Мораль, этика и политика - Рикер Поль (читать книги без сокращений .TXT) 📗
Теперь мы обратимся к собственно этическому уровню самоопределения. Мы уже отмечали его роль в конституировании могущего субъекта (un sujet capable), способного, по сути дела, быть вменяемым в этико-юридическом плане, то есть нести ответственность за свои действия и их последствия, исправлять причиненный ущерб, если его действия инкриминируются ему с позиций гражданского права, и нести наказание, если он заслуживает этого согласно уголовному праву. Эта способность определяет ответственность в этико-юридическом смысле (в дальнейшем мы будем говорить об ином употреблении понятия ответственности в связи с недолговечностью политических институтов). И интерсубъективный характер ответственности в этом смысле очевиден. Пример с обязательством позволит это понять. "Другой" оказывается вовлеченным в данное отношение в различных качествах: как заинтересованное лицо, как свидетель, как судья и, в сущности, как тот, кто, рассчитывая на меня, на мою способность держать слово, взывает к моему чувству ответственности, делает меня ответственным. Именно в эту систему доверия включаются социальные связи, основывающиеся на договорах, различного рода взаимных обязательствах, придающих юридическую форму даваемым друг другу обещаниям. Принцип, согласно которому обязательства должны выполняться, составляет правила признания, идущие дальше обещания, даваемого конфиденциально одним лицом другому. Это правило распространяется на каждого, кто живет по этим законам, а когда речь заходит о международном или общечеловеческом праве,- на человечество в целом.
В этом случае другой участник отношений- это уже не "ты", а "третий", что можно выразить более точно с помощью местоимения "любой". Как мы уже отметили выше, рассматривая языковый мир, политическое деформирование общественных обязательств ведет к нарушению обещаний, даваемых в частном порядке, и разрушает в целом исходные основы договоров. Мы подошли в нашем анализе к тому пункту, в котором политика предстает в качестве сферы осуществления стремления к благой жизни. Вот почему в начале "Никомаховой этики" Аристотель вводит политическую связь как реализацию преимущественно этических целей.
Каким образом политика выполняет эту телеологическую функцию в отношении этических целей? Мы только что охарактеризовали политику с помощью пространственного образа, присущего сфере ее реализации. Эта метафора чрезвычайно показательна: она ориентирует на идею явленности общественного пространства, которой придерживалась Ханна Арендт (Arendt). Это выражение продолжает тему, идущую от эпохи Просвещения, тему публичности в смысле упорядочения, без принуждения или сокрытия, всего потока верноподданнических чувств, внутри которой каждая человеческая жизнь осуществляет свою краткую историю. Это понятие общественного пространства выражает прежде всего условие плюрализма, являющегося результатом распространения межчеловеческих связей на всех тех, кто находится вне отношения "я" и "ты" и выступает в роли "третьего". В свою очередь, идея плюрализма характеризует желание жить вместе, присущее той или иной исторической общности: людей, нации, региона, класса и т. д., -несводимое к межличностным отношениям; именно этому желанию жить вместе политические институты придают структуру, отличную от всех тех систем, которые были охарактеризованы выше как "порядки признания" ("ordres de la reconnais ance"). Вслед за Ханной Арендт мы будем называть властью общую силу, которая является результатом желания жить вместе и которая существует лишь до тех пор, пока действует это желание; ужасающий опыт разрушения, при котором связи разрываются, негативным образом доказывает их значимость. Политическая власть вместе со всеми ее уровнями, которые были проанализированы выше, представляет собой, как указывает само это слово, продолжение способности, характеризующей человека могущего. В свою очередь, она придает этому зданию власти перспективу длительности и стабильности и, если говорить в еще более общем смысле, открывает горизонт общественного мира, понимаемого как спокойствие и порядок.
Теперь можно поставить вопрос о том, какая специфически этическая ценность соответствует этому политическому уровню организации общества и, собственно говоря, конституирует политику в качестве института. Можно ответить без всяких колебаний, что таковой ценностью является справедливость. "Справедливость,-как писал Роулс в начале своей книги "Теория справедливости",-есть главная добродетель социальных установлении, как истина есть главная добродетель систем мышления". Употребление слова "добродетель" в данном контексте подчеркивает принадлежность политических связей к сфере взаимодействий, находящихся в зависимости от этических суждений. В моей книге "Я-сам как другой" мне хотелось отметить эту общую принадлежность с помощью формулировки, расширяющей вплоть до уровня политики третичность меня самого и другого по отношению к "любому" как третьему лицу; согласно данной формулировке, этическая цель заключается в стремлении к благой жизни ("я") с "другим" и для "другого" (отношение лицом -к- лицу) в условиях справедливых общественных установлении ("третий", или "любой"). Возможно, станут возражать, что справедливость не является прерогативой политики в той мере, в какой она является "главной добродетелью социальных установлении", следовательно, всех установлении вообще. Это так. Но справедливость имеет отношение к другим установлениям лишь в той мере, в какой последние рассматриваются с точки зрения распределения ролей, задач, преимуществ или потерь, испытываемых членами общества при условии наличия желания жить вместе, которое превращает общество в единое целое, основанное на сотрудничестве. И общество, рассматриваемое под таким углом зрения, является политическим обществом. В этом смысле справедливость благодаря своему распределяющему характеру несет в себе элемент различения, сочленения, согласования, которого недостает понятию желания жить вместе. Без этой важной поправки можно прийти к искажению отношений с другим, о чем свидетельствуют национализм и другие попытки сведения политической связи к этнической связи. Именно этот аспект различения выдвигается на первый план вместе с концепцией распределения, которая в философии от Аристотеля и средневековья до Джона Роулса была тесно связана с концепцией справедливости. Сам термин "распределение" крайне важен: он выражает иную плоскость идеи разделения; одна плоскость-это участие в социальных установлениях, другая плоскость-это признание за каждым человеком права индивидуального участия в системе распределения. Идея справедливости как распределения имеет широкое применение. И это свидетельствует о том, что последнее понятие в экономическом плане не ограничивается лишь тем, что дополняет сферу производства. Общественные соглашения можно рассматривать как распределение частей. И все эти части относятся не только к рыночной сфере, но, например, связаны с властью и ответственностью. Как уже отмечал Аристотель в V книге "Никомаховой этики", политическое сообщество предполагает распределение "почестей, имущества и всего прочего, что может быть поделено между согражданами определенного государственного устройства" (V, 1130 в 30-33).
