Первые принципы философской антропологии - Омельченко Николай Викторович (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
Частная собственность и рабовладение возникает на базе более высокой производительности труда, позволившей обеспечить некоторый избыток труда над минимумом жизненных средств. По мнению теоретика, «этот-то избыток и стал отчуждаемым продуктом» (Косолапов 1983, 22).
Отсюда естественно заключить, что отчуждение возникает с появлением частной собственности, т. е. в классовом обществе. Разумеется, что отчуждаемый продукт поступает в пользу владельца частной собственности — рабовладельца, феодала, капиталиста. Продукт труда начинает господствовать над производителем, превращаясь во враждебную ему силу. Причиной же отчужденного труда, надо полагать, является либо частная собственность, либо развитие материального производства и производительности труда, что приводит к оформлению двух противоположностей: частной собственности и отчужденного труда.
На наш взгляд, комментарий Р. И. Косолапова нельзя признать аутентичным. У Маркса ясно говорится о том, что частная собственность оказывается следствием отчужденного труда, «подобно тому как боги первоначально являются не причиной, а следствием заблуждения человеческого рассудка». Позднее отношение между отчужденным трудом и частной собственностью превращается в отношение взаимодействия. По Марксу, «…частная собственность есть продукт, результат, необходимое следствие отчужденного труда, внешнего отношения рабочего к природе и к самому себе»; «отчужденный труд есть непосредственная причина частной собственности» (см. Маркс 1974, 97, 98).
Думается, высказывания Маркса дают полное основание считать, что отчужденный труд существовал до появления частной собственности, в доклассовом обществе. Но если это так, тогда что порождает отчуждение труда? Почему оно возникает?
Н. И. Лапин отмечает, что в «Рукописях 1844 года» нет развернутого ответа на поставленный вопрос и предлагает решение, почти дословно повторяя Т. И. Ойзермана (см. Ойзерман 1974, 277–278). Согласно Лапину, отчуждение труда в своей первоначальной форме есть «следствие неразвитости человеческих сущностных сил. Господство стихийных сил природы над людьми есть специфическая форма порабощения первобытного человека… Образно говоря, именно в условиях теснейшей связи с природой имело место противоположное состояние „отчужденности“ от нее, как от чего-то немилостивого, враждебного человеку. Неразвитые формы труда доклассового общества не могли еще стать свободной самодеятельностью, потребностью человека». И далее автор заключает: лишь в результате длительного прогрессивного развития производительных сил, овладения стихийными силами природы формируется объективная необходимость уничтожения отчужденного труда (см. Марксистская философия в XIX веке. Книга первая 1979, 123).
Соображения ученого можно резюмировать следующим образом. В доклассовом обществе отчуждение труда существует. Его причина — низкий уровень производительных сил, отчего наши далекие предки находились под «железной пятой» природы. В качестве субъекта отчуждения выступает первобытный человек. Объектом, в пользу которого осуществляется отчуждение, является сама природа. Таким образом, именно природа отнимает и присваивает труд и, следовательно, сущностные силы человека, опустошает и обезображивает его.
Такая позиция получает двойственную оценку. С одной стороны, Н. И. Лапин и другие авторы правы, когда в качестве причины отчужденного труда называют низкий уровень развития производительных сил общества (хотя это и очень общий ответ, требующий обязательной конкретизации). Можно также согласиться с тем, что примитивным людям природа противостоит как совершенно чуждая, всемогущая и неприступная сила, которую они обожествляют. Обожествление же справедливо рассматривается как форма отчужденного сознания.
С другой стороны, Н. И. Лапин не точен, когда в природе видит основную силу, которая порабощает людей и отторгает «в свою пользу» их сущность. В тех же «Рукописях» К. Маркс писал: «Если продукт труда не принадлежит рабочему, если он противостоит ему как чуждая сила, то это возможно лишь в результате того, что продукт принадлежит другому человеку, не рабочему… Не боги и не природа, а только сам человек может быть этой чуждой силой, властвующей над человеком» (Маркс 1974, 95–96).
По Марксу, «чуждым существом, которому принадлежит труд и продукт труда… может быть лишь сам человек». По его мнению, боги никогда не были одни хозяевами труда. Не была хозяином и природа. «Да и каким противоречием, — риторически вопрошает Маркс, — было бы такое положение, при котором чем больше человек благодаря своему труду подчиняет себе природу…, тем больше человек должен был бы в угоду этим силам отказываться от радости, доставляемой производством, и от наслаждения продуктом!» (Маркс 1974, 95).
Сопоставляя версию Н. И. Лапина с этими идеями парижских манускриптов, трудно не увидеть определенного диссонанса. Кроме того, если ее принять, то окажется, что отчуждение труда возникает вместе с человеком. Тем самым отчуждение предстает столь же вечной категорией, как сам человек и его трудовая деятельность, ибо человек никогда не получит абсолютного господства над бесконечной природой.
Сам Карл Маркс полагал, что непосредственным источником отчужденного труда является разделение труда. Г. С. Батищев приводит его слова: «Откуда проистекает, что отношения людей наделяются самостоятельностью по отношению к ним самим? Что силы их собственной жизни становятся господствующими над ними? Если ответить одним словом: разделение труда», — и подчеркивает, что Маркс дает такой ответ на вопрос, поставленный им еще в 1844 году: как дошел человек до отчуждения своего труда (см. Батищев 1966, 267).
А. П. Огурцов также считает, что «отчуждение деятельности есть результат разделения труда, которое делает рабочего все более односторонним и зависимым, превращает его в частичного человека» (Огурцов 1967, 74).
С. М. Ковалев убедительно показал, что, по мысли Маркса и Энгельса, «в основе отчуждения человеческой действительности от людей и отчуждения их человеческой сущности лежит факт разделения труда» (Ковалев 1970, 50).
Правда, впоследствии автор стал говорить о парцеллярном, обособленном труде как источнике частной собственности и отчуждения. По его мнению, парцеллярный труд отличается от разделения труда (см. Ковалев 1984, 13–16). Не вдаваясь в подробное рассмотрение соотношения этих понятий, отметим следующее. Если уничтожение разделения труда между городом и деревней, на умственный и физический приводит (как предусмотрено марксистской доктриной) к отмиранию не только «обособленного», но и всякого труда (поскольку превращает его в жизненную потребность), то не вытекает ли отсюда, что именно общественное разделение труда является последней причиной отчужденного труда и частной собственности?
Констатацию причинно-следственной зависимости между разделением труда и частной собственностью мы находим и у А. А. Гусейнова. Автор «Введения в этику» пишет: «Частная собственность и конституирующиеся на ее основе классовые антагонизмы есть не что иное, как продолжение общественного разделения труда, его конкретная социальная форма» (Гусейнов 1985, 172–173). Для него разделение труда рождает частичного, отчужденного, несчастного индивида.
Уже в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» К. Маркс исходил из того, что рассмотрение разделения труда и обмена представляет величайший интерес, поскольку это — «наглядно отчужденные выражения человеческой деятельности, как родовой деятельности…». Разделение труда есть «экономическое выражение общественного характера труда в рамках отчуждения», «отчужденное полагание человеческой деятельности в качестве реальной родовой деятельности…» (см. Маркс 1974, 144, 140).
В «Немецкой идеологии» эти тезисы получают развернутое изложение. Разделение труда рассматривается как важнейший фактор исторического развития. Так, не только возникновение форм собственности, но и их дальнейшая эволюция связываются с изменениями в разделении труда.
