Великое восстановление наук, Новый Органон - Бэкон Фрэнсис (книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Из этих пяти примеров светильника первые примеры усиливают, пополняют и исправляют непосредственное действие чувства; вторые приводят нечувственное к чувственному; третьи указывают продолжительность процесса или последовательность тех вещей и движений, которые большей частью незаметны, кроме как в их завершении или периодах; четвертые заменяют чем-либо чувство тогда, когда оно совершенно бессильно; пятые возбуждают внимание чувства и его способность замечать, а также ограничивают тонкость вещей. Но о каждом из этих примеров надо сказать в отдельности. XXXIX
На шестнадцатое место среди преимущественных примеров мы ставим примеры дверей, или ворот. Этим именем мы называем те примеры, которые помогают непосредственным действиям чувства. Очевидно, что среди чувств первое место в отношении осведомления занимает зрение, для которого поэтому особенно важно изыскать помощь. Эта помощь может быть троякой: или чтобы зрение воспринимало то, что было ему недоступно; или чтобы оно воспринимало на большем расстоянии; или воспринимало бы точнее и яснее[125].
К первому роду относятся (если не принимать во внимание очки и прочее такого рода, что служит только для исправления и облегчения слабости зрения и потому не осведомляет полнее) те недавно изобретенные зрительные приборы, которые, сильно увеличивая видимые размеры тел, показывают их неявные и невидимые подробности и скрытые строения и движения. С помощью этого открытия мы не без удивления различаем в блохе, мухе, червяке точные очертания и линии тел, а также цвета и движения, не замечавшиеся прежде. Более того, говорят, что прямая линия, проведенная пером или карандашом, представляется через эти стекла очень неровной и извилистой, очевидно, потому, что и движения руки (хотя бы и с помощью линейки), и нанесение чернил или краски в действительности неравномерны, хотя их неравномерность столь незначительна, что ее нельзя заметить без помощи подобных стекол. Люди присоединили сюда даже некоторое суеверное наблюдение (как это бывает с новыми и удивительными вещами), будто стекла этого рода украшают творения природы и обезображивают творения искусства. Это, однако, объясняется только тем, что ткани природных тел много тоньше, чем искусственные. Ведь эти стекла пригодны только для мелких частиц. Если бы их увидел Демокрит, он бы возликовал, думая, что открыт способ видеть атом, который, как он утверждал, совершенно невидим. Однако неприменимость стекол этого рода ни к чему, кроме мелких частиц (да и то, если они принадлежат не слишком большому телу), ограничивает полезность этой вещи. Ибо, если бы можно было распространить это изобретение на большие тела или на частицы больших тел, так чтобы возможно было различать строение льняной ткани, как сети, и подобным же образом различать скрытые частицы и неровности драгоценных камней, жидкостей, мочи, крови, ран и многих других вещей, то, несомненно, можно было бы извлечь из этого изобретения большую пользу.
Ко второму роду относятся те стекла, которые изобретены достопамятными усилиями Галилея. Посредством них, как посредством лодок или кораблей, открывается и осуществляется более близкая связь с небесными телами. Таким путем было установлено, что Млечный Путь есть пучок или собрание мелких звезд, вполне исчислимых и разделенных, о чем древние только догадывались. Посредством этих стекол, по-видимому, можно установить, что так называемое пространство планетных орбит вовсе не лишено других звезд, но что на небе появляются звезды еще до видимого звездного неба, хотя и меньшие, чем те, которые можно заметить без этих стекол. Благодаря указанному изобретению можно также рассмотреть хороводы малых звезд вокруг планеты Юпитер, из чего можно заключить, что в движениях звезд есть много центров. Таким же образом можно яснее различить и разместить светлые и темные неровности луны, так что может быть создана некая селенография. Тем же способом можно открыть пятна на солнце и другие явления этого рода; все это, конечно, значительные открытия, насколько можно полагаться на доказательства этого рода. Я в этом сомневаюсь прежде всего потому, что опыт остается в пределах этих немногих открытий и этим способом не открыто многое другое, равным образом достойное исследования.
К третьему роду относятся шесты для измерения земли, астролябии и тому подобные орудия, которые не расширяют чувства зрения, но исправляют и направляют его. Если же есть другие примеры, помогающие остальным чувствам в их непосредственных и обособленных действиях, то это примеры такого рода, которые не прибавляют к осведомлению ничего сверх того, что уже имеется, и потому не пригодны для нашей теперешней цели. Поэтому мы о них не упоминаем[126]. XL
На семнадцатое место среди преимущественных примеров мы поставим побуждающие примеры, взяв это название из гражданского права, ибо они побуждают к появлению то, что прежде не появлялось. Мы зовем их также призывающими примерами: они приводят нечувственное к чувственному.
Вещи ускользают от чувства или вследствие удаленности предмета; или потому, что находящиеся в промежутке тела преграждают путь восприятию; или потому, что предмет не способен создать впечатление для чувства; или потому, что размер предмета недостаточен для того, чтобы подействовать на чувство; или потому, что время не соразмерно для возбуждения чувства; или потому, что чувство не переносит действия предмета; или потому, что другой предмет ранее наполнил чувство и завладел им, так что для нового движения нет места. Все это преимущественно относится к зрению, а затем к осязанию. Ибо эти два чувства осведомляют широко и об общих предметах, тогда как остальные три почти не осведомляют, кроме как непосредственно и о близких им предметах.
В первом роде приведение к чувственному возможно только в случае, когда к той вещи, которую чувство не может различить из-за расстояния, присоединяется или заменяет ее другая вещь, которая может издали больше возбуждать и поражать чувство, как, например, при обозначении вещей посредством огней, колоколов и тому подобного.
Во втором роде вещи, скрытые в глубине и загражденные другими телами, и те, которые не могут быть легко вскрыты, приводятся к чувству посредством того, что лежит на поверхности или вытекает изнутри, как, например, распознается состояние человеческого тела по пульсу, моче и тому подобному.
В третьем и четвертом роде приведения охватывают весьма многое и должны изыскиваться отовсюду для исследования вещей. Укажем такой пример. Ясно, что нельзя ни различить, ни осязать ни воздух, ни дух, ни другие предметы этого рода, тонкие в своем веществе. Поэтому в исследовании таких тел, конечно, необходимы приведения.
Итак, пусть исследуется природа действия и движения духа, заключенного в осязаемых телах. Ибо все осязаемое для нас содержит невидимый и неосязаемый дух, который оно покрывает и как бы одевает. Отсюда и происходит этот троякий, могущественный и удивительный источник движения в осязаемом теле: дух, исторгаясь из осязаемого тела, сжимает и сушит его, а удерживаясь в нем, размягчает и разжижает его; а если он не совсем исторгнут и не совсем удержан, то он оформляет тело, расчленяет, упорядочивает, организует и тому подобное. И все это приводится к чувственному посредством заметных действий.
Ибо в каждом осязаемом неодушевленном теле заключенный дух сначала приумножается и как бы пожирает те осязаемые части, которые наиболее для этого доступны и пригодны. Он их обрабатывает, преобразует и обращает в дух и наконец улетает вместе с ними. Эта переработка и умножение духа приводят к чувственному уменьшению веса. Ибо в каждом усыхании что-нибудь отходит от количества, и не только из духа, существовавшего до того, но и из тела, которое было прежде осязаемым и заново преобразовалось. Ведь дух невесом. Выход, или исторжение, духа приводится к чувственному в ржавчине металлов и в других гниениях этого рода, которые имеют место, прежде чем происходит переход к началам жизни. Они относятся к третьему роду указанного движения. Ибо в более твердых телах дух не находит отверстий и пор для того, чтобы вылететь. Поэтому он вынужден проталкивать осязаемые части и гнать их перед собой, чтобы они вместе с ним вышли из тела. Отсюда получается ржавчина и тому подобное. Сжатие же осязаемых частей после того, как исторгнута часть духа (почему и происходит это усыхание), приводится к чувству как через само увеличение твердости вещи, так и в еще большей степени через происходящие отсюда трещины, сморщивание, ссыхание тела. Так, части дерева отскакивают и ссыхаются, кожа морщится. Более того (если дух исторгается внезапно вследствие нагревания огнем), тела так спешат сжаться, что свиваются и свертываются.
