Глаз разума - Хофштадтер Даглас Р. (читать книги онлайн бесплатно полные версии .txt) 📗
КРИС: Знаете, все это не так уж далеко от действительности. На самом деле, понятие “землетрясение” теперь используется и в отношении нейтронных звезд. Астрофизики говорят, что в крохотных сбоях в периодах излучения пульсаров виноваты “звездотрясения”, случающиеся на поверхности нейтронных звезд.
СЭНДИ: Да, я вспомнила, что слышала об этом. Мне тогда показалась очень странной сама идея “звездотрясения” — нечто вроде сюрреалистического дрожания на сюрреалистической поверхности.
КРИС: Представь себе — тектонические плиты на гигантской вращающейся сфере, состоящей из атомных ядер?
СЭНДИ: Фантастическая идея! Значит, теперь звездотрясения и землетрясения могут быть объединены в новую, более абстрактную категорию. Именно так наука расширяет известные понятия, уводя их все дальше от повседневного опыта, но сохраняя суть неизменной. Классический пример этого — система чисел. К положительным числам постепенно добавились отрицательные, рациональные, действительные, комплексные — и так далее.
ПАТ: Да, я понимаю. В биологии есть множество примеров близких отношений, которые установлены довольно абстрактным путем. Чтобы определить, к какому семейству относится тот или иной вид, зачастую приходится опираться на некое абстрактное сходство на том или ином уровне. Когда система классификации основана на абстрактных типах сходства, самые непохожие явления могут оказаться “в одном классе”, хотя на первый взгляд у них множество различий. Так что я, кажется, начинаю понимать, как имитация урагана может, в некоем странном смысле, быть для тебя настоящим ураганом.
КРИС: Может быть, здесь расширяется не понятие “ураган”, а понятие “быть”!
ПАТ: Что ты имеешь в виду?
КРИС: Если Тьюринг мог употребить в расширенном смысле глагол “думать”, то почему бы мне не употребить так же и глагол “быть”? Я хочу сказать, что когда имитированные объекты нарочно принимаются за настоящие, кто-то при этом вовсю занимается философским лапшевешанием. Все это гораздо серьезнее, чем расширение нескольких понятий вроде “ураганов”.
СЭНДИ: Мне нравится твоя мысль насчет расширения значения слова “быть”, но по-моему, ты зря оскорбляешь философов. Так или иначе, если ты не возражаешь, я хочу сказать еще кое-что по поводу симуляции ураганов перед тем, как перейти к имитации мышления. Представь себе, что ты имеешь дело с необычно детальной имитацией, вплоть до каждого отдельного атома (да, да, я знаю, что на практике это невозможно). Надеюсь, что тогда ты согласишься с тем, что такая имитация полностью разделяет с настоящим ураганом абстрактную структуру, определяющую, что есть ураган. Назовешь ли ты такую имитацию “ураганом”?
ПАТ: Я думала, ты уже перестала утверждать, что имитация может быть тождественна настоящему явлению!
СЭНДИ: Я тоже так думала — но из-за всех этих примеров мне пришлось вернуться к первоначальной точке зрения. Ну хорошо, позволь мне отступить и перейти, как я и обещала, к мышлению — в конце концов, именно оно — главная тема нашей беседы. Мысли, еще в большей степени, нежели ураганы, являются абстрактной структурой, описывающей некие сложные события. Эти события происходят в среде, именуемой мозгом. Мысль может родиться в любом из нескольких миллиардов мозгов. Все эти мозги очень разные, и, тем не менее, все они позволяют существование “одного и того же явления” — мышления. Следовательно, здесь важна не среда, но некая абстрактная структура. Та же самая структура может возникнуть в голове любого человека, так что никто не может утверждать, что его мышление — более настоящее, чем мышление любого другого человека. Теперь представьте себе, что подобная структура возникает в отличной от мозга среде. Можете ли вы отрицать, что мы имеем дело с мышлением?
ПАТ: Может быть, и нет, но ты подменяешь один вопрос другим. Теперь возникает вопрос, каким образом можно установить, что там возникает “подобная структура”?
СЭНДИ: Прелесть теста Тьюринга как раз в том, что он говорит, нам, когда это происходит.
КРИС: Я с этим не согласен. Откуда вы узнаете, что внутри компьютера происходит то же, что и внутри моего мозга? Только лишь из того, что он отвечает на вопросы, подобно мне? Вы видите только то, что снаружи!
СЭНДИ: Но откуда ты знаешь, что когда я с тобой разговариваю, внутри у меня происходят процессы, подобные тому, что ты называешь “мышлением”? Тест Тьюринга — это гениальный “зонд”, подобный ускорителю частиц в физике. Думаю, что тебе понравится эта аналогия. В физике, чтобы узнать, что происходит на атомном или субатомном уровне, поскольку вы не можете это увидеть, вам приходится бомбардировать ваш объект ускоренными частицами и наблюдать, как они себя ведут после столкновения. По результатам наблюдения вы делаете заключения о внутренней природе объекта. Тест Тьюринга применяет ту же идею к интеллекту. Интеллект в нем рассматривается как “объект”, невидимый глазом; структура этого объекта может быть вычислена абстрактно. “Бомбардируя” вопросами разум-объект, мы узнаем нечто о том, что происходит у него внутри, так же, как в физике.
КРИС: Говоря точнее, мы можем строить гипотезы о том, какие внутренние структуры ответственны за наблюдаемое поведение объекта. Мы не знаем в точности, существуют ли эти структуры.
СЭНДИ: Погоди — ты что же, утверждаешь, что атомные ядра — всего лишь гипотетические объекты? Но ведь их существование (или я должна говорить “гипотетическое существование”?) было доказано (или “предположительно установлено”?) поведением частиц, которые сталкивались с атомами?
КРИС: Мне кажется, что физические системы намного проще разума, и поэтому для них больше вероятность того, что наши умозаключения окажутся верными.
СЭНДИ: Зато там гораздо труднее осуществлять эксперименты и интерпретировать результаты. В тесте Тьюринга можно за час провести несколько сложных экспериментов. Я утверждаю, что мы считаем других людей разумными просто потому, что постоянно за ними наблюдаем и делаем выводы — а это тоже нечто вроде теста Тьюринга.
ПАТ: Может, это и так, но только приблизительно, поскольку это все же нечто большее, чем беседа с людьми по телетайпу. Мы видим, что у других людей есть тела, мы наблюдаем за выражением их лиц — мы видим, что они тоже люди, и заключаем, что они думают.
СЭНДИ: По-моему, это весьма антропоцентрический взгляд на мышление. Значит, ты скорее признаешь способность мыслить у манекена в витрине, чем у прекрасно запрограммированного компьютера, только лишь потому, что манекен больше похож на человека?
ПАТ: Разумеется, что мне понадобится большее, чем простое физическое сходство с человеком, прежде чем я решу, что некое существо способно думать. Но именно это органическое качество, общность происхождения, добавляет значительную долю вероятности.
СЭНДИ: Здесь я с тобой не согласна — по-моему, это просто шовинизм. Мне кажется, что главное здесь — не телесное, органическое и химическое сходство, а сходство внутренней, организационной структуры, программы. Вопрос о том, может ли некое существо думать, сводится для меня к вопросу о том, может ли его внутренняя организация быть описана определенным образом, и я считаю, что тест Тьюринга позволяет определить наличие или отсутствие этой организации. Мне кажется, что твоя зависимость от моего телесного облика как свидетельства того, что я — мыслящее существо, довольно поверхностна. Тест Тьюринга, на мой взгляд, заглядывает гораздо глубже физической оболочки.
ПАТ: Постой, ты недооцениваешь мои слова. Я опираюсь в своем заключении не только на форму тела, но и на идею об общем происхождении. И ты, и я произошли от молекул ДНК, и мне это кажется очень важным. Я бы сказала, что внешняя телесная форма показывает глубокую общность биологической истории — и именно эта глубина придает вероятность тому, что обладатель подобного тела может мыслить.
СЭНДИ: Все это только косвенные доказательства. Наверняка, ты хочешь иметь и прямые! А для этого тебе как раз понадобится тест Тьюринга. Я полагаю, что это единственный способ определить, принадлежит ли существо к классу думающих.
