Христианство и политика - Тихомиров Лев Александрович (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Это не значит, чтобы христианство было "реакционно", или даже "консервативно", или вообще было против тех улучшений жизни, которые банально называются "прогрессом". В отношении консерватизма и прогресса христианство легко уживается с весьма различными направлениями или партиями, смотря по тому, какие из них, по обстоятельствам и условиям времени, лучше создают между людьми мирное и благоденственное житие. Потому-то христианство одинаково способно было помочь созданию американской демократии и московской монархии.
Но христианская идея по существу эволюционна и потому несовместима с идеей революции.
Часто говорят, что христианство само произвело "величайшую в мире революцию". Выражение это крайне неточное. То глубокое изменение общего направления жизни народов, которое создано христианством и положило грань между эпохой дохристианской и похристианской, вовсе не составляет "революции".
Что такое революция? Сами революционеры, вообще плохие философы, определяя ее, называют по преимуществу внешние признаки: насильственность, быстроту переворота - или, в лучшем случае, определяют революцию как смену господствующих классов. Но и с этих точек зрения ничего подобного не совершило христианство.
Если же мы точнее определим смысл идеи "революция", то увидим, что христианство прямо ей противоположно.
Истинное определение революции должно сказать, что она предполагает переворот самих внутренних законов общественной или политической жизни. Революция стремится изменить закон существования общества. Так, первая французская революция имела своей идеей наступление века Разума. Созревшая сила Разума человеческого, как это выяснено в учении Кондорсе, освобождает людей от подчинения стихийным силам и отныне отдает судьбы обществ во власть самого человека. Современная идея социальной революции почти противоположна по внутреннему духу, но сходна с идеей первой революции в том, что предполагает такой же полный переворот внутреннего закона жизни общества. Созревшие материальные силы экономического производства, по учению Маркса, подчиняют себе общество и диктуют ему совершенно иное построение - коллективистское, или коммунистическое. Это уже не освобождение человека, как мечтала революция XVIII века, а подчинение его природе, экономическим силам. Но переворот закона жизни предполагается и здесь, в такой же степени, как предполагался в идее первой революции.
Христианство ни в какие подобные перевороты не верит, точнее говоря, совершенно их отрицает самой идеей Божества, создавшего законы человеческого существования.
Есть великий переворот, о котором учит христианство, - наступление Царства Небесного, но он в будущем и должен сопровождаться полным изменением всей природы. "Се творю все новое", - вещает при этом глас Божий. Тогда изменяется и небо, и земля... Но до тех пор в течение своего исторического существования человечество живет, и будет жить по тем же внутренним законам, как всегда.
Христианство возрождало дух человеческий и тем воздействовало этически на все общественные отношения, но форм им не предписывало и не отрицало. То изменение, которое оно произвело в мире, всецело зависит от влияния на личность и уже косвенно отражается на действии и построении учреждений, в отношении которых христианство чрезвычайно терпимо и допускает их чрезвычайное разнообразие. Будучи по существу несовместимо с революцией, оно открывает все пути эволюции, то есть развитию всех заложенных в обществе сил и форм его.
Но, высоко поднимая личность и ее самостоятельность, христианство тем самым охраняет ее права даже против общества, не дозволяет нарушать ее права семейные, права собственности и т. д. Все основы человеческой культуры - права личности и власть общественную - христианство поддерживает как вечный закон при Моисее, при Спасителе и до скончания веков, до наступления той единственной "революции", которую создаст "новое творение".
Этим воззрением отрицается всякая идея революции в принципе, отрицается ее необходимость и самая возможность.
Христианская идея, повторю, существенно эволюционна. По этому поводу было и происходит немало споров на почве различия между терминами "развитие" (эволюционная идея) и "раскрытие" (христианская идея). В действительности тут лишь разница оттенков терминологии.
Для того чтобы "раскрыться", нужно "развиться", и развиться тоже нельзя из ничего, а можно лишь из некоторого зародыша, существовавшего в прежнем процессе. Оставляя спор о терминах, нельзя не видеть, что вся мировая жизнь, от сотворения до конца ее, по христианскому мировоззрению представляет некоторый сложный процесс развития. В нем действуют и борются силы добра и зла в комбинациях тем более сложных, что в процесс эволюции привходят не одни земные силы, а также силы Неба и преисподней. Содержание этого процесса, поэтому, не совпадает с тем, какое в него вкладывают наши "истории культуры". Но содержание этих последних не отрицается и не исключается христианской философией, а лишь признается недостаточно исчерпывающим жизнь мира.
Таким образом, на практической почве общественной деятельности христианское воспитание и проповедь могут идти и идут вполне об руку со всеми здоровыми культурными задачами.
Христианское мировоззрение расходится с последними лишь в том случае, если они становятся на почву изменения самых законов существования человеческого, но в этом случае оппозиция христианства таким попыткам переворота имеет драгоценнейшую культурную заслугу, потому что революционные стремления в действительности совершенно иллюзорны. В них говорит не знание, не разум, но или фантазия, или ослепленная страсть. Революционная идея всегда составляет у людей самообман, стремление к тому, что невозможно, и такими путями, которые нецелесообразны. Если в результатах так называемых революций нередко бывают свои частички пользы, то лишь постольку, поскольку под флагом фантастического стремления нашло себе место стремление реальное, в действительности принадлежащее содержанию эволюционного процесса.
VI
Подводя итоги, к какому же заключению должны мы прийти об отношениях христианства и политики?
В течение почти двух тысяч лет своего существования христианство не уклонялось от воздействия на общественную и политическую жизнь, а, напротив, было постоянно одним из могущественнейших факторов в создании человеческих обществ, государств и культуры. В эпоху господства христианства человечество развило до высочайшей степени свои силы, свои средства действия и свою общественность. Все это именно потому, что христианство указывает человечеству истинные основы для развития личности и общества и предостерегает против заблуждений и ошибок, влекущих личность и общество к разложению.
Никогда еще для нас не было так нужно такое воздействие, как в современной России, взбаламученной страстями, дошедшими до психопатологического состояния, и фантазиями, совершенно отрешившимися от сознания реальности. Несомненно, что в таком состоянии народа нам необходимо возможно большее усиление смелой христианской проповеди.
Христианская проповедь действует не только на разум, но и на одно из сильнейших чувств человека - чувство религиозное. Она может заставить слушать себя даже и человека, распаленного страстью. Не поддерживая никаких своекорыстных стремлений ни личностей, ни классов, не отрицая никаких разумных улучшений, требуя справедливости и человеколюбия и в то же время напоминая власти ее долг быть властью, указывая гражданам необходимость дисциплины, требуемой самой свободой их, христианская проповедь - это единственная, которая в столь смутные эпохи может становиться выше всяких партийных стремлений и при этом находит отзвук в душе людей всех партий...
"Не вмешивайте Церковь в политику", - говорят нам. Неправда. Нужно сказать: не смешивайте Церкви с партиями, но зато дайте нашей сбившейся с пути "политике" опору той высочайшей истины, которая лежит в христианском учении и которая уничтожает все иллюзии, фантазии, все односторонние увлечения людей политики.
