Социальная философия (Учебник) - Барулин Владимир Семенович (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
Как мы полагаем, данную собственность, может быть, точнее характеризовать не как государственную, а как собственность государства. Смещение грамматически-смыслового акцента в данном случае отражает тот факт, что государство является собственником в ряду других аналогичных собственников и в этом ряду ему отнюдь не принадлежит ведущая роль. И хотя эта собственность весьма специфична, тесно сопряжена с интересами и потребностями всего общества, но существует, функционирует она по общим законам той "человеческой" собственности, которая господствует в данном обществе.
Совсем иначе обстояло дело с государственной собственностью в советском обществе. Напомним, что государственная форма собственности в советском обществе сложилась в условиях своеобразного человечески-собственнического вакуума. В таких условиях государственная собственность конституировалась как универсальная форма бытия собственности. После революции очень быстро государственная собственность в обществе стала единственной и всеохватной. Так, в 1937 г. удельный вес государственного сектора составлял в промышленности - 99,8%, в сельском хозяйстве - 98,5%, в розничном товарообороте - 100%. Если к этому прибавить, что государство сохраняло полный контроль над всеми кооперативными формами, ясно, что советское общество стало обществом абсолютного и безраздельного господства государственной формы собственности. Никакой другой собственности в Советском Союзе и не было.
Наконец, следует отдельно и специально рассмотреть вопрос о месте и роли коммунистической партии в системе государственной собственности.
Тезис о государственной собственности в советском обществе не вполне корректен, более того, он в определенной мере двусмыслен. Его двусмысленность заключается в том, что создается впечатление, будто государство, и только оно одно, является субъектом собственности, а коммунистическая партия стоит в стороне от отношения собственности.
Если речь идет о политико-юридической легитимизации собственности, то здесь действительно на первой позиции находится государство, а партия пребывает как бы в тени. Но если вопрос о собственности встает в его реальном содержании, т.е. как вопрос о принятии реальных и важнейших экономических решений, о планировании кономики, выборе экономических приоритетов, о распоряжении произведенной продукцией, о принципах ее распределения и т.д., то здесь слово, воля коммунистической партии являются определяющими. Всякому, кто мало-мальски знаком с советским образом жизни, как и образом жизни других социалистических стран, известно, что все как стратегические, так и локально-тактические решения, - все это прерогатива коммунистической партии. Что же касается государства, его органов, то на их долю нередко выпадала роль юридически-административного оформления партийных решений - не больше. Все это свидетельствует о том, что коммунистическая партия не только не стояла в стороне, но была ведущим, основным субъектом всей собственности общества, она, если можно так выразиться, владела не только контрольным, а всем пакетом акций, дающим на нее право.
Поэтому, строго говоря, собственность в советском обществе следует характеризовать не как государственную, а как партийно-государственную.
Социально-экономическая суть преобразования собственности в советском обществе. Мы полагаем, что всеохватность, тотальность, единственность партийно-государственной собственности в советской России знаменует собой не чисто количественное расширение рамок собственности, а означает качественное изменение самого этого феномена. Суть таких изменений заключается, на наш взгляд, в трех принципиальных моментах.
Во-первых, из этой собственности "выпадает" человек, его реальный экономический интерес. Конкретно-индивидуальный экономический субъект перестает быть основой, источником всей системы отношений собственности.
Во-вторых, кардинально меняется, если можно так выразиться, социологическое гнездо собственности. Это означает, что собственность из феномена человечески-экономических отношений трансформируется в феномен политико-государственной системы, из качества, характеризующего человека как экономического субъекта, мир его экономически-мотивационных отношений, превращается в качество, характеризующее определенную политико-государственную систему, ее экономические возможности, отношения, роль в обществе.
В нашей литературе нередко проводилось различие между собственностью как объективным, экономическим отношением и собственностью, как юридически-правовым отношением. В принципе это совершенно верное разграничение, но применительно к советским условиям оно теряет силу. В условиях партийно-государственной собственности реальные отношения собственности срастались с политико-правовыми, растворялись в них.
В-третьих, кардинально изменяется сама природа отношений, связанных с собственностью. Это означает, что собственность из экономических отношений человека к веши, другим людям, самому себе трансформировалась во властное отношение, отношение политико-властной субординации, подчиненности, координации. Собственность в советском обществе срасталась с властью, растворилась в ней, стала ее неотъемлемой частью.
В определенном смысле можно утверждать, что власть в советском обществе - это особое состояние, которое можно характеризовать как власть-собственность. Там, где была власть, там проявлялся феномен собственности, где ее не было - не было и собственности. Собственником в советском обществе был тот, тогда и в такой степени, кто, когда и в какой степени обладал властью. И напротив, собственником не был тот, кто властью не обладал. Было обладание властью - была собственность, терялась власть терялась и собственность [1].
1 Л.В. Васильев, характеризуя урбанизированные протогосударства, писал: "Верховная власть правителя рождает представление о его верховной собственности, собственность рождается как функция воли и владения, как функция власти. Власть и верховная собственность ее высшего субъекта нерасчленимы. Перед нами - феномен власти-собственности. Власть-собственность - это альтернатива развитой, т.е. европейской частной собственности, будь то античная или буржуазная, причем в нашем неевропейском случае это не столько собственность, сколько именно власть, так как функция высшего и на первых порах единственного в коллективе собственника опосредована причастностью к власти, т.е. не к личности, но к должности правителя" (Васильев Л.В. Генеральные очертания исторического процесса//Философия и общество. 1997. No I. С. 143. См.: Он же: Феномен власти - собственность//Типы общественных отношений на Востоке в средние века М., 1982; Он же. История Востока М., 1993. Т. 1).
В контексте партийно-государственной собственности как властного отношения в определенном свете раскрывается и феномен ничьей собственности. Действительно, если собственность выступает как чья-то, если в собственности совершенно четко явлен чей-то конкретно-человеческий интерес, если за ней стоит совершенно определенный экономический субъект, то такая собственность не может трансформироваться в политико-властное отношение, в качество безличностной политической субстанции. В данном случае человечески-индивидуальное наполнение собственности как бы восстает против политико-властного перерождения собственности. Отсюда очевидно, что утверждение ничейности собственности, своеобразное дистанцирование собственности от каждого конкретного индивида является ни чем иным как своеобразным созданием благоприятного социально-антропологического фона для утверждения собственности как качества политико-властной системы. Ибо чем больше собственность ничья, тем меньшее число субъектов эксплицируют свои собственные человечески-индивидуальные интересы; чем неопределеннее, абстрактнее эти интересы, чем с меньшей силой они проявляются, ем легче и проще политике-властной системе именно себя утвердить в качестве всеобщего субъекта общенародной собственности, т.е. собственности всех. В данном случае тотальная человеческая ни-чейность собственности предстает как неотъемлемый компонент тотальной же концентрации собственности в политико-властной системе [1].
