы самый существенный момент! что реализация идеи "causa sui связана с формированием нового субъекта теоретической деятельности, радикально отличного от "теоретика-классика". Деятельность (диалог с самим собой) такого субъекта также должна осуществляться в форме "causa sui", поскольку эта деятельность должна быть причиной собственного изменения, причиной формирования радикально иной логики, иного разума. Ведь уже в принципе соответствия "два разума" "классический" и "потенциально-неклассический" - находятся в отношении "предельного перехода", "новый разум" не снимает "старика", он обнаруживает ту "точку", в которой одна логика построения теорий превращается в другую, но ни одна из них не является воплощением прогресса, они логически равноправны, и "превращение" осуществляется в "обе стороны". Но это лишь слабый намек на того субъекта теоретизирования и - глубже - целостного разумения, который может реализовать идею "causa sui".
Лавину возможных следствий "принципа самодействия" можно было бы наращивать и дальше. Но довольно нагнетать напряженность.
Я хотел только наметить контуры той логической ответственности, которая ожидает исследователя, принявшего всерьез идею "causa sui" и стремящегося преобразовать физику (или биологию, где проблемы еще более остры, или гуманитарное знание, где они остры до предела) в соответствии с этой идеей. Правда, пока такого исследования еще нет...
Особенно бескомпромиссной становится ситуация сейчас, в конце XX века. Идея "causa sui" лезет сейчас из всех щелей позитивного знания, щели все расползаются и расширяются, а логическая катастрофа, которой чревата эпическая спинозовская формула (если ее отнести к каждому предмету познания), нависает неотвратимо и отчетливо.
В 20-х годах вопрос стоял иначе. Тогда проникновение к таким объектам, как квант действия, функция вероятности, еще не требовало принятия или хотя бы осмысления идеи "causa sui", от нее еще можно было убежать. Просто все более выяснялось, что классический идеал понимания (классический идеализованный предмет познания) теряет свою простоту и самоочевидность, его приходилось все время усложнять, вводить в него (ради логической непротиворечивости) своего рода "эпициклы", как некогда - до Коперника - в птолемеевскую модель Солнечной системы. Уже в 20-х годах классический идеал становился предметом исследования, критики, сомнения и вместе с ним предметом исследования становился "теоретик-классик".
Но суть этого отстранения теоретика лучше всего раскрывается в свете вызревания (сначала неявного, а затем все более осознанного и угрожающего) того туманного образа (искушения) "causa sui", контур которого я только что очертил. Теоретик становился странным для самого себя, поскольку он уже не мог уклониться от логической самокритики.
Те объекты, к исследованию которых физика подошла в начале XX века, по степени своей идеализованности и фундаментальности все более приближались к исходной идеализации классической науки, к математической точке (точке "математического континуума") и ее антиномическому тождеству с точкой материальной (точкой "физического континуума"). Расщелина между непосредственным предметом исследования и предельным идеализованным предметом становилась все уже и уже. Но чем ближе идеал, тем он сомнительнее.
