Между двух стульев - Клюев Евгений Васильевич (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Глава 12.
Мания двуличия
Паросенок развил немыслимую скорость: Петропавел даже удивился, когда увидел, что – взмыленный и задыхающийся – их все-таки догнал Гном Небесный: он молча сунул ему в руку какую-то бумажку и сразу же безнадежно отстал. «Следить за тобой прекращаю, – было написано там, – невозможно угнаться. Гном…»
Паросенок доставил Петропавла на площадь какого-то города, в котором, казалось, никто не жил. Петропавел огляделся и наугад отправился по одной из улиц. Чем дальше он шел по этой улице, тем отчетливее слышал гул, по-видимому, толпы. Неожиданно улица сделала поворот – и Петропавел увидел еще одну, очень широкую, улицу: она была запружена людьми, которые никуда не двигались. Мало того, что они заполнили мостовую, они еще высовывались изо всех окон и свисали со всех балконов.
– Что случилось? – спросил Петропавел у кого попало, и этот кто попало возбужденно забормотал:
– Дело в том, что кого-то водят по улицам: наверное, это напоказ, что в нашем НАСЕЛЕННОМ ПУНКТИКЕ – редкость.
– Слона! – подсказал Петропавел. – По улицам слона водили…
– Если бы слона! – не дослушал кто попало. – Вы только посмотрите на него, попробуйте протолкнуться!
Петропавел попробовал и протолкнулся, – правда, не без труда. На маленьком Пятачке свободного пространства какие-то ребята действительно водили по кругу существо, производившее очень двойственное впечатление. В общем-то, на первый взгляд, просматривалось отдаленное сходство со слоном, но, присмотревшись, вы уже не увидели бы этого сходства и сказали бы, что существо, скорее, напоминает домашнее животное, из мелких. Оно не то было, не то не было покрыто шерстью, не то имело, не то не имело хобот и казалось не то агрессивным, не то совершенно миролюбивым. В сознании Петропавла мелькнула не вполне отчетливая ассоциация с Гуллипутом, но он не смог удержать ее и стал просто смотреть, как существо это маленькими кругами водили.
– Чего это вы его тут водите? – спросил Петропавел.
– А они в диковинку у нас! – раздался подготовленный ответ.
– Кто?
– Да вот такие, как этот.
Между тем водимое существо выглядело уже изрядно замученным. Петропавел изо всех сил сосредоточился на нем и внезапно вычислил:
– Да это же Слономоська, путь к которому долог и труден!..
– Ну, слава богу! – ответило существо и, обратившись к толпе, заявило: – Вот вам простой логический пример того, как некто, предварительно обдумав, кто такой Слономоська, искренне принимает меня за Слономоську, поскольку считает, что я Слономоська, каковым я de facto и являюсь в его глазах.
– Оно разговаривает! – раздались отовсюду крики ужаса – и в панике люди бросились врассыпную: миг – и улица опустела.
– Вы по какому вопросу? – сразу поинтересовался Слономоська.
– Спящая Уродина, – лаконично ответил Петропавел, понимая гнев Слономоськи по поводу глупости людей. Слономоська вздрогнул:
– А что с ней?
– Ничего-ничего, – счел необходимым успокоить его Петропавел. – Просто я хочу попросить Вас проводить меня к ней… или рассказать, как пройти. Я должен поцеловать ее.
– Спящая Уродина – моя невеста, – неожиданно сообщил Слономоська. – Я поставлю ее в известность об этом после сна.
– Поздравляю Вас, – пролепетал Петропавел, не веря своим ушам. – Я видите ли, и не собирался на ней жениться: только поцеловать – и все…
– Целовать без намерения жениться – свинство! – гневно выкрикнул Слономоська.
– Да просто так нужно, поймите! По преданию… – оправдывался Петропавел.
– В тексте предания упомянуто Ваше имя? – осведомился Слономоська.
– Еще не хватало! – не сдержался Петропавел. – Слава богу, нет!..
– Ну, милый мой… Зачем же Вы берете на себя такие полномочия? Вы напоминаете мне человека, который, случайно завидев судно, готовое к спуску на воду, разбивает о его нос бутылку шампанского и провозглашает: «Нарекаю это судно «Королева Элизабет», после чего судно все равно остается безымянным, потому как дать ему имя может не кто угодно, а только тот, кому предоставлены соответствующие полномочия».
– Но я не сам решил целовать Спящую Уродину! Так решил народ. Мне-то уже, во всяком случае, это удовольствия не доставит.
Слономоська заплакал и запричитал:
– Это свинство с Вашей стороны – так отзываться о ней! А целовать без удовольствия – дважды свинство. Вы свинья, голубчик! Даже, две свиньи.
– Прекратите истерику, – сказал Петропавел. – Спящая Уродина и не заметит, кто ее поцеловал. Она проснется после этого. А во время поцелуя она все еще будет спать как мертвая. И видеть сны.
– Да она и не проснется от Вашего поцелуя, – успокоился вдруг Слономоська. – В предании говорится: «…и поцелует Спящую Уродину как свою возлюбленную». Вам так не поцеловать.
– Так ее никому не поцеловать, – обобщил Петропавел. – Трудно предположить, что в нее кто-нибудь влюбится.
– В Вас просто абсурдности маловато для такого предположения. – После этого заявления Слономоська, кажется, почувствовал себя отчаянным парнем и бросил Петропавлу в лицо: – Я влюблен в Спящую Уродину.
Петропавел смутился:
– Прошу прощения… только я что-то не соображу, почему бы Вам самому не поцеловать ту, в которую Вы влюблены. Слономоська сразу весь сник:
– Видите ли… я бы хотел, чтобы Вы меня правильно поняли… я не могу: это как-то уж слишком само собой разумеется. А все, что слишком само собой разумеется, идет вразрез с моей природой. Природа моя ужасно противоречива.
– И – что же? – Петропавел ничего не понял.
– Ну… и… Дело в том, что у меня тяжелое наследственное заболевание – мания двуличия. Все, что не содержит в себе противоречия, исключено для меня. Я влюблен в Спящую Уродину и хочу жениться на ней, но, поскольку именно такое положение дел не противоречит поцелую, как раз он-то для меня и невозможен.
– Это настолько серьезно? – спросил Петропавел.
– Очень, – заплакал Слономоська. – Когда я понял, что могу сделать Спящую Уродину несчастной, если предложу ей жизнь без поцелуев, я решил покончить с собой. Но и это оказалось невозможным. Я так и не сумел решить, кого убить в себе – Слона или Моську: ведь в соответствии с моей противоречивой природой, убив одного, я должен был сохранить жизнь другому. И я понял тогда, что весь я не умру.
– М-да, – сказал Петропавел. – Печальная история. А чего Вы на меня-то взъелись, если сами не собираетесь целовать Спящую Уродину?
– Но ведь Ваша природа не столь противоречива! Для Вас ненормально целовать не по любви? Поэтому, прежде чем целовать Спящую Уродину, Вы, как нормальный человек – а я надеюсь, что передо мною нормальный человек! – обязаны влюбиться в нее. В противном случае я растопчу Вас. – Петропавел посмотрел на страшного Слономоську и понял, что тот растопчет. – Однако влюбиться в нее Вы, конечно, не сможете. Она страшна, как смерть.
– Не скажите, – задумчиво возразил Петропавел. – Смерть страшнее. – Слономоська улыбнулся, восприняв это заявление как комплимент Спящей Уродине, а Петропавел с грустью продолжал: – Но скорее уж Вы уговорите меня жениться на ней – это все-таки во многом внешняя сторона дела, – чем влюбиться в нее: тут уж сердцу не прикажешь!
Они помолчали. Ситуация казалась безвыходной.
– Я думаю, – очнулся вдруг Слономоська, – что при решении вопроса нам нужно исходить из интересов Спящей Уродины. Она все-таки женщина. Кого из нас она предпочтет?
– Конечно, Вас! – уверенно ответил Петропавел. – Страшных всегда к страшным тянет.
– Правда? – обрадовался Слономоська и рассмеялся.
Петропавел хотел было ответить, что, дескать, правда, но он не был так уж уверен в истинности последнего суждения и смолчал, а сказал следующее:
– Это можно узнать только от нее самой. Однако она спит, и черт ее разбудит!
– Не черт, а кто-то из нас, – уточнил Слономоська. – Если Вы, то я Вас растопчу.
– Я помню, – нарочито небрежно заметил Петропавел.
