В последние дни (Эсхатологическая фантазия) - Тихомиров Лев Александрович (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
Но великая высота налагала и великую обязанность послужить делу Мессии. Вместо этого евреи отреклись от него, то есть отреклись от своей миссии, а стало быть, сами отвергли свою богоизбранность. Но Господь не ошибается, и если он избрал евреев на дело служения Мессии, то они непременно послужат ему. Когда же? Если они не оправдали своего предназначения в первое пришествие Мессии, то обязаны оправдать во второе и последние пришествие. А оно приближается. Боруху казалось, что евреи и начинают приходить ко Христу. Никогда они не принимали крещения в таком большом числе, хотя это не приносило им ничего, кроме бед. Сердце Боруха радостно билось при мысли, что среди этих новокрещенных христиан совершенно не слышно о ренегатстве. Но все-таки это было движение отдельных лиц, а не широкое национальное, каким должно было быть, если евреи и на этот раз не окажутся — теперь уже окончательно — недостойными богоизбранности. И Борух, горячий еврей, чувствовал как свой личный долг — громко кликнуть клич ко всему Израилю: звать его ко Христу, скорее, пока еще есть время воскликнуть: «Благословен Грядый во Имя Господне». Он твердо решил исполнить свой долг. Но что значит теперь призыв ко Христу? Он равносилен призыву к мученичеству. Христианство запрещено и свирепо преследуется, и в такой момент евреям приходится воскликнуть «Благословен Грядый во имя Господне». Они должны стать в положение древней мученической Церкви.
Без сомнения, только таким способом мог быть заглажен прежний грех Израиля. Но легко ли звать других людей на мученичество? Можно пойти на подвиг самому, и Борух чувствовал, что он готов на это. Но звать других, ныне счастливо живущих в своих семьях, перед этим его сердце содрогалось. Он чувствовал припадки слабости…
А время шло и приближалось к моменту, когда нельзя уже будет колебаться, нельзя будет жалеть ни себя, ни других, а нужно будет думать только о торжестве истины. Подходит, думал он, время, когда разделится Израиль на истинных чад Авраамовых, которые и составляют «богоизбранный» народ, и остальных, которые суть только «сборище сатанинское», как называет их апостол Иоанн.
В такие размышления погружался Борух, пока тянулось предсвадебное время Марка и Эстер. Быстро прошло оно, и юная чета водворилась наконец в доме Хацкиелей.
Эстер сияла счастьем. Она жила еще только сердцем, не задумываясь над будущим, и чувствовала лишь, что соединилась с любимым человеком и готова соединиться с той верой, в которой уже признала истину. Она ощущала себя обладательницей всех сокровищ мира и входила в свое новое жилище, как в маленький рай.
XVIII
Ранним утром из ворот Тампля выехала блестящая группа всадников, направляясь в горы на охоту. Здесь собрался истинный цвет рыцарства всех национальностей, недавно покрывший себя славой в битве при Тамплиерском озере. Тут были Гуго де Клермон, Фридрих фон Вальде, Герман Штейн, итальянец Альберт Висконти, испанец Жуан Кастилья, двое русских, Игнат Барабаш и Александр Каширский, поляк Генрик Заремба, еврей Иуда Галеви, араб Измаил Эфенди и татарин Магомет Сеитов. Сам Антиох публично заявлял, что эти одиннадцать рыцарей решили судьбу сражения. Обычай брать с собой оруженосцев не привился к возобновленному Ордену, их тут совсем не было.
— Ну, братья, — сказал Измаил Эфенди, — когда они выбрались в пустыню, поехали мы на охоту, так нельзя не привести чего-нибудь с собой. А времени на это не хочется терять.
— Может быть, нас выручат товарищи, — заметил Клермон и громко затрубил в рог.
Из чащи лесистой горы показалось трое человек в арабской одежде. Это были наши старые знакомые — Яни Клефт, Валентин и Марк Хацкиель. Вся компания дружески поздоровалась с ними.
— Ну что же нам делать с охотой? — спросил Гуго.
— Да мы уже кое-что добыли. Едем прямо на привал.
Там действительно стояла целая повозка, нагруженная разными охотничьими трофеями.
— Ну значит, можем прямо приступить к делу.
Через час вся компания заседала около костра, подкрепляясь мясом кабана и вытаскивая бутылку за бутылкой из походных мешков.
— Начинайте же, де Клермон, — раздалось несколько голосов, — Вы будете нашим Председателем.
— Приступаю, друзья. Нам прежде всего нужно определить свое душевное содержание, понять, есть ли у нас глубокая духовная связь? Вспомню поэтому тот путь развития, который проходил я, и, кажется, все вы, независимо один от другого. Этот путь привел каждого из нас к тому, что ему становилась отвратительною жизнь, созданная Антиохом, так же, как он сам, и все его планы, по мере того, как все это нами уяснялось… Постыдным начинало казаться и наше личное положение. Мы пошли в Орден, думая быть рыцарями, а оказались просто вооруженными рабами каких-то колдунов, называющих себя «духовенством». Оказалось, что и Ордена нет, а есть только церковь Сатаны — и в ней мы — жалкие холопы. Нас кормят, поят, разрешают все пороки, позволяют всякие насилия над посторонними, и за эту цену мы обязаны быть безгласными полицейскими, шпионами и палачами. Мы увидели, что рыцари так и подобраны, чтобы быть довольными этой ролью, и что не было на свете шайки разбойников, более лишенных чести и совести… «И я — член этого сообщества… Позор!» — так каждый думал про себя. Верно ли говорю я, друзья?
— Верно, верно! — раздалось со всех сторон; это были мысли, чувства каждого.
— Друзья, выражу ли я ваши чувства, коснувшись еще верований наших. Мы все росли на рыцарских преданиях наших семейств, в детстве мы веровали в Бога. Но общее настроение интеллигенции, дух времени охватывали нас, и мы переходили в ряды бунтовщиков. Однако это отречение от Бога шло не из сердца, а из поверхностных рассуждений. В сердце мы сохраняли те идеалы правды и чести, которые были рождены покинутой нами верой, отрекаясь от Бога, мы оставались детьми его… И мы это поняли, когда, вступив в Орден, увидели, что такое Человекобожие и Люциферианство, до какого падения доходят люди при мечтах о своей автономности. Мы сознали тогда, что все хранимое нами в сердце, как святое, высокое и благородное, порождается Богом и утрачивается без него. Мы сознали, что душа наша принадлежит ему, а не Человекобогу или Люциферу. Так началось у нас возвращение к верованиям юности… Правильно ли говорю я?
— Да, да подтверждали кругом. Мы все шли именно таким путем.
— Мы шли одним и тем же путем, независимо друг от друга, не зная о мнениях друг друга, и каждый долго считал себя одиноким. Но постепенно мы стали сближаться, объясняться между собою и, наконец, предприняли решение разыскать всех единомышленников. У нас явилась надежда, что и под маской бандитов могут скрываться порядочные люди. Мы искали их внимательно и, кажется, никого не упустили? И никого больше не нашли!
— Верно, верно, — отозвался хор голосов, — все обыскали — не сыщешь больше не души…
— Тут мы приходим к печальному выводу. Значит, считая Яни Клефта, нас оказывается всего 12 человек. Это все, что способен дать наш корпус. А мы мечтали о борьбе с Антиохом! Вспоминая, как увлекшись боевым задором удальства, мы легкомысленно поддержали его против Осборна, мы утешали себя мыслью, что быстро загладим этот грех. А сил у нас на это не оказывается. Что же нам делать? Остается ли у кого-нибудь из вас мысль о немедленной борьбе?
— У всех, у всех…
— Даже при таких силах?
— Все равно! Хоть бы и меньше… Яни Клефт пошел в одиночку. Нельзя сидеть сложа руки. Совесть требует.
Но де Клермон все-таки поименно переспросил всех. Ответы были одинаковы: Антиох — развратитель людей, он подрывает все светлое и благородное, он старается уничтожить самый источник нравственности — Бога. Но некоторые прибавляли, что Антиох рано или поздно все равно уничтожит каждого, кто не отказывается от своего человеческого достоинства, так что нет другого выбора — или расправиться с ним, или погибнуть самим. Общий голос постановил: «Война с Антиохом насмерть, без колебаний, бесповоротно».
