Тайна Запада: Атлантида - Европа - Мережковский Дмитрий Сергеевич (книги .txt) 📗
Третий факт: среди нынешних моллюсков на тех же островах существуют пережитки ископаемых родов европейского Ледникового периода. Точно такие же пережитки сохранились и в царстве растительном: вереск (Adiantum reniforme), ныне исчезнувший из Европы, но известный в Португалии, в эпоху Плиоцена, и продолжающий жить на Канарских и Азорских островах; из чего следует, что материк, некогда обнимавший эти архипелаги и связанный до Плиоцена с Иберийским полуостровом, оторвался от него впоследствии.
И, наконец, четвертый факт: географическое распределение моллюсков Oleacinidae, живущих только в Центральной Африке, на Антильских, Канарских, Азорских островах, на о. Мадере и в Средиземноморском бассейне, предполагает существование, в начале Миоцена, материка, включавшего все эти области.
Остаются еще два наблюдения: пятнадцать родов моллюсков живут только на Антильских островах и на Сенегальском побережье Африки, что необъяснимо переносом зародышей, а коралловая фауна о. Св. Фомы включает в себя шесть родов, из которых один водится, кроме этого острова, только на подводных скалах Флориды, а четыре — только на Бермудских островах, что опять-таки необъяснимо переносом зародышей, так как водяная жизнь их слишком коротка для переноса морскими течениями.
Некоторые виды насекомых, например бабочка Setomorpha discipunctel, известная на Канарских островах, встречаются также и в Африке, и в Америке (L. Germain, 216).
«Общий из всего этого вывод: существование Атлантического материка, связанного с Иберийским полуостровом и Западной Африкой (Мавританией) и простиравшегося, еще в Миоцене, до Антильских островов, а потом раздробленного на куски. Может быть, последний, тоже обреченный на гибель остаток его, и есть „Атлантида“ Платона» (Termier, 140–142. — Germain, 222–224).
Черви земляные больше знают о ней, чем Аристотель. Повесть об Атлантиде записана, так же как святыми письменами Саисских жрецов, — розовыми ветками кораллов, сизыми — вересков, и опаловой радугой Олеацинид.
«Как же не быть пораженными почти совершенным согласьем этих зоологических выводов с геологией? — спрашивает Термье. — И кто при таком совпадении столь различных доказательств мог бы еще сомневаться в существовании до времени, очень близкого к нашему, обширных земель в той части Атлантики, которая находится к западу от Геркулесовых Столпов? Большего мы не знаем, но и этого достаточно, чтобы считать вероятным сохранение, долго спустя по открытии Гибралтарского пролива, некоторых из этих земель и, среди них, того чудесного Острова, который назван Платоном „Атлантидой“».
«Одно остается доказать, — что гибели острова предшествовали человеческие поселения в западной части Европы. Катаклизм несомненен. Но существовал ли тогда человек, видевший его и запомнивший? Весь вопрос в этом, — вопрос будущего», — думает Термье (Termier, 143), но, может быть, ошибается: это вопрос не будущего — не времени, а вечности. Наша эмпирическая, здешнего порядка, связь с Атлантидой порвана. Видел ли человеческий глаз гибель первого мира, мы не знаем и, вероятно, никогда не узнаем. Доводов за Атлантиду множество, но ни одного неотразимого. Все они, как зарницы в темную ночь: после каждой ночь еще темнее.
Здесь мы чего-то не знаем, может быть, потому, что нам и не нужно знать. Бывший конец мира — «Атлантида», так же, как будущий — «Апокалипсис», познается не внешним, научным, а внутренним, религиозным опытом.
«Я думаю о последнем дне Атлантиды: не будет ли похож на него последний день человечества?» — заключает Термье (Termier, 143). Может быть, не только геологам следует подумать о возможном сходстве этих двух дней.
Страх Атлантиды, свойственный многим ученым, понятен: раем мечтательных глупцов и невежд, людей научно-безответственных, сделался Остров Блаженных. Но, кроме этого нужного страха, есть и другой, ненужный, тоже, впрочем, понятный. «Малое знание отводит от Бога, большое — приводит к Нему» (Ньютон). Вот почему люди малого знания, — а таких среди ученых много, — боятся Атлантиды, конца мира, эсхатологии, религии, Бога.
Слишком явная связь Нового Света со Старым объясняется переселением с Востока на Запад, то из Центральной Азии через Камчатку и Берингов пролив, то через Тихий океан и Полинезию, — каким угодно, окольным и далеким, невероятным путем, только не прямым и близким, — через Атлантику (J. M. Robertson, Pagan Christs, 1911, p 341). Трудно даже сейчас небольшой экспедиции пройти этот далекий путь; каково же целым диким племенам, в эпоху Палеолита, и притом, сохраняя живую связь с первою родиною, через такие бездны пространства и времени!
«Всякий гад бичем (Божьим) пасется», по Гераклиту. Страх «Атлантиды» — страх бича Божьего, а кто гад, и почему, мы могли бы узнать, если бы хотели.
Связь двух гемисфер яснее, чем где-либо, в религии. Воды, земли, злаки, звери, люди говорят, — договаривают боги.
Религиозное единство Востока и Запада так же осязает историческая мысль в бездне веков, как «звуковой лот» — затонувший материк, в бездне Атлантики.
8. РАДУГА ПОТОПА
Два рисунка на одной странице: древнемексиканский бог, Кветцалькоатль, Quetzalcoatl, из Ацтекской рукописи, и древнегреческий Атлас из Национального музея в Неаполе (Codex Borgia, f. f. 49–59. — Codex Vaticanus B, f. f. 19–23. — Spence, 98, pl. VI). Стоит только взглянуть на них, чтобы убедиться, что это один и тот же бог в двух изображениях, как бы одно лицо в двух зеркалах.
Атлас опустился на одно колено, так же и Кветцалькоатль; руки поднял тот, поднял и этот. Звездную сферу небес держит на руках тот; что-то невидимое, выходящее за поле рисунка, но, судя по смыслу его, небесную твердь, держит и этот. Все Ацтеки — бритые или безбородые; но Кветцалькоатль так же бородат, как Атлас.
Два видимых бога, а между ними, может быть, третий, невидимый. Выпало звено из цепи; глаз в темноте пустого места не видит, но рука осязает.
Греки ничего не знают о Кветцалькоатле, мексиканцы — об Атласе, как жители одной планеты ничего не знают о жителях другой; но вот, в этом сошлись, как будто пишут два портрета с одного лица.
этот плач Океанид у ног Прометея к обоим возносится — Кветцалькоатлю и Атласу. Прежде знали одного, а теперь узнали двух, но и в двух — один: две гемисферы в одну соединяет небодержец и страстотерпец Атлас.
Quetzalco-Atl — Atl-as: корень двух имен один — всей Атлантиды корень; tlaô — значит по-гречески «страдаю», «терплю»; atl, по-древнемексикански значит «вода». Между «водой» и «страданием» — вся Атлантида.
Кветцалькоатль-Атлас — то же, что Дионис в древнегреческих таинствах, — любящий и страдающий бог Сын.
Бездну веков вопрошает религиозная мысль, как «звуковой лот» — бездну Атлантики: «Кто там?» и эхо отвечает: «Сын».
«Все мы — дети Воды. О, Тлалок, Водяной, помилуй нас, не погуби!» — в этой древнемексиканской молитве — вся душа Атлантиды-Америки (Spence, 136). Вся она в этих двух мыслях, двух корнях: tla — atl, «страдание» — «вода».
Царство Майя, на Юкатанском полуострове, современно первым христианским векам. Но Майя — пришельцы из какой-то далекой и неизвестной страны, — только очень поздняя ветвь Тольтекских и Нагуатльских племен (Totlec, Nahyatl), чьи корни, может быть, уходят в древность, неисследимую для нас, подобно тому как Саисский Египет уходит в допирамидную, шеститысячелетнюю древность.
