Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие - Любарский Георгий (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
В государственно-правовом аспекте феодализм в своих характерных чертах определяется как частное право, судебная власть принадлежит владельцу земли, частному лицу, право принципиально локально и действует в пределах власти лица. Стабильные феодальные общества до некоторой степени маскируют эту основу власти, но при сравнении централизованной политической власти Римской империи или империи Цинь с последующим дезинтегрированным состоянием эта черта выступает со всей определенностью.
В культурном аспекте феодализм определяется как иерархия вассалитета, отсюда развивается местничество, семейная и личная честь. Именно вассально-ленная система, иерархия вассалитета породила такие общественно-значимые понятия, как честь, дружба и верность в их специфически-рыцарском понимании. Эти «феодальные» качества оказывают сильнейшее воздействие на дальнейшее развитие общества.
Специфические черты феодализма, проявляющиеся в трех сферах общества, имеют различную значимость. Существует мнение (по преимуществу марксистское, но имеющее и более широкое хождение), что причиной развития феодализма послужило натуральное хозяйство. Однако феодализм как тип общества не жестко связан с определенным устройством экономической сферы. Действительно, наиболее соответствующей феодализму является экономика натурального хозяйства. Но под влиянием разных факторов феодализм может сочетаться и с иными типами экономики. Так, Россия XV–XVI в. (а в значительной степени и в XVII) в хозяйственном отношении почти целиком относится к натуральному хозяйству, но в государственно-правовой сфере это время распада феодализма и развития (а также расцвета) национальной монархии. То государственное устройство, которое сохранялось в германских государствах чуть не до второй половины XIX в., не назовешь иначе, чем феодальным, в то время как хозяйство Центральной Европы, конечно, уже не было натуральным, напротив, оно значительно обгоняло Россию, которая, в свою очередь, давно обогнала Германию по степени развития государственного устройства. Взаимодействие сфер общественной жизни является довольно свободным, и комплементарные части в разных странах иногда значительно разнесены во времени. Рассматривая разные варианты феодализма, скорее можно сказать не то, что он обязательно связан с натуральным хозяйством, а что при феодализме обычно не бывают сильно развитыми денежные системы экономики. Экономика, опирающаяся на собственность на землю, не слишком хорошо сочетается с развитым монетаризмом.
Три сферы феодализма изменялись с разными темпами. Экономика земельная сменилась в Европе на денежную экономику приблизительно в XVI в. Характерной чертой денежной (монетарной) экономики является принципиально иной тип рациональности, действующий в этой экономике. Собственно, деньги являются символом этого типа рациональности, и из сущности денег вытекают все характерные черты такой экономики. Но и в самой организации производства можно видеть этот отпечаток: в экономику проникает новая рациональность, которая иначе организует производство и сам труд, так что экономическая жизнь подчиняется теперь таким параметрам, как эффективность и прибыльность. Эти новые (по отношению к Средневековью) параметры сродни деньгам: их характеризует высокая интеллектуальность (или интеллектуалоемкость), это продукты высочайшего интеллекта. Они не являются результатом работы индивидуального человеческого разума: чрезвычайно наивной и распадающейся при любом реальном контакте с современной экономикой является точка зрения, что «умный» предприниматель может «рационально» добиться успеха. Точно так же крах всех экономических теорий показывает, что сплетение труда, кредита, капитала и производства в современной экономике оказывается столь сложным, что рациональные методы анализа приводят к чрезвычайно однобоким теориям, не описывающим явления экономики в его целостности и не позволяющим практически учитывать реальные закономерности процессов. Эта экономика именно и прежде всего находится вне человеческого разума, хотя и является интеллектуальной, рациональной. Понятия эффективности и прибыльности (рентабельности) являются не естественными, выводимыми только из развития экономической жизни понятиями; это интеллектуальные конструкты, внедренные в экономику извне и преобразовавшие ее таким образом, чтобы она соответствовала их функционированию. В этом смысле экономика Нового времени не является преемственной к экономике Средневековья.
Это не единственный пример, такой слом преемственности на границе Нового времени претерпели многие области. Например, математика Нового времени абсолютно не родственна математике, которая жила еще до XIV, XV века (аналитизм алгебры сменил телесно-геометрически представляемые числа). То есть период Нового времени характеризовался не только видоизменением различных сфер, но и кардинальным изменением определенных областей экономики, культуры, права, когда чрезвычайно быстро исчезали целые органы общественной жизни, а на их месте возникали образования совсем иной природы. Помимо того, что экономика феодализма характеризуется слабым развитием денежных отношений, можно также отметить, что если определять феодализм по отношениям собственности, это система условной (а не частной) собственности, собственность здесь соединена с политической властью.
Если определять феодализм по государственно-правовым критериям, то на первый план выступает правовой иммунитет и связанная с ним система личных сеньориально-вассальных связей. Собственно, иммунитет и является официальным отражением наличия лично-зависимых людей. Феодализм в таком понимании ограничен временем политической раздробленности. Периоды политической централизации удобнее называть не феодальными (никаких явлений, сходных с феодами, в эти периоды истории не наблюдается), а автократиями разных форм – от примитивных королевств, вождеств германского типа, иногда достигающих некоторой целостности и определенной степени централизации, до ранних империй – китайских, римской, мусульманских и т. д.
Правовой иммунитет проявлялся в том, что, получая во владение от сюзерена землю, вассал получал вместе с ней правовой иммунитет, на его земле действовала его воля, его законы. Собственность на землю подразумевала, что сборщики налогов, судьи и иные представители власти сюзерена не могут входить на земли вассала и исполнять там свои обязанности. Взаимодействие права сюзерена и права вассала возможно не напрямую, а только с разрешения вассала: он может выдать преступника властям сюзерена (а может и не выдать), но прямая поимка и суд на его земле невозможны. Ранг вассала определяется рангом присвоенного ему судебного права. Существовал суд низший, средний и высший. Обладатель прав низшего суда мог ловить преступника, среднего – пытать, высшего – также и казнить. Поэтому виселица на въезде во владения вассала указывала на обладание им правами высшего суда. Право принципиально было частным, зависело от лица, и локальным — зависело от земли.
Переплетение экономической и правовой сферы при феодализме приводило к тому, что понятие собственности в нашем современном смысле слова отсутствовало. Земля принадлежала всем членам лестницы вассалитета, – одна земля принадлежала многим людям, от крестьянина до короля. Каждый имел право собственности на своем уровне, и уровень этот определялся властью, а не собственностью: король спорил за клочок земли с другим королем, а крестьянин – с другим крестьянином. Эта ситуация и называется условной собственностью. Термин не очень удачный, поскольку это была основная форма собственности при феодализме, и люди именно такую собственность самым безусловным образом считали своей. Они не видели никакого противоречия в том, что одна и та же вещь принадлежала множеству людей. Современное понятие частной собственности развилось много позже, примерно начиная с Нового времени. Первые ростки такого чувства собственности, частной собственности, появились еще в греческом мире, и затем они вновь стали возникать через полторы тысячи лет, причем развивались очень быстро, прошли все стадии, когда-то пройденные в греческом обществе и пошли гораздо дальше.
