Свинья, которая хотела, чтоб ее съели - Баджини Джулиан (бесплатные версии книг TXT) 📗
Однако нетрудно представить себе общество, в котором поедание домашних животных или даже друзей считается логическим завершением таких отношений. В трилогии Филиппа Пуллмана «Его темные материалы» медведь Иорек воздает почести своему умершему другу Лии Скорсби, съедая его.
Хотя большинство читателей этой трилогии дети, Пуллман замечает, что они, похоже, воспринимают натуралистичность этой сцены без проблем.
Поэтому может статься, что вопрос о том, другом или пищей является животное, представляет собой ложную дихотомию. Съесть наших домашних питомцев не только морально приемлемо, но преступно расточительно их не съесть.
Смотрите также
5. Свинья, которая хочет, чтобы ее съели
17. Пытать или нет?
35. Последняя надежда
91. Ни кто не пострадает
58. Божественное повеление
И сказал Господь философу: «Я Господь, твой Бог, и Я повелеваю тебе принести в жертву твоего единственного сына».
Философ ответил: «Здесь что-то не так. Твои заповеди говорят «не убивай»».
«Господь дает заповеди, и Господь их аннулирует», — сказал Бог.
«Но откуда я узнаю, что Ты Бог, — не унимался философ. — Может быть, ты дьявол, который пытается меня одурачить?»
«Ты должен верить Мне», — ответил Бог.
«Вера или безумие? Возможно, мой разум обманывает меня? Или, может быть, Ты каким-то хитрым образом испытываешь меня. Ты хочешь убедиться в том, что я настолько морально неустойчив, что по приказу какого-то раздавшегося с неба голоса совершу детоубийство?»
«Я всемогущ! — воскликнул Бог. — Ты хочешь сказать, что для тебя, простого смертного, вполне допустимо отказаться от выполнения того, что Я, твой Бог, приказываю тебе?»
«Наверное, это так, — сказал философ, — и Ты не даешь мне веских оснований, для того чтобы я мог думать иначе».
Источник: Сорен Кьеркегаард, «Страх и трепет» (1843).
В книге Бытия Бог нашел более уступчивого слугу в лице Авраама, который стал выполнять повеление принести в жертву своего сына, но в последнюю минуту, когда уже занес над ним нож, был остановлен ангелом. С тех пор Авраама приводят в качестве примера истинно верующего.
О чем вообще думал Авраам? Предположим, что он твердо верил в Бога и что Бог существует — это не атеистическая критика его действий. И вот Авраам получает повеление убить собственного сына. Но не будет ли он сумасшедшим, если просто возьмет и сделает s» to? Здесь возникают все проблемы, поднятые философом в нашем варианте этой истории. Возможно, к Аврааму обращается не Бог, а дьявол, возможно, Авраам сошел с ума, возможно, его испытывают, чтобы проверить, откажется ли он выполнить это повеление. Все три этих варианта кажутся еще более правдоподобными, чем мысль о том, что Бог хочет, чтобы сын Авраама умер, поскольку какой же любящий Бог прикажет совершить такой варварский поступок?
В книге Бытия человеческие персонажи, похоже, имеют со своим творцом гораздо более тесные отношения, чем имеют с Ним верующие сегодняшнего дня. Бог общается с людьми, такими, как Авраам, так, как будто они в буквальном смысле сидят рядом. В таком мире личность существа, приказывающего совершить убийство, не подвергается сомнению. В том мире, который мы знаем, никто не может с точностью сказать, что он слышал слово Божие. И даже если бы он мог слышать его, все равно существовала бы некоторая неуверенность в том, что на самом деле это испытание предназначалось для того, чтобы узнать, откажется ли Авраам пройти через него.
Итак, если эта история действительно о природе веры, то каков ее смысл? Он не просто в том, что верующий человек выполняет приказания Бога, какими бы неприятными они ни были. Смысл этой истории в том, что верующий человек никогда не знает наверняка, каким будет приказание Бога. О вере не говорят, когда нужно действовать; вера нужна, в первую очередь, для того чтобы верить, несмотря на нехватку доказательств. И в самом деле, вера иногда требует от верующего того, чтобы он вышел за рамки известного и поверил в то, что совершенно противоположно его прежним убеждениям. Например, в то, что Бог не одобряет бессмысленное убийство.
То, что часто проповедуют с трибун, не является верой. Вера — это твердая скала, которая дает верующему своего рода спокойную внутреннюю уверенность. Но если бы невозмутимый в своей вере Авраам был готов убить собственного сына, то он не мог бы даже понять, какому риску он подвергает основы своей веры.
Если вас не убеждают эти доводы, то задумайтесь на мгновение о людях, которые верят в то, что Бог желает, чтобы они стали подрыв-никами-смертниками, чтобы они убивали проституток или преследовали национальные меньшинства. Прежде чем вы скажете, что Бог не мог дать повеления осуществить такие злодеяния, вспомни-58. Божественное повеление те о том, что Бог всех трех Авраамовых религий не только повелел принести в жертву Исаака, но и оправдывал изнасилование жены как наказание для ее мужа (2 Царств 12), приказывал убивать последователей других религий (Второзаконие 13) и обрекал богухульников на побивание камнями до смерти (Левит 24). Похоже, нет пределов тому, о чем может попросить Бог, и всегда найдутся верующие, готовые выполнить эти просьбы.
Смотрите также
8. Добрый Бог
18. Требования логики
34. Не вините меня
95. Проблема зла
59. Глаза видят это
Если бы вы смотрели на мир глазами других людей, что бы вы увидели? Этот вопрос перестал быть для Сесилии теоретическим или метафорическим. Она уже опробовала замечательную Универсальную систему по обмену визуальной информацией «Ю-вью». Эта система позволяла одному человеку общаться с другим таким образом, чтобы видеть в точности то, что видит этот другой человек.
Это невероятное ощущение для каждого. Но для Сесилии это было еще более неожиданно, поскольку, когда она посмотрела на мир глазами своего друга Люка, мир как будто перевернулся вверх тормашками. Помидоры Люк видел в синем цвете. Небо для него имело красный цвет. Бананы при созревании превращались из желтых в зеленые.
Когда представители Ю-вью узнали об ощущениях Сесилии, они провели с ней еще несколько тестов. Выяснилось, что она смотрела на мир в так называемом обращенном спектре: каждый цвет выглядел для нее дополнением к цвету, который видели другие люди. Но, разумеется, поскольку эти различия были постоянными, если бы не система Ю-вью, о них бы никто не узнал. В конце концов, она правильно считала помидоры красными, так же как делали и все остальные.
Возможно ли, чтобы вы видели мир так же, как Сесилия? Если бы я посмотрел на мир вашими глазами, то стал бы я думать, что заходящее солнце для вас имеет голубой цвет? Мы не можем этого точно знать. Ибо, каким бы вы ни видели этот мир, если у вас такая же система распознавания цвета, как и у меня, ничто из того, что мы говорим или делаем, не сможет выявить разницу между нами.
Для нас обоих зеленый — это цвет травы, салата, гороха и чернил на однодолларовой купюре. Апельсины будут оранжевого цвета, злобным людям будет видеться красный цвет, а певцам синий.
Точность, с которой мы используем слова для обозначения цвета, определяется исключительно ссылкой на известные объекты, а не на частный опыт (ощущения). Нельзя влезть в ваши глаза, чтобы увидеть, каким вам кажется голубой цвет. Я просто вынужден предположить, что, принимая во внимание схожесть нашей биологии, не существует большой разницы в том, каким нам видится ясное летнее небо.
Вы можете спросить: тогда как можно узнать, что люди не различают цвета? Ответ на этот вопрос скорее укрепляет, а не ослабляет тот факт, что Сесилии этого мира живут среди нас неприметно. Неразличение цветов (дальтонизм) обнаруживается в результате неспособности отличить два цвета, которые люди с полноцветным зрением отличают очень четко. Так, например, красный цвет может не восприниматься на фоне зеленого цвета, как он воспринимается большинством людей. Тесты, которые выявляют это, не имеют отношения к частному опыту зрительных ощущений. Они просто определяют способность людей делать публичные суждения о различении цветов. Поэтому, когда человек способен различать цвета так же, как это делают другие, мы не будем знать о тех различиях в восприятии цвета, которые он имеет по сравнению с нашим восприятием.
