Хорёк (СИ) - Иванников Алексей Алексеевич (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
В фирму Владимира Семёновича я не пошёл: там всё было явно безнадёжно и бессмысленно, они ж сразу честно предупредили. Хотя я б с большим удовольствием вернулся к старому делу! Но даже если бы они и согласились, то как мог вернуть я ловкость рук, так неожиданно утраченную? И в какой-то момент я совсем заскучал и опустился.
Нет, я не пьянствовал – упаси боже! – но ведь я не мог оставить мать одну заниматься обеспечением: и поскольку большие деньги не шли ко мне, то я опустился до того, что стал сшибать копейки – по мелочам. Одев подвернувшуюся рвань, я уходил из дома куда-нибудь неподалёку – в соседний район, где меня не слишком-то знали – и приставал на улице к прохожим. «Дядь, дай пять рублей, мне на хлеб не хватает!» Примерно в таком духе клянчил я на улице деньги у прилично одетых мужчин, и с соответствующим обращением – у женщин. У меня неплохо получалось: часа за три я мог набрать столько, сколько выдавал раньше матери на текущие расходы, и по крайней мере поддержать её. Хотя о чём-то другом думать уже не приходилось, здесь я был в полном ауте.
Так что постепенно я пришёл к мысли, что без работы не обойтись: тем более что все и так уже понимали, что я болтаюсь без дела, и долго продолжаться так не могло.
И именно поэтому я и решил вспомнить, чему меня там учили на курсах – уж сколько лет назад! – и возобновить свою официантскую карьеру. А чем бы я ещё мог зарабатывать, зарабатывать прилично, не роняя своего авторитета и достоинства – что было для меня не менее важно! – и в полной мере поддерживая авторитет моего любимого зверька, имя которому – хорёк!
X
Здрасьте-здрасьте. Неудачно вы как-то сегодня пожаловали. Нет, я ничего не хочу сказать, просто у нас тут прогулки на воздухе – большая редкость, а сегодня мне её сильно сократили, когда узнали про ваш визит. У нас ведь подобные вещи происходят раз в неделю, по два часа, когда всех сидельцев – ни в чём не замазанных – сопровождают в маленький внутренний дворик, разделённый на клетки – почти как в зоопарке! – и каждая зверюга может пару часов полюбоваться на небо. А также на тучи, на облака, на разгуливающих сверху вертухаев, следящих за каждым нашим движением и словом, ну и на решётки сверху. Про небо в решёточку слышали? Вот это оно самое и есть, в дополнение к тому виду, который каждый может здесь наблюдать в своей личной камере. Но выбора особого не возникает, и каждый – если не болен и адекватен – ни за что не станет пропускать такую прогулку: запланированный заранее почти что выход на свободу.
Но я вам ещё и очень благодарен: кто же захочет послушать здесь признания почти невинного – на фоне большинства местных сидельцев – зека, не гнобя его и частично обнадёживая? Я даже матери уже третье письмо отправил с описанием наших встреч, и она тоже хочет сказать вам спасибо. Она надеется дождаться меня! А чтобы не разочаровать её, я стал в последнее время приводить себя в форму. То есть я стал заниматься физкультурой, делать гимнастику, отжиматься, ну и делать всё, что возможно в таких условиях. Меня никто этому особо не учил, но я сам, можно сказать, придумал некоторые упражнения, и тренирую теперь не только мозги, но ещё и тело.
Было бы неплохо скостить со срока целую пятёрку: я тогда выйду отсюда в пятьдесят четыре года, матери будет под девяносто, так что ничего ещё не потеряно! А вы, кстати, ещё долго меня собираетесь навещать? В-общем-то, я уже рассказал большую часть моей жизни, и осталось совсем немного. Ещё один раз?! Хорошо-хорошо, я как раз уложусь. Но – если что – я с удовольствием с вами ещё пообщаюсь, если вы не против. Ладно, будущее покажет…
А то, что вы сказали в прошлый раз, что у меня паршивый характер: тут я не согласен. Но я же Хорёк! Я не собираюсь спускать никому хамство и небрежность в мою сторону, наглые паразиты – все без исключения! – должны понимать, с кем имеют дело, и почему нельзя безнаказанно трогать меня, я ведь ничуть их не хуже! И если что: я и тяпнуть могу!
Помню, однажды случился со мною такой эпизод. Переходя улицу – абсолютно правильно, по предназначенному для этого переходу на зелёный свет – я успел заметить машину, летевшую напролом и собиравшуюся таранить идущих. Я остановился: машина промчалась мимо, никого не задев. Когда же я перешёл улицу и двигался куда-то дальше, то увидел тот же драндулет: высунувшееся из окна малолетнее обдолбанное чмо жалобно искало кого-то глазами, пока не наткнулось на меня. Дикая ярость заполнила меня: наглый ублюдок, только что чуть не устроивший аварию, уже подъехал сбоку, и, приняв за мальчика, спрашивал название какой-то улицы. Что я мог сделать? Мне хотелось подскочить к нему, ударить ему тяжёлой палкой по башке, вцепиться в глотку и разорвать её! Но я сделал по-другому: сцепив волю в кулак, я сквозь зубы показал ему направление, прямо противоположное тому, где на самом деле находилась улица, чтобы хоть так наказать недоступного моей власти подонка и негодяя.
Я действовал именно так! А что ещё оставалось, при моих мелких габаритах и дохлом небогатырском скажем прямо здоровье? Будь я здоровым лбом: я бы впечатал свой крепкий кулак в наглую пропитую и обкуренную харю, ничуть не задумываясь, и был бы вправе так сделать. Я бы собой тогда гордился!
Но – понимая свою слабость – уже тогда я задумался о том, как можно защититься от негодяев. Складной нож, простенькое такое изделие с пластиковой ручкой и восьмисантиметровым лезвием, ещё в школе постоянно болтался в моей сумке, но разве мог помочь он в случае реальной опасности, разве защитил бы меня – с маленькими хилыми ножками и физической неспособностью дать отпор нормальному взрослому человеку – от настоящего покушения? Нет, один раз нож меня выручил, и то не столько нож, сколько накопленная ярость, выплеснувшаяся на цыган, устроивших нападение. Но и то: мне повезло тогда, и они могли поймать и искалечить, а может даже и убить, так что уже тогда я серьёзно задумался о настоящем оружии, тем более – как я рассказывал вначале – меня ведь всегда привлекали пистолеты!
Но в тот момент – когда я уже совсем опустился – в первую очередь я думал всё-таки о работе. Я снова попёрся на биржу труда – которую не посещал несколько лет и надеялся никогда больше не видеть. Помню, какую рожу скорчили там, когда я предъявил свои документы: последнее место работы – пять лет назад, когда несколько месяцев я трудился в той кафешке, откуда в конце концов со скандалом сделал ноги! Не мог же я им громогласно объявить, что я – некоронованный король преступного мира, что последние пять лет вертел я их всех на одном месте, и вертел бы и дальше, если бы не посланный судьбой несчастный случай, который чуть не привёл к инвалидности и мог отправить на тот свет, из-за чего мне и пришлось – смирившись – прийти к ним почти что на поклон?
Но работку они нашли довольно быстро: уже через неделю я осваивался в новом качестве, борясь с накопившимися привычками и застарелыми недостатками. Я ж все последние годы, можно сказать, как сыр в масле катался, не утруждался большими нагрузками и ощущал себя при этом большим человеком. Да я и был им! Так что смена декораций оказалась малоприятной: то кафе, где меня взяли в качестве официанта на полную ставку, находилось в пяти остановках метро от моего дома, в оживлённом бойком райончике, и предполагало напряжённый насыщенный рабочий график, с которым ещё надо было суметь справиться.
Нет, правда-правда: я никогда ещё не пахал так много, а после первой недели – отлёживаясь в нашей комнате на диване и отсыпаясь от долгого кошмара – я уже собирался линять оттуда. Да там никто долго и не выдерживал: кольцевая линия метро и расположенный неподалёку вокзал – один из нескольких в столице – приводили к постоянному нашествию самых разных клиентов. Москвичи-то ещё были ничего, чего никак не скажешь о выходцах из разных кишлаков и аулов – правда-правда! – с тупым ослиным упрямством пытавшихся делать то, чего делать было нельзя. Скромное небольшое кафе постоянно выдерживало набеги гостей с востока: они ж не знали элементарных правил и не соблюдали всем известных приличий, они могли припереться со своими напитками – каким-нибудь домашним самогоном – или даже своей едой, и помимо обычной официантской мутотени там приходилось быть ещё и надзирателем. Просто обхохочешься!