Томмазо Кампанелла - Горфункель Александр Хаимович (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
Против частного интереса и неравенства, против тирании государей и раздоров между народами, против основы всех социальных и политических противоречий — частной собственности направлена вся политическая и литературная деятельность Кампанеллы. Социальная программа Кампанеллы лежит в основе всех его на первый взгляд столь разнородных и даже противоречащих друг другу сочинений. Ею определяется глубокое внутреннее единство социальной утопии «Города Солнца», плана государственных преобразований «Испанской монархии», идеи всемирного единства «Монархии мессии».
Немало написано о литературных источниках утопии Кампанеллы. Он, разумеется, прекрасно знал Платона, вспоминал и непосредственного предшественника своего — Томаса Мора. Доказывая возможность жизни общиной, он приводил авторитеты многочисленных писателей христианского средневековья, от отцов церкви до Фомы Аквинского, часто весьма вольно истолковывая их в нужном духе. Он ссылался на «общину первых христиан, существовавшую при апостолах, по свидетельству св. Луки и св. Климента», и на «образ жизни христиан в Александрии, наблюдаемый при св. Марке, как удостоверяют Филон и св. Иероним», и на «жизнь клириков вплоть до папы Урбана I, даже при св. Августине», и на «жизнь монахов, которую св. Златоуст считал возможным распространить на все государство» (5, стр. 138). Важнее был более близкий пример — общины анабаптистов, попытавшихся осуществить на практике жизнь общиной, организовав в 1534–1535 гг. коммуну в Мюнстере. Идеи уравнительного коммунизма, выработанные плебейским движением средневековья, оказали значительное влияние на социальную программу калабрийского заговора Кампанеллы.
Коммунистическая утопия «Города Солнца» возникла не как плод кабинетных раздумий ученого-эрудита. Многочисленные показания участников калабрийского заговора неоспоримо свидетельствуют о том, что свою коммунистическую программу Кампанелла достаточно определенно сформулировал еще в период подготовки восстания против испанского владычества. И в проповедях перед народом, и особенно в тайных беседах с участниками заговора Кампанелла рисовал картину будущей идеальной республики, «где все будут жить общиной». Переворот в Калабрии должен был послужить началом всеобщего преобразования: от горы Стило, которую Кампанелла именовал «горой изобилия и свободы», должны были направиться по всему свету гонцы, призывая все народы принять «новый закон, лучше христианского», вводимый фра Кампанеллой. В некоторых из показаний содержатся намеки на то, что Кампанелла собирался стать после победы восстания «монархом мира»: речь идет не о неумеренном честолюбии калабрийского монаха, а о надежде своим выступлением положить начало всеобщему преобразованию мира, которое, по бесспорному свидетельству светил, должно было начаться в наступающем «юбилейном» 1600 г.
Не только общий план преобразований, намеченный при организации калабрийского заговора, совпадает с содержанием «Города Солнца», но и многие характерные детали будущего устройства, такие, как уничтожение семьи, белые одежды будущих членов общины, роль астрологии и соединение политической и духовной власти в новой республике. Утопия Кампанеллы возникла как конкретная политическая программа социальных преобразований — сначала Калабрии, а потом и всего мира.
Как воспоминание о горе Стило — «горе изобилия и свободы» — рисовалась в воображении неаполитанского узника неприступная гора, на которой расположен Город Солнца. «На обширной равнине возвышается высокий холм, на котором и расположена большая часть города» — так начинает Мореход свое описание (5, стр. 34). Рациональная, научная организация общества находит свое выражение уже во внешнем виде и устройстве города: четыре мощеные улицы, пересекающие город и обращенные к четырем сторонам света, обеспечивают хорошее проветривание и здоровые условия жизни соляриев, а «семь обширных поясов, или кругов, называющихся по семи планетам», сразу же вводят в круг астрологических идей Кампанеллы, связывающего разумное общественное устройство с изучением законов природы, воплощением которых является движение небесных светил.
Обширные палаты, аркады, галереи для прогулок, стены, расписанные великолепной живописью, — таков внешний облик города, венчаемого на вершине горы храмом, «воздвигнутым с изумительным искусством». Этот храм, в котором на алтаре находятся два глобуса — земной и небесный, на своде — изображения всех звезд от первой до шестой величины, с флюгером, возвышающимся над куполом и указывающим направление ветров, — символизирует одновременно и роль науки (опять-таки в соединении с астрологическими представлениями), и натуралистический характер религиозного культа соляриев.
Разумное устройство Солнечного Града есть не что иное, как выражение разумности и соответствия природе того социального строя, который установлен в государстве соляриев: «у них все общее» (5, стр. 45), в Городе Солнца упразднена частная собственность — основа социального неравенства: «Община делает всех одновременно и богатыми и вместе с тем бедными: богатыми — потому, что у них есть все, бедными — потому, что у них нет никакой собственности; и поэтому не они служат вещам, а вещи служат им» (5, стр. 71).
Выводя частную собственность из моногамной семьи <«собственность образуется у нас и поддерживается тем, что мы имеем каждый свое отдельное жилище и собственных жен и детей», а «отсюда возникает себялюбие» (5, стр. 45)>, Кампанелла в общности жен видел единственно возможную предпосылку уничтожения частной собственности. «У соляриев жены общи и в деле услужения, и в отношении ложа, однако же не всегда и не как у животных, покрывающих первую попавшуюся самку, а лишь ради производства потомства в должном порядке…» (5, стр. 72). Общность жен служит не только поддержанию общности имуществ, но и «научному» («согласно правилам философии») государственному контролю за деторождением. Солярии «издеваются над тем, что мы, заботясь усердно об улучшении пород собак и лошадей, пренебрегаем в то же время породой человеческой» (5, стр. 44). Отвергая современную ему семью, когда «брак заключается из-за приданого или равенства богатств, а не из-за духовных и физических качеств» (28, стр. 100), Кампанелла требует принимать во внимание «не приданое и обманчивую знатность рода», а «природные качества производителей» (5, стр. 64). Поскольку «производство потомства имеет в виду интересы государства, а интересы частных лиц лишь постольку, поскольку они являются частями государства; и так как частные лица по большей части и дурно производят потомство, и дурно его воспитывают, на гибель государства, то священная обязанность наблюдения за этим как за первой основой государственного благосостояния вверяется заботам должностных лиц, и ручаться за надежность этого может только община, а не частные лица» (5, стр. 67).
Контроль за деторождением осуществляется в Городе Солнца в соответствии с биологическими и астрологическими теориями Кампанеллы. Именно этим стремлением придать «научный» характер воспроизводству человеческого рода в идеальном обществе, а не одними заимствованиями из литературных источников (Платон) следует объяснять введение общности жен в его социальную программу.
Тем же рациональным принципам подчинено в Городе Солнца и воспитание, и обучение детей. Всеобщему невежеству народа в современном ему обществе Кампанелла противопоставляет заботу государства о просвещении. Сразу после вскармливания младенцы передаются на попечение назначенных государством воспитателей и воспитательниц; «и тут вместе с другими детьми они занимаются, играючи, азбукой, рассматривают картины, бегают, гуляют и борются; знакомятся по изображениям с историей и языками… На седьмом году переходят они к естественным наукам, а потом и к остальным, по усмотрению начальства, и затем к ремеслам» (5, стр. 64–65).
Обучение осуществляется во время прогулок, для этого приспособлены стены внутренних кругов города, расписанные изображениями камней, минералов и металлов, морей и рек, озер и источников, снега, грозы и всех воздушных явлений. На стенах изображены «все виды деревьев и трав, а иные из них растут там в горшках на выступах наружной стены строений»; «всевозможные породы рыб», птиц, животных «и все достойное изучения представлено там в изумительных изображениях и снабжено пояснительными надписями» (5, стр. 41–42). Специальный круг выделен для изображений математических фигур и карт всех областей земли с описаниями «обычаев, законов, нравов, происхождения и сил их обитателей» (5, стр. 40), на другом «изображены все ремесла с их орудиями и применение их у различных народов». «Для всех этих изображений имеются наставники, а дети без труда и как бы играючи знакомятся со всеми науками наглядным путем до достижения десятилетнего возраста» (5, стр. 42–43).
