Бернард Больцано - Колядко Виталий Иванович (книга регистрации txt) 📗

Класс аналитических предложений у Больцано значительно шире, чем у Канта. Для последнего математические положения типа «7+5=12», «В этом треугольнике сумма углов равна двум прямым» являются синтетическими. Но многое из того, что Кант рассматривал в качестве аналитического знания, является синтетическим для чешского мыслителя. Так, он говорит, что общая логика содержит множество синтетических предложений. Ими являются утверждения о том, что имеются простые и сложные представления, что предложения можно разделить на три и более частей, что между истинами имеется связь, как между основанием и следствием (см. 21, 3, 240).

Больцано впервые проводит четкое различие между логической аналитичностью и другими видами аналитического знания. К логически аналитическим предложениям относятся такие, которые содержат только логические понятия, например «А есть А», «А, которое есть B, есть А», «А, которое есть В, есть В» и т. д. Понятие аналитичности или синтетичности предложения зависит от того, по отношению к каким переменным понятиям обнаруживает оно свою общезначимость или ее отсутствие. Предложение «Сумма углов правильного четырехугольника составляет два прямых угла» является аналитическим по отношению к понятию «правильный», но и для всякой другой его части найдется замена, при которой оно уже будет изменять значения истинности или ложности и окажется синтетическим (см. там же, 451). Таким образом, Больцано подходит к наиболее правильному решению проблемы аналитического и синтетического знания, указывая относительность этих характеристик в зависимости от системы языка, в котором рассматривается предложение.

Известный логик и философ науки Бар-Хиллел с полным основанием мог заявить, что исследование логики Больцано имеет не только исторический интерес, но и обогащает нашу логическую технику и терминологию (35, 33).

Глава VI. Учение о бытии. Натурфилософия

начительный интерес для истории философии и методологии науки представляют онтологические воззрения Больцано, которым, к сожалению, не посвящено ни одного специального исследования в нашей литературе. Обычно в учении о бытии на Больцано указывают как на последователя Лейбница. В самом деле, никто из философов не оказал такого влияния на него, как автор «Монадологии» и «Новых опытов о человеческом разумении». Но Больцано не просто следует основным идеям немецкого философа. Одни из них он продолжает развивать, другие исправляет и даже отбрасывает. Философ, как указывалось выше, пишет специальную работу, посвященную анализу различий между его собственной и лейбницевской концепциями. Работа не была опубликована и сохранилась в рукописи. Большое значение в становлении онтологических идей Больцано имело также изучение им философии Аристотеля, Спинозы, Гоббса и, конечно, естественнонаучных открытий эпохи. Систематического изложения учения о бытии у Больцано не имеется, хотя этому учению почти полностью посвящены такие произведения мыслителя, как «Парадоксы бесконечного» и «Атаназия, или Мысли о бессмертии души». Учению о мире, о душе и о боге, тому, что традиционно называли метафизикой, Больцано уделяет внимание и в «Наукоучении», и в ряде других естественнонаучных и теологических работ. Имеются свидетельства, что он в 40-х годах намеревался написать метафизику, но замысел остался неосуществленным, как и замысел создания философии математики, логическое основание которой он дал в «Наукоучении». Подобно философским системам Лейбница и Спинозы, онтология Больцано неразрывно связана с логикой и этикой. Некоторое влияние на его концепцию мира оказали и религиозные взгляды, хотя он и стремился отделить свою метафизику от теологии.

Больцано в первую очередь приходится отстаивать саму возможность учения о бытии, законность и правомерность метафизики как философской дисциплины. Известно, что Кант впервые попытался строго доказать невозможность метафизики в традиционном значении слова, т. е. как учения о сверхчувственных вещах. Критика Канта метафизики была сильным ударом по всем спекулятивным построениям, не базирующимся на опыте. Но кантовское понятие опыта оказалось ограниченным. Оно ничем не отличалось от понимания опыта Юмом и Беркли как совокупности чувственных данных, поэтому критика Канта приводит его к агностицизму и к намерению создать новую метафизику, не менее спекулятивную, чем критикуемые, так как ее фундамент он находит не в объективном мире, а в сознании. Больцано соглашается с немецким философом в том, что метафизика не знает таких блестящих достижений, как, например, математика, но в принципе ее положения не менее объективны и достоверны, чем положения других наук. В то же время не только о метафизике, но и о других областях знания можно сказать, что их основания еще недостаточны. Так, в математике имеется много неясного в отношении фундаментальных понятий о пространстве, линии, плоскости, теле и т. д. (см. 21, 3, 249). По Канту, теоретическое знание возможно только о чувственных вещах, данных в нашем опыте, т. е. в нашем восприятии. О сверхчувственных вещах — мире, боге, душе, свободе — мы не можем высказывать синтетических суждений.

Больцано отмечает логические противоречия аргументации Канта. Так, само утверждение о невозможности познания сверхчувственных вещей уже является синтетическим. Больцано правильно указывает на то, что невозможность чувственного созерцания предмета не означает невозможности его познания. Кант стремится показать, что при попытке высказать синтетические суждения о сверхчувственных вещах наш разум запутывается в противоречиях. Рассуждая строго логически, в метафизике можно доказать положения, противоречащие друг другу. Кант доказывает четыре пары таких антиномий. Больцано подробно рассматривает их и находит существенные ошибки в доказательствах. Например, он говорит, что нельзя считать, как это делает Кант, противоречием завершенность бесконечного ряда временных промежутков. Отстаивая понятие актуально бесконечного, Больцано утверждает, что в математике имеются бесконечные ряды чисел и величин, а значит, должны быть бесконечные ряды и во времени по двум направлениям — в прошедшем и будущем (см. там же, 251). Кант полагает, что нельзя мыслить мир как целое через последовательный синтез частей, которых бесконечное множество. Больцано указывает, что мы уже мыслим его таким образом, поскольку говорим об этом (см. там же). Аргументация Больцано главным образом направлена против субъективистских, агностических выводов кёнигсбергского философа.

В основании учения Больцано о бытии лежит понятие субстанции. Вслед за Лейбницем он характеризует субстанции как последние, неделимые, простые и индивидуализированные элементы вещей. Все существующее в действительности разделяется им на два вида: на то, что существует в чем-то другом как свойство, например цвет, звук, запах, вес, и то, что существует само по себе, например материя, из которой состоят все тела. Первый вид существующего называют атрибутами, второй — субстанциями. Больцано вводит различную терминологию для обозначения идеальных объектов и действительно существующих предметов. Понятием свойства, отмечает он, было бы не совсем правильно обозначать первый ряд существующего, так как есть несуществующие предметы, которым мы можем приписывать свойства. Например, для каждого числа — а это предмет, не существующий реально, — мы указываем свойство, согласно которому можно найти еще одно число, которое будет больше, чем первое. Вместо понятия субстанции, замечает Больцано, философы нередко употребляют понятие сущности. Но под сущностью они понимают совокупность важнейших свойств предмета независимо от того, существует этот предмет или нет, является он естественным или создан человеком. Так, говорят, что сущность часов состоит в том, чтобы быть инструментом для измерения времени. Больцано считает, что для существующего лучше употреблять понятия субстанции и атрибута (см. 13, 235). Стремление мыслителя к более строгому употреблению понятий и терминов, применяемых к различного рода предметности, вполне оправданно. В философии, как известно, многие трудности возникают из-за многозначности употребляемых категорий. Понятие сущности, конечно, имеет различный смысл в зависимости от того, применяется ли оно к реальным предметам или к различного рода абстрактным объектам. В отличие от Лейбница Больцано не называет субстанцию монадой и иногда говорит о субстанции как об атоме.