Искусство любить - Фромм Эрих Зелигманн (бесплатные книги полный формат .txt) 📗
Рассмотрение искусства любви не может ограничиться только личной сферой в достижении и развитии тех черт характера и установок, которые были описаны в этой главе. Оно неразрывно связано с социальной сферой. Если любить это значит иметь установку на любовь ко всему, если любовь это черта характера, она должна обязательно присутствовать не только в отношениях к своей семье, и друзьям, но также и к тем, с кем человек вступает в контакт на работе в делах, в своей профессиональной деятельности. Здесь нет «разделения труда» между любовью к своим и любовью к чужим. Напротив, условием существования первой является существование второй. Принять это всерьез – значит решительно изменить свои социальные отношения, отступив от общепринятых. Хотя много слов произносится о религиозном идеале любви к ближнему, в действительности наши отношения определяются в лучшем случае принципом честности. Быть честным это значит не обманывать и не хитрить в обмене товарами и услугами, а также в обмене чувствами. «Я даю тебе столько же, сколько ты даешь мне». Это преобладающая этическая максима капиталистического общества как в отношении материальных благ, так. и в отношении любви. Можно даже сказать, что развитие этики честности это специфический вклад капиталистического общества в сферу этики.
Причины этого в самой природе капиталистического общества. В докапиталистических обществах обмен благами определялся непосредственной силой или традицией, или личными узами любви и дружбы. При капитализме определяющим фактором является рыночный обмен. Имеем ли мы дело с товарным рынком, или рынком труда, или рынком услуг, каждый человек обменивает то, что имеет для продажи, на то, что он хочет приобрести по условиям рынка, не прибегая к силе или обману.
Этику честности легко спутать с этикой золотого правила. Максиму «делай другим то, что ты хотел бы, чтобы делали тебе» можно истолковать в смысле «будь честен в своем обмене с другими». Но в действительности она первоначально была сформулирована в более популярной библейской версии: «люби ближнего своего как самого себя». Иудейско-христианская норма братской любви на деле совершенно отличается от этики честности. Она требует любить своего ближнего, то есть чувствовать ответственность за него и единство с ним, в то время как этика честности требует не чувствовать ответственности и единства, а держаться на расстоянии и порознь; она требует уважать права своего ближнего, а не любить его. Неслучайно, золотое правило сегодня становится самой популярной религиозной максимой, поскольку ее можно истолковать в категориях этики честности, это единственная религиозная максима, которую каждый понимает и готов ее применять. Но практика любви должна начинаться с осознания разницы между честностью и любовью.
Здесь однако возникает важный вопрос. Если вся наша социальная и экономическая организация основывается на том, что каждый ищет выгоды для себя самого, если она руководствуется принципом эгоизма, только смягченного этическим принципом честности, как можно делать бизнес, как можно действовать в рамках существующего социального уклада и в то же время любить? Разве любовь не предполагает отказа от всех светских интересов и не требует разделить участь беднейших? Радикально отвечали на этот вопрос христианские монахи и люди вроде Толстого, Альберта Швейцера и Симоны Вейл. Есть и такие 49, кто считает принципиально несовместимыми любовь и нормальную светскую жизнь в нашем обществе. Они пришли к выводу, что говорить о любви сегодня это значит участвовать в общей лжи. Они заявляют, что в сегодняшнем мире могут любить только мученик или сумасшедший, а потому всякое обсуждение любви это не что иное как проповедь.
Такая очень почтенная точка зрения может легко послужить рационализации цинизма. В действительности, ее безотчетно придерживается обычный человек, который думает: «хотел бы быть хорошим христианином – но пришлось бы умереть с голоду, если б я воспринял это серьезно». Этот «радикализм» в конечном счете ведет к моральному нигилизму. И «радикальные мыслители», и обычный человек это лишенные любви автоматы, и единственное различие между ними в том, что обычный человек не осознает этого, а «радикальный мыслитель» это осознает и признает «историческую необходимость» данного положения вещей.
Я убежден, что признание абсолютной несовместимости любви и «нормальной» жизни правильно только в абстрактном смысле. Принцип, лежащий в основе капиталистического общества, и принцип любви –несовместимы. Но современное общество в своем конкретном проявлении представляет собой сложный феномен. Продавец бесполезного товара, например, не может исполнять свою экономическую функцию, не прибегая ко лжи, а квалифицированный рабочий, химик или физик может. Подобным образом, фермер, рабочий, учитель и многие друг профессии могут пытаться любить, не прекращая своих экономических функций. Даже если признать, что принцип капитализма несовместим с принципом любви, нужно признать, что «капитализм» сам по себе является сложной и постоянно изменяющейся структурой, которая все же допускает много нонконформизма и личной свободы.
Говоря это, я однако не склонен предполагать, что существующая ныне социальная система будет продолжать свое существование бесконечно, и в то же время надеяться на реализацию идеала любви к своему ближнему. Люди, способные любить, при нынешней системе по необходимости составляют исключение; любовь является по необходимости маргинальным явлением в сегодняшнем западном обществе. Не столько потому, что многие профессии не допускают отношений любви, сколько потому, что дух общества, сосредоточившего свой интерес на производстве товаров и алчущего товаров, таков, что только нон-конформист может успешно защищать себя от него. Те, кто серьезно относятся к любви, как единственному разумному ответу на проблему человеческого существования, должны придти к выводу о необходимости важных и радикальных перемен в нашей социальной структуре, если любви предстоит стать общественным, а не исключительно индивидуальным и маргинальным явлением. О направлении таких перемен в рамках этой книги можно только намекнуть. Наше общество управляется менеджерской бюрократией, профессиональными политиками; люди подвергаются массовому внушению, их цель, вернее самоцель – больше производить и больше потреблять. Все виды деятельности подчинены экономическим целям, средства становятся целями, человек является автоматом –хорошо накормленным, хорошо одетым, но без какого-либо высшего интереса к своим характерным человеческим качествам и функциям. Если человек в состоянии любить, он должен занять свое высшее положение. Экономическая машина должна служить ему, а не он ей. Он должен получить право участвовать в переживании, участвовать в работе, а не только, в лучшем случае, в прибылях. Общество должно быть организовано таким образом, чтобы социальная, любящая природа человека не отделялась от его социального существования, а воссоединилась с ним. Если правда, как я пытался показать, что любовь это единственный здравый и удовлетворительный ответ на проблему человеческого существования, то любое общество, которое исключает развитие любви, должно в конце концов погибнуть от того, что оно противоречит основным потребностям человеческой природы. На самом деле, говорить о любви – это не «проповедь» по той простой причине, что это значит говорить о высшей и истинной потребности каждого человеческого существа. То, что эта потребность скрыта, не означает, что ее не существует. Анализ природы любви раскрывает ее общее отсутствие сегодня и ведет к критике социальных условий, ответственных за это отсутствие. Вера в возможность любви как социального, а не только исключительно индивидуального явления, это разумная вера, основанная на способности понимания самой природы человека.
49
См.Herbert Marcuse's article «The Social Implications of Psychoanalytic Revisionism» Dissent, New York. Summer. 1955. Фромм Э.