Мелхиседек. Книга I. Мир - Нюхтилин Виктор Артурович (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Если перейти здесь от теоретического предположения к практике, то практика полностью будет подтверждать наше предположение. Тем, кто изучал ботанику и биологию, не понадобится долго убеждать себя, что весь животный и растительный мир осуществляет свою деятельность в одних и тех же неизменных формах, проявляющихся даже вопреки ощущениям. Росток пробивается через асфальт, хотя по ощущениям ему дешевле было бы сидеть смирно и не рыпаться; паук совершает сотни тысяч манипуляций по плетению паутины, даже если злые экспериментаторы удалили у него железы, эту паутину вырабатывающие, и он это вполне ощущает. Новорожденный, не умеющий адекватно оценивать свои ощущения, сосет и дышит так, как будто его этому учили на университетских факультативах. Птицы вьют гнездо каждый год, и совершенно одинаково, независимо от того, какая погода в этом году и курс доллара на момент строительства и т. д. и т. п. Налицо строго определенные количество и качество созидательного и обеспечивающего существование жизни труда, не выбивающиеся в этих параметрах ни влево, ни вправо. Никаких вариаций, никаких недоделок или усовершенствований, полное соответствие невидимому шаблону везде и во всем. А что такое невидимый шаблон, если не программа? И если все было создано, то Кто эту программу в Свои создания вложил? Конечно же, Создатель. Это его Мудрость стала врожденной «мудростью» всего живого. И мы даже знаем, как эта присутствующая во всем от рождения мудрость называется. Она называется инстинктом.
Впрочем, пресловутая эволюция и здесь не хочет сдавать своих позиций. Она считает, что такое программированное поведение просто закрепилось наследственно как наиболее выгодные моменты этого же поведения в процессе длительного существования и борьбы за выживание. А может быть, это действительно так? Почему бы и нет? А потому «нет», что генетический код живых организмов всех видов вообще не имеет даже зачатков способности передавать по наследству видовое поведение! Он также не может его в себе фиксировать и запоминать! Он может лишь копировать однажды полученное, другого ему не дано. Тут – вижу, а тут – не вижу. Вот принцип биологической передачи наследственности. То, что во мне уже есть, – вижу и люблю. А того, чего во мне нет, – не вижу и ненавижу никогда! Биологически живые организмы не могут передавать по наследству то или иное поведение, если оно не заложено в их воспроизводящем коде изначально. Получается, что не только усовершенствовать поведение до выгодного, но и вообще накопить элементарнейшие навыки из поколения в поколение ни один организм сам не способен с нуля. Он должен получить порцию инструкций сразу и навсегда, расписаться в получении и в дальнейшем неизменно ими руководствоваться.
Но мы привыкли уже к тому, что эволюционисты такими мелочами не обескураживаются, поэтому нам от таких заведомо слабых возражений, как строго научные, следует опять перейти к логическим. Хотя это уже и основательно утомляет.
Если признать инстинкт приобретенной мудростью, то животного и растительного мира уже не существовало бы. Большинство форм поведения просто не может развиться эволюционно! Например, некоторые птицы летят на юг, покрывая невообразимые расстояния, до 40 000 километров. Неужели какие-то птицы, когда-то очень давно, случайно залетели на сорок тысяч километров в сторону, нашли там райское местечко, перезимовали, поняли, что это хорошо, вернулись домой, рассказали другим птицам и своему потомству, как там все здорово и дешево, и теперь, вот уже тысячи лет, они летают только туда в период зимних отпусков? И с чего бы им вообще не поселиться там навсегда? Разве это было бы не наиболее выгодной формой поведения? Почему она не закрепилась?
Некоторые птицы вообще на юг не летят своими усилиями, а добираются плацкартой на попутных атмосферных ветрах. Причем с пересадками, перепрыгивая с ветра на ветер, для чего в нужных местах (на станциях пересадки?) меняют высоту полета. При этом пересекают половину земного шара (!), зачастую меняя направление почти на противоположное, чтобы добраться до нужного ветра. Сколько нужно удач и поколений, чтобы закрепить такое поведение? С первого раза явно не получится. Что было бы выгодного в тех неудачных попытках, которые занесли стаю неизвестно куда, чтобы закреплять их как отдельные правильные этапы? Да и как было знать, что они правильные, если не знаешь, куда летишь?
А если знаешь — куда, то это явно программа. Если птиц увезти из мест постоянного обитания, то они туда легко возвращаются. Пингвинов увозили от береговой полосы за 2 000 километров, и они, не тратя сил на скитания, моментально поворачивали в направлении, кратчайшем к морю, а морем так же безошибочно возвращались в родные пенаты. Как могло закрепиться такое действительно выгодное поведение? Неужели неисчислимое количество раз птиц и пингвинов забрасывали в разные концы Земли, что позволило им, наконец, приобрести опыт гарантированного возвращения? Очевидно, что они просто знают, где им надо быть и когда куда надо лететь, то есть запрограммированы на это.
А как объяснить закреплением выгодных моментов то обстоятельство, что у многих видов птиц птенцы впервые летят в теплые края самостоятельно, без взрослых особей? Родители вылетают раньше и вовсю загорают и крутят любовь на базе летнего отдыха, а птенцы в это время подрастают на старом месте и затем через тысячи километров, преодолеваемых впервые в жизни, навещают своих рассобачившихся родителей, делая своим присутствием их поведение несколько более солидным и подобающим понятиям.
Некоторые птицы бросают свое потомство в самом начале перелета из-за разницы в скорости, и те долетают самостоятельно, опять же впервые преодолевая тысячи (тысячи!) километров. Если бы даже первые птицы случайно нашли место зимовки, то их птенцы от этого ничего не выиграли бы, и погибли бы от голода, потому что эти первые птенцы не знали бы, куда и сколько им лететь. Вернувшимся домой птицам некому было бы показать заветную дорогу, потому что их дети летели за ними, но бесследно исчезли на просторах неба. Выдержав траур, они народили бы новый молодняк, те бы снова зимой погибли, а вернувшиеся бы снова… и так пока не вымерли бы все по возрасту. Не в ком было бы выгодному поведению закрепляться! А если есть программа, то птенцы извлекают из нее планшет и летят к мамам и папам по точному курсу.
И совсем уже неприлично звучит вопрос: как птицы находят место для зимовки, если в 6 случаях из 10 перелетную стаю ведет молодая птица, вылупившаяся только летом? Уж эти-то, Сусанины, — как могли они что-то закрепить в своей навигации, если им от роду четыре месяца и они нигде больше не бывали, кроме своего леса? Если мы напрямик спросим хоть одну из них об этом, то она нам искренне ответит: «Ой, я вас умоляю!» А разве есть другой ответ у тех, кто считает инстинкт приобретенной в поколениях способностью?
Ну и если говорить о птенцах, то их ведь никто не учит вить гнездо. Приходит время, и они это знают. Это в них заложено. А это ведь не просто взять и полететь, пусть даже куда глаза глядят, — это сложная строительная деятельность. На это, если нет внутри готовой программы, надо еще решиться, захотеть, это надо сначала создать в голове, затем попробовать убедить супруга в необходимости своего плана, потом испробовать его различные варианты на практике, чтобы выбрать лучший. Пока этим будешь заниматься, потомство погибнет, а для кого тогда все это? Нет, такое надо уметь сразу, иначе этого не нужно совсем.
Многие формы поведения непосредственно обеспечивают выживание, и если ими не обладать изначально, то не прожить более одного поколения. Термиты, несомненно, погибли бы, если бы сразу не могли возводить свои кондиционируемые термитники, и эволюционный опыт накапливать было бы уже некому. Жук-дровосек должен сразу же знать, что, отложив осенью яйца под кору ветви, теперь следует перебраться на 30 сантиметров по направлению к стволу от места закладки и сделать на ветке кольцевой надрез, чтобы ветка засохла, иначе в живой древесине его личинки весной не выведутся. Если первый жук этого не умел, то некому было бы затем этому научиться, потому что, закончив с приготовлениями будущего потомства к жизни, сам жук умирает. Если бы пчелы сразу же не умели собирать нектар, сообщая друг другу, где он находится, сколько там его, на каком расстоянии и в каком направлении, то они не пережили бы первой же зимы, и не смогли бы, естественно, в дальнейшем ничего оттачивать и закреплять в наследственности. Ребенку ведь тоже не расскажешь, что надо сосать грудь. Он просто знает — надо сосать.
