Второй пол - де Бовуар Симона (читаем книги бесплатно .txt) 📗
Женщины проявляют жесткую непримиримость только в цивилизованных странах, там, где четко выражены границы разных социальных групп. Как правило, женщина слепо, не рассуждая, верит во что–то, уважает закон просто потому, что это закон; закон может меняться, но он остается законом; в глазах женщины сила рождает право, потому что все права, которые женщина признает за мужчинами, объясняются их силой; вот почему в случае распада какого–то сообщества они первыми бросаются к ногам победителей. Если подвести итог, то можно сказать, что они приемлют то, что есть. Одна из характерных черт женщины — это умение смириться. Когда из–под развалин Помпеи извлекли останки людей, то увидели, что мужчины застыли в позе гнева, возмущения, готовые восстать, бросив вызов небу, либо убежать, а женщины согнулись, склонились к земле, опустив головы. Они беспомощны перед лицом обстоятельств: вулканов, полицейских, хозяев, мужчин. «Женщины созданы для страданий, — говорят они сами. — Такова жизнь… что тут поделаешь». Из смирения рождается их терпение, приводящее многих в восхищение. Они со значительно большим терпением переносят физические страдания; они способны проявить стоическое мужество, когда того требуют обстоятельства; у них нет напористой смелости мужчин, вместо этого большинство женщин отличает непреклонная стойкость пассивного сопротивления; гораздо энергичнее, чем их мужья, борются они с нищетой, противодействуют кризисам, не теряют голову в несчастье; с почтением относятся к времени, его течению, над которым не властна никакая поспешность, они вообще не берегут собственного времени; занимаясь каким–нибудь делом со спокойным упорством, они добиваются порою потрясающих результатов. Есть такая поговорка: «Что хочет женщина, то хочет Бог». Если женщина щедра от природы, ее смирение, покорность переходят в снисходительность, терпимость, мягкость и даже нетребовательность: она соглашается со всем, никого не осуждает, поскольку считает, что и люди, и вещи могут быть только тем, что они есть. Какая–нибудь гордячка превратит это качество в особую добродетель на манер г–жи де Шаррьер, непреклонной в своем стоицизме. Но женщине свойственна и первозданная осторожность; женщина всегда стремится сохранить, восстановить, наладить, утрясти, а не разрушить и построить заново; она отдает предпочтение компромиссам и соглашениям, а не революциям и взрывам. В XIX веке именно женщины оказались самым большим препятствием на пути рабочего движения к освобождению; таких, как Флора Тристан, Луиза Мишель, были единицы, а сколько домохозяек, растерянных и робких, умоляли своих мужей не рисковать! Ведь они боялись не просто забастовок, безработицы, нищеты; их страх перед восстанием объяснялся сомнением — не ошибка ли это. Терпение они понимают только как терпение; резким переменам они предпочитают рутину; им легче удается обеспечить себе пусть жалкое благополучие и такое же семейное счастье, чем выйти на дорогу борьбы. Их судьба связана с тем, что преходяще: потерю этих непрочных ценностей они переживают как потерю всего. Только свободный субъект, который не ощущает на себе давления времени, в состоянии одержать победу над разрушением, упадком; этот высший полет недоступен женщине, ей этого не дано. Оттого, что она никогда не вкушала всевластия свободы, она не верит и в освобождение: ей кажется, что в мире властвуют темные силы судьбы, восстать против них было бы слишком самонадеянно. Опасные дороги, на которые ее хотят увлечь, не вызывают в ней никакого энтузиазма 1, и в этом нет ничего удивительного: она ведь не сама их пролагала. Когда ей откроется будущее, тогда она не станет цепляться за прошлое. Когда женщину призывают к конкретным действиям, цели которых она осознает как свои, она так же смела и мужественна, как и мужчина 2.
Многие из недостатков, в которых ее упрекают, такие, как посредственность, ограниченность, незначительность, мелочность, робость, ничтожность, леность, легкомыслие, раболепие, свидетельствуют лишь о том, что женщине ограничили горизонт. При этом говорят, что женщина слишком чувствительна или что она погрязла в имманентности; да прежде всего ее заперли в этой имманентности. Рабыни гарема не испытывают никакой патологической страсти к варенью из розовых лепестков, к ароматизированным ваннам: и то и другое помогает им убивать время; в той мере, в какой женщина задыхается в своем скучном и мрачном гинекее — доме, который она не может покинуть, семейном очаге, — в той же мере она будет увлекаться комфортом, стремиться к благосостоянию, ища в них убежище; впрочем, если она страстно жаждет наслаждений, так это чаще всего потому, что она их лишена; сексуально неудовлетворенная, вынужденная уступать упорству мужчины, терпеть его грубость, «приговоренная выносить все мерзости мужчин», она утешается взбитыми кремами, винами, туманящими ей голову, мягкими тканями, лаской воды и солнца, ласками подруги, юного любовника.
Если женщина представляется мужчине существом исключительно «физических» достоинств, то только потому, что придавать особое значение своим исключительным животным данным ее вынуждают обстоятельства. Плоть женщины не более требовательна, чем плоть мужчины, однако женщина прислушивается к малейшему зову в себе и развивает, раздувает эти искры до пламени; муки сладострастия, как и муки страдания, — это ошеломляющий триумф мгновения; неистовство мгновения увлекает и будущее, и вселенную в небытие; есть только пламя страсти, пламя плоти, все остальное ничто; во время этого короткого апофеоза
Ср.: А. Жид.Дневник: «Креус, жена Лота: она замедляет шаг, он оглядывается и тоже замедляет шаг. Невозможно представить себе возгласа более страстного: И федра, спустившись с вами в Лабиринт, Либо выберется вместе с вами, либо заблудится.
Страсть ослепляет ее; она делает еще несколько шагов, ей бы хотелось присесть или вернуться назад — или, наконец, чтобы ее несли на руках».
2Поведение женщин — представительниц пролетариата коренным образом изменилось за последний век; в частности, во время забастовок на шахтах Севера они проявили не меньше, чем мужчины, энергии и энтузиазма, выходя вместе с ними на демонстрации, борясь рядом с ними.
женщина преодолевает чувство обойденности, обманутости, искалеченности, фрустрации. Однако подчеркиваю еще раз; женщина придает такую значимость имманентности лишь потому, что это ее единственный удел. У ее легкомыслия и у ее «отвратительного материализма» одна и та же причина; она придает значение мелочам, тому, что в сущности ничтожно, нестояще, незначительно, оттого, что не допускается к значительному, к решающе важному и серьезному; впрочем, те пустяки, которые заполняют ее дни, нередко следует отнести к самым серьезным вещам; нужно заботиться о своем туалете, внешности, от них зависит привлекательность и, следовательно, ее возможности, ее шансы. Порою она кажется ленивой, нелюбознательной, не интересующейся происходящим вокруг; но ведь то, чем ей предлагают заниматься, равноценно пустому времяпрепровождению; если она склонна к многословию, писанине, то это чаще всего из–за неосознанного желания перехитрить, провести собственную праздность: слова в данном случае подменяют запрещенную ей деятельность. Ведь когда женщине поручают серьезное и ответственное дело, она умеет проявить активность, стать полезной, немногословной, аскетичной, и в не меньшей степени, чем мужчина, — это бесспорный факт. Ее обвиняют в раболепии; утверждают, что она готова гнуть спину перед хозяином, целовать руку, ее побившую; пожалуй, она и в самом деле не наделена в большинстве случаев истинной гордостью; советы, предлагаемые газетной и журнальной рубрикой «Сердечная почта» обманутым женам, покинутым возлюбленным, пропитаны гнусным духом покорности; женщина растрачивает себя в чванстве, высокомерии и в конце концов довольствуется крохами, уделяемыми ей мужчиной. Но что может сделать женщина без мужской поддержки, коль мужчина для нее одновременно и единственное средство достижения чего бы то ни было, и единственный смысл жизни? Да она просто вынуждена сносить унижения; рабыни не понимают значения слов «человеческое достоинство»; и то уже хорошо, если ей удается отделаться от серьезных неприятностей, И наконец, если женщина заурядна, «заземлена», если она домоседка, недостойно корыстна, так это потому, что ей навязывают ее жизнь с установившимися обязанностями готовить пищу, мыть, выгребать грязь, чистить — не здесь же ей черпать величие. Ей выпала в жизни монотонно повторяющаяся вереница случайностей, именно эту часть жизни она обеспечивает: разве не естественно, что и сама она повторяет, снова начинает делать то, что уже делалось другими, никогда ничего не придумывая самостоятельно, и время ей представляется идущим по кругу, никуда не ведущим; она все время занята, при этом ничем не занимаясь;она лишена и того, что имеет, ибо зависит от этого; эта зависимость от всего, что окружает ее, от мира вещей, — не что иное, как следствие зависимости женщин от мужчин, она же объясняет ее бережливую экономию, ее скупость. В своей жизни она не руководствуется высокими целями:
