Этическая мысль - Автор неизвестен (читать хорошую книгу TXT) 📗
На смену любви-року, любви-судьбе и заклятью приходит идея куртуазного союза. Рыцарь клянется: "Вы владеете мною безраздельно, вопреки разуму, вопреки праву и вере..." [2] и совершает подвиги уже не во имя служения родине или государю, но лишь во славу и во имя высокой любви. Прославление души, свободной от быта, расчета, забот и даже от гнета судьбы, своеобразный исторический апофеоз идеи любви и постоянный лейтмотив ее дальнейшего развития. Любовь - рок, то есть максимальная несвобода, и любовь - это возможность "быть вопреки", быть в "свободе от": это свобода, рожденная несвободой. Но это и несвобода, рожденная свободой.
1 Бедье Ж. Роман о Тристане и Изольде М, 1985. С. 11.
2 Там же. С. 12.
Любовь несет с собой множество несчастий, любовная история насыщена преодолениями. Но не потому, что она является формой борьбы, требующей тайны, тревоги и постоянного завоевания любимой, как считал автор "Искусства куртуазной любви" Андреас Капелланус. Любовь сама неизбежно выдвигает себе преграды. Вернее, порождаемый ею выход за рамки существующей ценностно-нормативной системы означает возникновение преград особого рода В жизни и без любви в достижении целей, воплощении ценностей всегда существуют большие или меньшие трудности. Но в данном случае в качестве преграды выступает не то или иное событие, факт, отдельная норма или ценность, а вся ценностно-нормативная система, хотя проявляться это трагическое отношение может и в виде отдельных проблем и сложностей. В основе трагичности любящего - конфликт "абсолютности" господствующих ценностей и их относительности в рамках любви. Поэтому трагична не только и не столько несчастная, но и счастливая, взаимная любовь, с еще большей силой выталкивающая двух любящих за рамки обыденного и общепринятого: Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Элоиза и Абеляр, Анна и Вронский трагические образы счастливой любви. "Трагическая тень падает на
любовь не из недр ее самой - эту тень отбрасывает родовая жизнь. Своими собственными силами и ради их целесообразного развертывания она устремляется ввысь, к расцвету любви; но в тот самый миг, когда распускается цветок любви, он посылает свой аромат ввысь, в сферу свободы, по ту сторону всякой укорененности" [1].
1 Simmel G. Das Individuum und die Freiheit. Essais. Berlin (West), 1984.
Трагичность любви находит свое наиболее полное проявление в ее конечности: или умирает любовь, или умирает любящий. И то и другое результат, порождение невозможности существовать, быть в мире людей и одновременно не быть среди них, ощутить восторг ценностной насыщенности жизни и - еще острее - своей оторванности от целей и интересов, от миропонимания и ориентации окружающих. И конечность и трагичность определяются противоречием сущности любви и господствующего способа существования ценностного сознания. Возможно, при историческом перерождении последнего любовь изменится в своем явлении, так как уже не будет вырывать человека из ценностно-регулятивного контекста общества и противопоставлять ему, превращать в парию, так как способ существования человека в обществе будет аналогичен ценностному миру современного любящего. В этом смысле любовь - пророчица: она вырывает человека из настоящего и приоткрывает завесу над будущим.
СОВЕРШЕННОЕ ПРИЗНАНИЕ КОНКРЕТНОГО ЧЕЛОВЕКА
Что же это за сила, способная перевернуть и сознание и саму жизнь человеческую? В основе отношения любви лежит признание максимальной ценности конкретного человека или, говоря словами Платона, "любовь совершенное признание". Обратимся к анализу этого отношения.
В философских трактатах, как, впрочем, и в нетеоретическом религиозном, обыденном и т.д. сознании, любовь считается вершиной нравственного отношения к человеку. Существование морального отношения невозможно без свободы выбора и воли. Но вот опять парадокс: наивысшее проявление морали, а следовательно, и свободы связано с величайшей несвободой - с невозможностью выбрать объект любви и саму любовь. На основе свободного выбора формируется дружба: другом становится тот, кто положительно оценивается, чей образ, душевные качества и поведение соответствуют тем или иным нашим ценностным ориентациям и представлениям. Друг обязательно должен быть хорошим, соответствующим мне. Именно поэтому "скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты". Но иное - в отношении "злой" любви: человек не может выбирать, кого любить, любить или не любить. Любимый дается человеку как данное, как факт жизни, как сам мир. И именно в этом максимально несвободном отношении он максимально проявляет свою человеческую сущность! В таком, казалось бы, частном отношении, как любовь, воспроизводится самое общее отношение человека и мира, ведь и мир не выбирается человеком и все же именно в нем, а не вне его осуществляется свобода как преобразовывающая мир практика, как революционизирующая практика, в которой творится и отношение и его субъекты. Любовь эмоционально преобразовательное отношение, в котором другой принимается полностью, независимо от его качеств и их оценки, принимается как данность, во всем богатстве и несводимости к собственным представлениям и идеалам любящего. "...Любовь оставляет позади себя все те свойства любимого, которые послужили ее возникновению" [1].
1 Simmel G. Das Individuum und die Freiheit. Essais. S. 22.
Ценность любимого выше всех наиболее значимых, самых высоких ценностей, в том числе и моральных. Отношение любви выступает как первичное ("необоснованная и первичная" у Г. Зиммеля) по отношению к ценностному сознанию человека не только потому, что не определяется им, подобно дружбе, но и потому, что лишает ценностные - моральные и эстетические - ориентиры статуса абсолютности, делает их относительными, подчиняет конкретной человеческой связи. В этом смысле вершина морального оказывается преодолением морали, восхождением на новую, более высокую ступень над нравственным, эстетическим и т. п. отношением. Граница морали, так же как и других форм ценностного сознания, очерчивается конкретным, жизненным, реальным, эмоционально-практическим отношением человека к человеку, наиболее ярким проявлением которого выступает любовь.
