Сократ и афинская демократия - Зберовский Андрей Викторович (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
Являясь признанным учителем, тем не менее, сам Сократ отрицал то, что он кого–то учил. Так, во время суда над собой Сократ заявил: «Но отчего же некоторые любят подолгу бывать со мною? Слышали вы это, о мужи афиняне; сам я вам сказал всю правду: потому что они любят слушать, как я пытаю тех, которые считают себя мудрыми, не будучи таковыми. Это ведь не лишено удовольствия. А делать это, я говорю, поручено мне богом и через прорицания и в сновидениях, вообще всякими способами, какими когда–либо еще обнаруживалось божественное определение и поручалось человеку делать что- нибудь. А я всю жизнь оставался таким, как в общественных делах, насколько я в них участвовал, так и в частных, никогда и ни с кем не соглашаясь, вопреки справедливости, ни с теми, кого клеветники мои называют моими учениками, ни еще с кем–нибудь.
Да я и не был ничьим учителем, а если кто, молодой или старый, желал меня слушать и видеть, как я делаю свое дело, то я никому никогда не препятствовал. И не то, чтобы я, получая деньги, вел беседы, а не получая, не вел, но одинаково как богатому, так и бедному позволяю я меня спрашивать, а если кто хочет, то и отвечать мне и слушать то, что я говорю. И за то, хороши ли эти люди или дурны, я по справедливости не могу отвечать, потому что никого из них никогда никакой науке я не учил и не обещал научить. Если же кто–нибудь утверждает, что он частным образом научился от меня чему- нибудь, чего бы не слыхали и все прочие, тот, будьте уверены, говорит неправду» [16].
Приводя это высказывание Сократа, следует заметить, что данный отказ называть себя учителем вовсе не был связан с тем, что философу было предъявлено обвинение в порче юношества своими рассуждениями и он мог уклоняться от возможной ответственности. В данной работе мы уже говорили о том, что Сократ на самом деле был убежден в том, что добродетели нельзя научить и нет в ней ни учеников, ни учителей, по той простой причине, что мудрость и добродетельность даруются человеку богами. И самое большое, что может сделать так называемый учитель, это пробудить ту мудрость и те знания, что на самом деле уже и так присутствовали в его ученике, просто ждали своего часа [17]. Таким образом, в любом случае, по словам Сократа: «Нам должно быть ясно, что если нам достается добродетель, то достается она по божественному уделу» [18].
Однако, как бы то ни было, слова Сократа о том, что он не учит, а лишь помогает реализоваться божественному промыслу, его современниками воспринимались все–таки больше как некое кокетство того, кто так хорошо знает себе цену, что перед тем как взять к себе на воспитание кого–то, его нужно поуговаривать и поупрашивать. Во всяком случае именно так выглядит разговор Сократа с неким афинянином, который просит Сократа взяться за воспитание его сына Феага, а Сократ говорит: «Нет ничего более
божественного в решениях людей, чем то, что касается воспитания — самого ли человека или членов его семьи… Я же сам полный неуч во всем, кроме науки любви» [19].
И только после того как сам присутствующий при разговоре Феаг говорит отцу о том, что отговорки Сократа — не более чем шутка, и он лично знает своих сверстников и людей старшего возраста, которые до общения с Сократом ничего из себя не представляли, а после того, как у него поучились, за весьма малый срок показали себя лучшими людьми, чем те, в сравнении с которыми они раньше были хуже, Сократ со ссылками на то, что он еще должен узнать по этому поводу волю богов, все–таки берется общаться с Феагом [20].
Примерно об этом же речь идет в «Лахете» Платона. Лахет говорит о том, что Сократ — самый оптимальный учитель для молодежи и если бы у него были сыновья, он отдал бы их Сократу. Никий соглашается с ним, говорит о своей готовности отдать Сократу в обучение своего сына Никерата, но с грустью констатирует, что когда его просят заняться воспитанием, Сократ отсылает людей к другим, сам же не хочет за это браться. В итоге Сократ все–таки соглашается учить юношей, но опять–таки с условием своего предварительного согласования этого вопроса с волею богов [21].
С нашей точки зрения, постоянно встречающиеся в сократических диалогах ссылки Сократа на то, что он может заниматься с юношами только после разрешения богов и его личного даймона, на самом деле не связаны с верой Сократа в богов. Скорее всего, Сократ просто всегда оставлял для себя возможность прекращения занятий с учениками посредственными, стремясь сконцентрироваться на общении только с теми, кто проявлял действительно выдающиеся способности.
По сообщению же Ксенофонта, «признаками хороших способностей Сократ считал быстрое усвоение человеком предмета, который его занимал, запоминание выученного и интерес ко всем знаниям, которые помогают хорошо вести домашнее хозяйство, управлять государством и вообще уметь пользоваться людьми и действиями людей. Кто получил такое образование, думал он, будет не только сам счастлив и будет хорошо вести свое хозяйство, но может и других людей и целые государства делать счастливыми.
Но его подход к людям не был во всем одинаков: кто считал себя даровитым от природы, а учение ни во что не ставил, тем он указывал, что даровитым натурам больше всего нужно образование; он приводил в доказательство этого тот факт, что и лошади хорошей породы, горячие, с норовом, становятся чрезвычайно полезными, превосходными, если их объездить с раннего возраста, но совершенно неукротимыми, очень плохими, если остаются необъезженными… То же бывает и с людьми
высокодаровитыми: могучие духом, способные довести до конца начатое дело, они, если получат образование и научатся, в чем заключается долг человека, становятся отличными, в высшей степени полезными деятелями: они делаются величайшими благодетелями человечества. Но, оставшись без образования, невеждами, они бывают очень дурными, вредными людьми, не будучи в состоянии разобраться, в чем заключается долг человека, они часто занимаются преступными делами: они горды, заносчивы, трудно их удержать или отклонить от задуманного; поэтому они становятся величайшими врагами рода человеческого.
Кто гордился богатством и находил образование для себя ненужным в надежде, что ему будет достаточно богатства для исполнения всех желаний и занятия почетного положения в обществе, того Сократ старался образумить, указывая, как глупо воображать, будто без учения можно отличать полезное от вредного» [22].
Действуя именно по этому принципу, Сократ старался собрать вокруг себя действительно наиболее перспективных афинских юношей. Однако, употребляя понятие «перспективные юноши», следует сразу же оговориться: поскольку спецификой Сократа было то, что он занимался не научной натурфилософией, а именно рассуждениями на темы этики и правильного устройства общества, то он прежде всего обращал внимание на тех юношей, которых влекла к себе общественно–политическая деятельность, во всяком случае именно подобная проблематика.
И, подбирая себе, в большей части, именно таких учеников (Алкивиад, Критий, Хармид, Ксенофонт, Платон и т. д.) Сократ прекрасно отдавал себе отчет в их настроениях.
Так, в одной из бесед с Алкивиадом, философ говорит следующее: «Мнится мне, если бы кто–нибудь из богов тебе рек: «Алкивиад, желаешь ли ты жить тем, чем жил прежде, или предпочел бы тотчас же умереть, коль скоро не сможешь рассчитывать в жизни на большее?» — ты избрал бы смерть. И я скажу тебе сейчас, в какой надежде ты продолжаешь жить. Ты полагаешь, что, если вскорости выступишь перед афинским народом, — а это предстоит тебе в самый короткий срок, — ты сумеешь ему доказать, что достоин таких почестей, каких не удостаивались ни Перикл и никто из его предшественников; доказав это, ты обретешь великую власть в городе, а уж коли здесь, то и во всей Элладе ты станешь самым могущественным, да не только среди эллинов, но и среди варваров, обитающих с нами на одном материке.
А если бы тот же самый бог сказал, что тебе следует править лишь здесь, в Европе, в Азию же тебе путь закрыт и ты не предназначен для тамошних дел, то, думаю я, жизнь была бы тебе не жизнь в этих условиях, коль скоро ты не сможешь, так сказать, заполнить своим именем и могуществом все народы. Я полагаю, что ты не считаешь достойным упоминания никого, кроме Кира и Ксеркса. А что ты питаешь такую надежду, я не предполагаю, но точно знаю» [23]. И Алкивиад соглашается с Сократом в том, что он на самом деле очень хочет стать единовластным правителем Афин.
