САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА - Дейс Герман Алибабаевич (читать хорошую книгу .txt) 📗
Проходя мимо Жорки и Сакурова, Семёныч даже не снизошёл до них взглядом. Петровна злобно зыркнула на ухмыляющегося Жорку, затем смерила высокомерным взглядом Сакурова и пробасила:
- Что стоишь? А ну, помоги!
Сакуров невольно соскочил с крыльца, но его опередил Варфаламеев.
- Давайте, Лидия Петровна! – засуетился спившийся штурман, подхватывая пятилитровый бидон с домашним квасом. Сакуров взял какой-то узел, и дальше Петровна следовала чистой барыней.
- Петь, ты ещё сухой? – спросил Жорка, пристраиваясь в хвосте процессии.
- Ну, так! – вымученно улыбнулся Варфаламеев.
- Ага! – сказал Жорка и по его тону Сакуров понял, что тот готовит какую-то неприятность.
Мишка выкатил литр самогона. Витька не предложил даже закуси, и сначала Сакуров принял Витька за сельскохозяйственного пролетария. Но позже выяснилось, что это такой же крепкий хозяин, как Мишка. Вернее, законный и любимый супруг крепкой хозяйки.
Начали с общественной водки. При этом случился конфуз. Жорка бесцеремонно взял пластиковую бутылку в свои руки, налил Варфаламееву стаканчик и заставил его выпить приватно. Затем снова налил Варфаламееву, а потом остальным. Петровна, когда Жорка стал наливать ей в её индивидуальную рюмку, обложила Жорку матом, а Семёныч обозвал некультурным человеком. Пастухи промолчали. Потом Семёныч начал говорить прочувственную речь, но Витёк хлопнул свой стакан, не дожидаясь окончания даже предисловия, и полез руками в трёхлитровую банку с огурцами из припасов Петровны. Семёныч скомкал речь, Мишка одобрительно кивнул и последовал примеру Витька. Затем последовали остальные. Варфаламеев заметно повеселел, осмелел и тоже «сходил» за огурцом. Потом компания навалилась на курицу из хозяйства Семёныча и сало из припасов Мишки.
- Отличное сало, - оценил Сакуров и укоризненно посмотрел на Жорку: почему тот обозвал рыжего стопроцентным гандоном?
- Поправляйся, - снисходительно разрешил Мишка.
- Я пойду, - сказала Петровна, ещё раз злобно зыркнула на Жорку и засобиралась на выход из будки, где происходило застолье.
- Жорка, надо бы кобылу распрячь, - пропел Мишка.
- Сам распрягай свою кобылу, - возразил Жорка.
- Может – я? – предупредительно предложил Сакуров.
- А сумеешь? – спросил Мишка и посмотрел на Сакурова таким ясным добрым взглядом, что тому сделалось стыдно за Жоркины высказывания.
- Сумею. Я прошлый год целый месяц…
- Знаю. Иди.
- Пусть Витька распрягает, - ухмыльнулся Жорка.
- У мене плечо вывихнуто, - сообщил Витёк.
- Может, ещё по одной? – подал голос Варфаламеев. – А потом пусть кто-нибудь распрягает.
- Как тебе не стыдно, Петька! – возмутился Семёныч. – А ещё культурный человек!
- Можно, - разрешил Мишка.
- Вообще-то, конечно, - засуетился Семёныч, и компания сократила количество общественной водки почти до самого донышка.
- Распрягал я как-то его кобылу, - бесцеремонно начал Жорка, не обращая внимания на Семёныча, который начал параллельное выступление в адрес Мишки. – Тоже вот так, между делом: распряги, дескать, а то я слишком хорошо сижу, неохота задницу с места на место перекладывать, а у Витьки грыжа прохудилась. Ну, я и сунулся по глупости. А она меня, сука, два раза укусила, а один раз по жопе копытом дала. Хорошо – по жопе, а если бы по почкам?
- Да, она тебя тогда от души отоварила, - с приятной улыбкой, словно речь шла об удачно реализованном благотворительном концерте, подтвердил Мишка.
«Вот почему мне её взгляд сразу не понравился», - подумал Сакуров, слегка меняя мнение о Мишке и высказываниях Жорки.
- Так мне надо будет поостеречься? – зачем-то спросил он.
- Да, близко не подходи, - посоветовал Витёк и закурил.
- А как же я её буду распрягать? – удивился Сакуров.
- Если пойдёшь распрягать, я с тобой здороваться перестану, - сказал Жорка.
- Да что ты вечно лезешь со своими принципами? – принялся разоряться Семёныч. – Больше всех надо, да?! Сам тут живёт, можно сказать, в гостях, и выступает…
- Это почему я здесь в гостях? – добродушно поинтересовался Жорка и тоже закурил. Витёк, дымящий примой, потянулся к Жоркиной пачке, но Жорка убрал сигареты в карман.
- Потому что нездешний!
- Ага. А здешние меня, за здорово живёшь, пустили в свою избушку пожить? То есть, не содрали с моей бабы втридорога за полусгнивший домишко?
- Чево это – втридорога?! Живёшь тут – и скажи спасибо. А нечего тут со своими принципами…
- А ты чего тут развыступался? – повысил голос Жорка. – Тоже мне, правозащитник хренов… Если такой добрый – иди и сам распрягай.
- Ну и пойду!
- Ну и иди.
- А ну-ка, подвинься в сторонку, - велел Варфаламееву Мишка, освобождая себе обзор за кобылой, привязанной к столбу напротив распахнутых дверей будки.
- А, пожалуйста, - с готовностью ответил Варфаламеев и пересел на солдатскую кровать. Сакуров обратил внимание, что вся компания устроилась так, чтобы наблюдать за процессом «распрягания» своенравной кобылы. Мишка продолжал смотреть добрым взглядом. Витёк чему-то тихо радовался. Варфаламеев достал сигареты, угостил Витька и закурил сам. Сакуров, отказавшись от сигарет односельчанина, решил свернуть козью ножку. Он достал из карманов телогрейки бумагу, пакет с табаком и стал мастырить самокрутку.
- Что, самогонки пока выпьем? – гостеприимно предложил Мишка, пока Семёныч кормил кобылу хлебом.
- Наливай, - разрешил Жорка.
- Наливай, - велел Мишка Варфаламееву.
- Малинка, Малинка, - обхаживал кобылу Семёныч.
- Ух, ты! – задохнулся Сакуров, выпив ядрёного самогона.
- Хороша? – участливо поинтересовался Мишка.
- Не то слово!
- На вот, поешь крольчатины, - отечески предложил Мишка и выложил на стол пластиковый контейнер.
- Блин, хороша крольчатина! – оценил Сакуров, укусив тушёного кролика за заднюю часть.
- Это потому, что на свином жиру, - охотно объяснил Мишка и снова посмотрел на него таким доброжелательным взглядом, что тому снова стало стыдно за циничного Жорку.
- Малинка, Малинка, - продолжал обхаживать кобылу Семёныч. – Ах, ты, падла! Укусила… А я тебе хлеба!
- Укусила?! – радостно ахнул Мишка и полез на выход.
- Укусила! – коротко хохотнул Витёк и самовольно налил себе полный стакан самогона.
- Мудак, - прокомментировал Жорка, налил себе, Варфаламееву и Сакурову, и, когда все выпили, крикнул: - Фигли хлеб? Закажи Вовке, чтоб пирожного привёз! Эклеров, что ли?
- Куда укусила, а ну, покажь? – радостно суетился рядом с Семёнычем Мишка.
- Да ничего, до свадьбы заживёт, - храбрился Семёныч.
- О-о, знатно тяпнула! – весёлым тенором комментировал Мишка. – Ладно, иди, выпей, я сам распрягу.
Он отслонил от будки рессору и так хряснул кобылу по горбу, что та не только присела, но в натуре крякнула. Не в смысле – померла, а просто крякнула.
- Стоять, сволочь! – сказал Мишка таким неожиданно страшным голосом, что у Сакурова мурашки по спине поползли.
- Кобыла чья? – поинтересовался Константин Матвеевич.
- Его, - ответил Жорка.
Освободив кобылу от сбруи, Мишка вернулся в будку. Он снова смотрел добродушным хозяином застолья, щедро потчевал всех своей закусью, много превосходящей по мясному составу закусь Семёныча, однако самогон его быстро кончился.
- Поди, возьми в телеге мешок с овсом, - велел он Витьке, - отнеси Иван Сергеевичу.
- Не могу, ногу подвернул, - пошёл в отказ Витька.
- Полчаса назад ты говорил, что у т е б е плечо вывихнуто, - передразнил Витьку Жорка.
- Ну, оно тоже ещё не зажило, - не смутился Витька и стрельнул у Варфаламеева ещё одну сигарету. Мишка не курил, но любил поговорить за жизнь. При этом он совершенно игнорировал безграмотного Семёныча, но норовил поговорить с Варфаламеевым или Жоркой. На Жоркины выпады Мишка не обижался, но как бы даже светлел лицом, когда замечал раздражение бывшего воина-интернационалиста. Витьке же вообще всё было по барабану, кроме собственной утробы. А Семёныч, когда Мишка начинал очередное выступление, почтительно замолкал.
