В последние дни (Эсхатологическая фантазия) - Тихомиров Лев Александрович (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
Такой исход долгой и тяжелой борьбы не особенно, впрочем, огорчил Боруха, так как заранее был им предусмотрен. Это не было безусловное поражение. Напротив: во всяком случае великий клич прозвучал в шатрах Израиля. Теперь нужно было озаботиться только, чтобы он зазвучал неумолчно, привлекая ко Христу все новых и новых последователей. Борух считал, что это лучше всего будет достигнуто при организации особой Еврейской Христианской церкви, с собственным клиром и иерархией, с сохранением всего обрядового и бытового ритуала, какой только не противоречит христианству. Даже и в отношении таинств он принял литургию апостола Иакова, как такую, которую составили иудеи, а не греки. Он составил несколько новых молитв, одну покаянную и другие, прославляющие Господа Иисуса многократным повторением слов «Благословен Грядый во имя Господне». Он предложил несколько новых святых, как Эсфирь и другие почитаемые евреями личности. Он и в церковных отношениях возможно больше сохранил древнееврейский характер. Одновременно с этой работой, Борух обратился к Православной и Римско-католической церквям с просьбой о принятии новой еврейской церкви в сонм христианских, на правах автокефалии, [37] и с обычным для всех подчинением соборам. На это очень быстро и воспоследовало согласие, и сам Борух, по принятии хиротонии, [38] стал Патриархом ее.
Количество евреев, присоединяющихся к Еврейской Христианской церкви, быстро возрастало. Но Эстер решительно заявила, что ей не нужно никаких древних еврейских обрядов, что она присоединяется не к обрядам, а ко Христу, и принимает Православие со всем его чином и обрядами. По ее настояниям так же поступил и Марк. Борух был отчасти очень доволен тем, что семья Патриарха явилась для евреев наглядным уроком и примером присоединения ко Христу без придавания особой важности обряду. Он и сам неустанно твердил своим соплеменникам, что близко время, когда они увидят Христа и войдут в новую жизнь Царства Небесного, в которой не будет уже никаких здешних обрядов.
XXIII
Через несколько дней после бегства Папы и Патриарха на палубе громадного пассажирского корабля, идущего прямым рейсом от Яффы в Рим, очень развязно и весело разгуливал весьма неожиданный путешественник. Это был епископ Викентий, конечно, не только в светском костюме, но и без своего тамплиерского цветочка. В общем разгроме Ордена он уцелел благодаря своей смелости и находчивости.
Зная о предстоящем побеге первосвятителей, он мог бы своевременно скрыться из Тампля. Но ему было передано от генерала Общества Иезуитов, [39] что принужденное, для спасения Святого Отца, скомпрометировать двух своих членов-тамплиеров, Общество крайне нуждается в сохранении среди вражеского стана хоть последнего своего собрата. Посему генерал настоятельно просил Викентия приложить к этому все свои усилия. Распоряжение было основано на незнании новейшего положения вещей и угрожало Викентию бесполезной гибелью. Но он был слишком дисциплинированный иезуит, чтобы не попытаться исполнить желание своего генерала. Поэтому он не скрылся, а остался на месте как человек со вполне чистой совестью. Это снова обмануло Лармения. Конечно, когда началась общая гроза, Викентий был арестован и вместе с прочими тамплиерами привлечен к дознанию. Но он мимоходом заметил Лармению, что теперь, с уничтожением Ордена, он перестает быть сборщиком пожертвований. Между тем в Риме, где он главным образом и действовал, у него остались значительные суммы, уже пожертвованные, но еще не собранные, и было бы очень жалко их потерять, так как, конечно, никто не станет взносить денег, когда известие об уничтожении Ордена повсеместно распространится. Лармений отнесся к этому очень внимательно, так как большая часть пожертвований, не допускавших точного учета, всегда шла в его карман. Убежденный в непричастности Викентия к побегу Папы и Патриарха, он поторопился объявить его, по дознанию, оправданным и совершенно свободным, но немедленно командировал его в Рим, чтобы как можно скорее собрать все пожертвованные суммы.
Между тем Викентию и было необходимо побывать в Риме, чтобы лично доложить генералу Иезуитов о положении дел в Иерусалиме и испросить инструкции для дальнейшего поведения. Таким образом, все устроилось согласно его желаниям.
Любуясь теперь Средиземным морем, вполне довольный самим собой и судьбой, он вдруг с удивлением заметил неожиданного спутника — Иуду Галеви. Зная близкие отношения его к заговорщикам, он сначала колебался, заговорить ли с ним, но любопытство взяло верх. Он подошел и выразил удовольствие видеть бывшего собрата.
— Почему же бывшего? — спросил Галеви.
— Потому что наш Орден уничтожен.
Иуда выразил свое крайнее удивление. По его словам, он, получив уже недели две назад отпуск, совершенно ничего не знал о делах Тампля. Это показалось Викентию весьма сомнительным, но он покорился судьбе и начал рассказывать Галеви последние события, подумывая: «Все это ты, любезнейший, знаешь не хуже меня».
— Что же такое теперь мы с Вами, — спросил Иуда, выслушав рассказ.
— А уж не знаю. Можем идти в полицию, можем идти в армию… Я еду в Рим по специальному поручению бывшего Гроссмейстера, а о вас ничего не знаю.
— Я еду в Рим к родным, но если Орден уничтожен, то значит придется искать места, более привлекательного, чем полиция или армия.
Так они и добрались до Остии, наблюдая друг за другом, и не очень-то довольные встречей, но рассыпаясь в товарищеских любезностях.
Вечный Рим подходил к концу времен, продолжая сохранять характер столицы мира, по крайней мере одной из столиц. Иерусалим сделался политической столицей, но был слишком связан с личностью и властью Антиоха. Сам по себе, в лице своего населения, ставшего чрезвычайно сборным, так сказать, международным, он не дышал никакими глубокими традициями. В нем чувствовалось, что он не принимал глубокого участия ни в какой великой эволюции человечества. Он был колыбелью юдаизма и христианства, но развитие того и другого шло вне стен его, далеко за пределами его территории. Он являлся священным знаменем для многого, но не был действующей силой чего-нибудь. Наоборот, Рим постоянно оставался действующей силой мирового развития, и это сказывалось глубокими чертами в самом населении его, массы которого были носителями различных направлений человеческой эволюции. Много сот лет он был не только столицей Римского католицизма, но и движущей силой его до такой степени, что долгое время все папы, по происхождению, принадлежали к римским патрицианским родам. Он сделался потом столицей франкмасонства, разлагавшего христианство. Он сделался столицей павшей церкви, «Вавилонской блудницы». И несмотря на то, что Ватикан и все наследие Римского католицизма стали достоянием врагов Божиих, вечный город продолжал быть столицей западного христианства. Его католическое население чрезвычайно уменьшилось, ему приходилось прятаться, сам Папа скрывался в отдаленной Сирии. И тем не менее жизнь западного христианства била, хотя ослабленным, но кипучим ключом именно в Риме. Здесь жили люди, связанные с христианством не только личной верой, но родовыми традициями, насчитывающими иногда тысячелетнюю давность. Здесь жили и святые, и мученики, и праведники, жили со Христом и боролись за Христа.
Здесь поместил свой центр и Орден Иезуитов. Ослабленный, преследуемый, скрывающийся, он распускал слухи, будто бы его генерал имеет резиденцию в Нью-Йорке, Пекине, Калькутте, чтобы сбить со следа гонителей своих. Но в действительности генерал находил наиболее прочным местом пребывания и действия — старый, вечный Рим.
Здесь же утвердило свою резиденцию и центральное управление еврейского Кол Изроель Хаберим. Традиционные заговорщики, принципиально живущие в глубокой тайне, носители всемирной власти евреев нашли Рим наиболее удобным местом, где можно оставаться незаметным и в тоже время близким ко всем мировым движениям, которые всееврейский центр приспособлял к своим интересам или с которыми он боролся.
