История философии - Скирбекк Гуннар (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Можно далее спросить: «Что такое понятие?» Этот вопрос, как мы дальше увидим, относится к числу наиболее спорных в истории философии [см., например, средневековые споры об универсалиях, Гл. 6]. Мы можем упростить его следующим образом. Когда говорится о лошади Петра, то имеется в виду конкретная лошадь, на которую можно указать (чувственно воспринимаемый феномен в пространстве и времени). С другой стороны, когда мы говорим о лошади вообще, то можно сказать, что мы говорим о понятии «лошадь». Каждый язык использует свои слова для обозначения этого понятия: лошадь, horse, Pferd, hest, cheval, hestur и т. д. Платон полагал, что понятия (например, понятие «лошадь» или то, что мы «подразумеваем», или на что мы «указываем», когда используем слова лошадь, horse, cheval и т. п.) обладают независимым существованием по отношению к отдельным конкретным объектам, которые подпадают под это понятие. В нашем примере к их числу относятся разные представители биологического вида Equus caballus. Истолковываемые таким образом понятия Платон называет идеями.
Когда мы говорим о коне по кличке Пепел, то нам обычно ясно, о ком идет речь, а именно: это представитель породы лошадей и конкретно известный нам Пепел. Он является объектом, до которого мы можем дотронуться и на который можно указать. «Лошадь», напротив, не является объектом, который можно обнаружить в конюшне или на ипподроме, который можно увидеть и на который можно указать. Если бы мы использовали теорию смысла, согласно которой языковые выражения только тогда имеют смысл, когда указывают на нечто существующее [40], и одновременно знали, что осмысленно сказать, например, что «лошадь является млекопитающим», то из этого следовало бы, что слово «лошадь» должно указывать на нечто. Но так как это нечто чувственно не воспринимается, то оно должно быть неощущаемым нечто, то есть идеей «лошади». В таком случае «идея» лошади должна быть некоторой сущностью, которая существует, даже если мы не можем воспринимать ее в пространстве и времени.
Подобные аргументы делают учение об идеях более правдоподобным. Они ведут нас к разделению мира на две части. Реальность существует двумя принципиально различными способами: либо в качестве идей, либо в качестве чувственно воспринимаемых вещей:
Этот (онтологический) дуализм во многом соответствует разделению мира, который вводили Парменид и пифагорейцы. Главное различие состоит в том, что постулируемый Платоном онтологический дуализм определенным образом объясняет, как возможны общезначимые этико-политические нормы. Добро – этические и политические нормы – существует как идея.
Идеи существуют независимо от пространства и времени. Они не могут быть описаны с помощью пространственно-временных свойств. Так, понятие семь не может быть охарактеризовано с помощью цветовых терминов. Однако воспринимаемые в пространстве и времени вещи должны быть так или иначе связаны с идеями. Именно благодаря воспринимаемым в пространстве окружностям мы вспоминаем идею «окружности». Но если понимать идеи как нечто радикально отличное от воспринимаемых вещей, вследствие чего они не могут быть описаны с помощью свойств, которые можно найти в пространстве и времени и в процессах изменения, то тогда трудно объяснить, каким образом изменчивые пространственно-временные объекты нашего восприятия могут быть причастны идеям. В этом заключается одна из основных проблем учения об идеях.
Придерживаясь обычной интерпретации, можно сказать, что идеи не существуют во времени и пространстве, что они не возникают и не исчезают. Они являются неизменными. Лошади рождаются, живут и умирают. Однако идея «лошадь» всегда остается одной и той же.
Это значит также, что и благо (добро) как идея является неизменно одним и тем же, независимо от того, следуют ему люди или нет, знают они его или нет. Иначе говоря, Платон верил, что он показал, что мораль и политика имеют прочное основание, которое полностью не зависит от многообразия мнений и обычаев. Учение об идеях понималось им как обосновывающее абсолютный и общезначимый фундамент этико-политических норм и ценностей. В дальнейшем мы увидим, что существуют и другие теоретические объяснения того, как возможны абсолютные и общезначимые нормы [см. позицию Канта, Гл. 18], а также их разные модификации и опровержения [см. позицию Юма, Гл. 15]. В целом этот вопрос продолжает оставаться в центре философских дискуссий [см. современные его решения Карнапом и Хабермасом в Гл. 29 и 30] [41].
Учение об идеях предполагает следующие отношения:
Платон не считал, что мир идей и мир вещей являются равноценными. Он считал идеи более «ценными», поскольку они являются идеалами. Эта мысль вдохновляла многих, в том числе поэтов эпохи Романтизма [42].
Мы стремимся к идеям, потому что они являются идеальными. Согласно Платону, в каждом из нас заложено страстное стремление к идеалам [43]. Это и есть платоновский эрос: страстная жажда ко все возрастающему видению Прекрасного, Блага и Истины.
Поэтому для людей не существует постоянного и непреодолимого противоречия между воспринимаемым органами чувств миром и миром идей. Люди живут в атмосфере динамического напряжения между этими двумя мирами. В воспринимаемом мире человек познает, что некоторые поступки лучше других. Это отражение идеи добра в мире восприятия позволяет достичь лишь ее временного и несовершенного понимания. Когда мы ищем более ясного видения идеи блага, то мы в большей степени оказываемся способными различать добро и зло в мире восприятия, а когда мы пытаемся лучше понять, что мы считаем благом и злом в этом мире, то мы значительно облегчаем проникновение в идею блага. Итак, процесс познания реализуется в форме непрекращающегося взаимодействия (диалектики) между созерцанием идей (теорией) и жизненным опытом в чувственном мире (практикой). Именно так мы углубляем наше понимание идеи блага и того, что есть благо в нашей жизни.
Таким образом, философия предстает одновременно и всеобщей, будучи связанной с вечными идеями, и конкретной, будучи связанной с жизненными ситуациями. Философия является в равной степени как познанием, так и образованием.
Процесс образования (педагогическая пайдейа) оказывается непрекращающимся странствованием между верхом («светом») и низом («царством теней»). Поэтому было бы неправильным соглашаться с часто высказываемым мнением, согласно которому Платон искал истину ради самой истины. Отчасти истина постигается в ходе движения между пониманием идей и пониманием конкретных жизненных ситуаций, переживаемых здесь и теперь. Отчасти она постигается, когда человек, достигший достаточно глубокого понимания идей, обращается к людям, чтобы поделиться с ними своим пониманием. Философы не должны пассивно созерцать идеи, подобно отшельникам, уходящим от мира в келью. Напротив, они должны использовать приобретенное ими знание для управления обществом. В этом смысле можно говорить о «единстве теории и практики» у Платона.
Мы не намереваемся критиковать учение об идеях. Выше отмечалось, что именно Платон был его первым критиком. Укажем только на два возражения. 1) Идеи являются тем, на что мы указываем с помощью таких, например, понятий, как «справедливость» и «зло». Однако идеи одновременно представляют собой и идеалы. В результате возникает следующая дилемма. Зло является примером понятия, указывающего на идею, и, как таковая, идея зла должна существовать в качестве того, на что указывает понятие «зло». С другой стороны, зло не является идеалом, и, следовательно, идея зла не может существовать. 2) Идеи являются неизменными, тогда как чувственные вещи изменяются. Учение об идеях трактует чувственные вещи как отражение идей – это обрисовано в платоновском образе узников в пещере. Точно так же, как тени на стене пещеры являются отражениями перемещаемых вещей, так и воспринимаемые нами вещи являются отражениями идей. Однако как могут изменяющиеся чувственные вещи быть отражениями неизменным идей? Разве это не ведет к логической проблеме? Если эти два фактора, мир идей и чувственный мир, определены как полные противоположности, то разве мыслимо, чтобы они имели между собой нечто общее?
