Тринитарное мышление и современность - Курочкина Марина (читать книги без .TXT) 📗
В картинах Эль Греко есть некая деформация, но это не деформация авангардистов, которые словно "корежат" на- туру, подобно тому как грубые крестьянские руки замеши- вают хлеб в примитивной квашне, у Эль Греко - другое, он очень музыкален, в его работах присутствует не только пластика движения, но и сам процесс движения; кажется, что его герои слышат музыку флейты. "Благовещение" Эль Греко - как танец, настолько в нем много музыки и дви
168
жения. Мне кажется, что у Эль Греко была благородная душа, беседующая с Богом.
При созерцании работы Фра Беато Анжелико "Иоанн Креститель" у меня возникло чувство подвижного покоя. В этой небольшой по размеру работе нет обычной церковной сусальности. Если бы художник увидел только трагедию человека, которого он изобразил, то это было бы "точеч- ное" видение, но он видит объемность, космическую зна- чимость случившегося, через это он вступает в диалог с Богом.
Дюрер - художник-интеллектуал, через свои портреты он сам смотрит в мир, взгляд его внимателен и объемен. Когда я была в Дрезденской галерее, у меня возникло некое волнение, еще до того как я вошла в зал с его работами. Я не знала, что именно в этом зале Дюрер. Я оглянулась на одну из его работ и испытала мистическое чувство встречи взглядов. Книжные репродукции не передают диалогичность его произведений.
Микеланджело для меня в некотором роде "культурист" в живописи, где мускулы заслоняют содержание, но он гениален в скульптуре, там это уместно и не только не ме- шает диалогу, а, наоборот, делает его более объемным. В его живописи я ощущаю больше предвосхищения тринитарной динамики через интересные позы, неожиданные повороты, когда человек словно разворачивается к диалогу.
Рембрандт пишет темноту, из которой высвечиваются образы. В этой темноте много красок, она подобна творческому духу, присутствующему в утробе, в которой Бог творит жизнь, и эта жизнь "подвластна" Рембрандту. Но есть что-то "натужное" в его творчестве, чувствуется натянутость какой-то "жилы". Это похоже на усталость, которая бывает у роженицы, когда она вытолкнула плод и переживает освобождение, но еще не испытывает радости от рождения.
В мадоннах Леонардо - "созданный" покой, он рисует женщин, какой бы он хотел видеть свою мать, это ее идеальный образ. Мона Лиза очень андрогинна, через нее он
169
пытается нарисовать тот покой, которого хотел бы достичь, воссоединившись с той женственностью, которая его покинула. Само в себе это стремление духовное, но языческое по воплощению, по природе. У самого Леонардо не чувствуется личной религиозной почвы, он по-язычески ищет духовности, религиозную традицию он использует как суперобложку, он не понимает материнства Мадонны, вернее, он его понимает по-язычески. Мне кажется, что Леонардо мог бы быть хорошим другом, внимательным собеседником, но в нем есть некое бремя, которое не разрешено, не просветлено.
Если, условно говоря, Леонардо да Винчи "не дописывает" религиозность, то Рафаэль ее "переписывает", то есть присутствует некая перенасыщенность, что тоже делает его произведения не слишком духовными, он "пересахаривает" женские образы. Но "Сикстинская мадонна" очень хороша, при взгляде на нее с середины зала возникает совершенно удивительное присутствие невесомости, она будто парит к вам навстречу, заставляя отбросить и забыть все логические доводы.
Сальвадор Дали - трагичен в своем одиночестве, он напоминает замурованного в башне мальчика, который рисует на бумаге, а затем делает из этого самолетики и пускает по миру. У него великий художественный дар и как рисовальщика, и как колориста, некоторые искусствоведы сравнивают его "Тайную вечерю" с "Троицей" Рублева по колориту. Колористическая цельность - это единственное, что объединяет этих художников. В отличие от Рублева у Дали нет целостного восприятия. Он рисует свое разорванное восприятие, то, что он видит сквозь решетку башни, у него скорее защита от подлинного общения. Временами он рисует душераздирающие вещи: становится жалко не столько мир, сколько его самого.
Модильяни очень созвучен русскому духу, я бы сказала, что он культурный Венечка Ерофеев. У него "пьяное" видение мира, из-за чего он не может видеть реальность, его
170
душа страдает, и она не справляется с этим страданием и потому находится в состоянии опьянения. Он рисует "голубые глаза Родины", в которые каждый может плюнуть, изображается некая пьяная масса тела, в которой высвечиваются два озера - глаза. Модильяни я люблю за страдания.
"Лестница Иакова" из библейского цикла Шагала - "ветхое" сооружение, на которое страшно вставать, по ней можно подниматься только с риском для жизни, это не мраморная лестница. Она отображает характер самого Иакова, который все время рискует. Очень выразительно и сложно по форме красивое "месиво" Песни Песней. Вся красота персика ради косточки, вся пышность формы ради скрытого, нечитаемого смысла.
Можно много говорить о художниках, но я перечислила тех, кто в большей степени для меня передает образы диалогических устремлений.
Ипостасное миросозерцание - это плод мистического опыта. Неоднократный мистический опыт дает право предположить наличие мистической школы. Некое взаимодействие между опытом и Сергия Радонежского, и Андрея Рублева, и Серафима Саровского свидетельствует о духовной связи и потому о наличии мистической школы на Руси. Каждый раз мистический опыт дает некое откровение, которое позволяет расширить историческое пространство. Когда мистический опыт входит в исторический пласт, то он на него воздействует, и именно потому можно говорить о наличии определенной школы. Русскую мистическую школу сформировал Сергий Радонежский созерцанием Троицы, именно он внес основной вклад. Ипостасное миросозерцание - заслуга Сергия и его учеников. Мистический опыт можно охарактеризовать по тому действию, которое бывает вокруг. Тринитарное миросозерцание - сокровищница русской души. Сергием было создано поле или почва, которая дает основание для динамического единства, в нем заложено нечто, о чем можно сказать, что, во-первых, это простор и, во-вторых, это простор для
171
диалогического единения, которое в основе своей должно быть многоэлементно. Это не результат симбиоза, возникшего в силу необходимости, а устремление объять необъятное; и мы чувствуем его в созерцании Троицы.
От Сергия до Нила Сорского шло развитие мистической школы, затем появились иосифляне (последователи Иосифа Волоцкого), которые отбросили русскую духовность на уровень досергианского времени. Победа Иосифа Волоцкого - камень, которым был завален гроб Иисуса. Было объявлено торжество богатой церкви, отказывающейся от созерцания и идущей на союз с властью, то есть на приспособление христианских заповедей к политической целесообразности.
Тысячедневное стояние на камне Серафима Саровского было возвращением не только личной благодати, но и возвращением исторической благодати русской духовности. Он ввел молитвенное правило, которое было по силам человеку любого сословия. И как следствие этого - школа старчества. Можно сказать, что благодаря Серафиму была снова пробита брешь в небо.
С XIV по XVI век Россия жила Троицей; потом ее отодвинула идея Третьего Рима; но сейчас орлы без корон - для меня это символизирует идею объединения Востока и Запада на основе общего взаимопознания. Нужно создать центр интеллектуального напряжения, который мог бы дать новую традицию, новый импульс для создания богословия после Утопии, для создания философии старта и пути, которую я условно называю метареализмом. * * * Для меня познание - это увлекательное путешествие. Языком своего познания я считаю дискурсивную логику, что означает движение в виде развития причинно-следственной связи, а также метафору, которая является своего рода туннелем через гору, но метафору нельзя реализовы- вать, необходимо войти в контекст метафоры. Способ
172
своего познания я определяю как стремление к объемному видению, которое включает в себя антиномичное мышление в устремлении к гармоничному взаимодействию любви, познания и свободы.
