Россия под ударом. Угрозы русской цивилизации - Кара-Мурза Сергей Георгиевич (книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Охлос — это те, кто жил и хотел жить в «русском Космосе». Г. Померанц пишет: «Добрая половина россиян — вчера из деревни, привыкла жить по-соседски, как люди живут… Найти новые формы полноценной человеческой жизни они не умеют. Их тянет назад… Слаборазвитость личности — часть общей слаборазвитости страны. Несложившаяся личность не держится на собственных ногах, ей непременно нужно чувство локтя… Только приоритет личности делает главным не место, где проведена граница, а легкость пересечения границы — свободу передвижения» [12].
Здесь — отказ уже не только от культурного Космоса, но и от места, от родной земли, тяготение этого нового народа к тому, чтобы включиться в глобальную общность «новых кочевников». Связь конструктивистской доктрины новой этнической структуры России с глобализацией сильно влияла на идеологию реформ. Известно, что глобализация, как она замыслена правящей политической и финансовой верхушкой Запада, требует резкого ослабления национальных государств и, соответственно, народов как носителей национальной государственности.
А.С. Панарин пишет об этой необходимости «устранения народа как самостоятельного субъекта истории и носителя суверенитета»: «Без всемерного ослабления и дробления такой исторической субстанции, как народ, невозможно добиться ни подчинения былых национальных элит глобальной финансовой власти, ни тотализировать отношения купли-продажи, подчинив им все сферы общественного бытия, все проявления человеческой активности. Что же скрепляет эту субстанцию? Ее основанием служит: единство территории (месторазвития), истории, образующей источник коллективной культурной памяти, и ценностной нормативной системы, служащей ориентиром группового и индивидуального поведения. Все это выражает язык, непрерывно актуализирующий все три единства в сознании данного народа» [8, с. 29].
В случае России без глубокого демонтажа народа было бы невозможно выполнить и промежуточную задачу — создания того демоса, который взял бы на себя функцию контроля за населением и «цивилизованной» передачи национального достояния глобальным хозяевам. По выражению А.С. Панарина, «атомизация народа, превращаемого в диффузную, лишенную скрепляющих начал массу, необходима не для того, чтобы и он приобщился к захватывающей эпопее тотального разграбления, а для того, чтобы он не оказывал сопротивления» [8, с. 31].
Надо подчеркнуть, что эта доктрина порывает с нормами Просвещения и сдвигается к рациональности постмодернизма, не признавая отодвинутое от собственности большинство народом. А.С. Панарин отмечает: «Технологическая система современной демократии отвергает само понятие народа как устойчивой коллективной личности, проносящей через все перипетии истории, через все изменения политической конъюнктуры выпуклые национальные качества» [8, с. 260].
В конце 80-х и начале 90-х годов речь шла о том, что в постсоветской России будет сконструирован один демос, заменивший «размонтированный» прежний народ. Сейчас некоторые аналитики склоняются к тому, что будет создаваться множество новых малых народов (и «переформатированных» прежних этносов), которые и станут разрывать Россию. Так, Р. Шайхутдинов прогнозирует, что «оранжевая» революция в России пойдет по пути создания целого ряда новых народов, в разных плоскостях расчленения общества — так, что легитимность государства Федерации будет подорвана. Он предположил, что лидеры «прозападного» народа потребуют от российской власти: «Отпусти народ мой» (так обращались евреи к фараону). Куда отпустить? В Европу [11].
Надо вспомнить, что на завершающей стадии перестройки идея исхода вовсе не была ветхозаветной метафорой. Она уже была «активирована» и стала действенным политическим лозунгом, так что СССР вполне серьезно уподоблялся Египту (главный раввин Москвы Рав Пинхас Гольдшмидт даже доказывал, обращаясь к Гематрии, разделу Каббалы, что «сумма значений слова «Мицраим» — «Египет» и «СССР» одинакова»).
Мощный удар по связности народа нанесла радикальная реформа 90-х годов, в основу которой было положено отрицание традиционных форм жизнеустройства и создание новых («цивилизованных») форм посредством имитации западных институтов.
Сохранение этнической общности достигается лишь при определенном соотношении устойчивости и подвижности. Перекос в любую сторону ведет к разрыхлению связей. Роль консервативного начала в кризисе народа как этнической общности видна меньше, чем роль активных агентов изменений, но надо видеть их взаимосвязь. Консерватизм подавляет способность народа приспосабливаться к внешним воздействиям, отвечать на вызовы. Да, в позднее советское время «железный занавес» нас защищал от духовных вызовов, но одновременно наш народный организм утратил сопротивляемость. Чуть этот «занавес» приоткрыли — и нас обобрали, как наивных дикарей. Чаще всего вызовом становится нечто, исходящее от иной этнической общности (племени, народа, нации). Вторжение может происходить в самой разной форме — групп иммигрантов (или колонизаторов), чужих вещей и товаров, идей и художественных стилей.
Антрополог А. Леруа-Гуран представил этот процесс в общем виде, годящемся и для племени, и для нас сегодня, когда мы раскрылись западному влиянию. Для него этнические группы — это «сгустки» культуры, обладающие самобытностью. Концентрация культуры и происходит потому, что народ вынужден сплачиваться под воздействием внешнего воздействия иных. Если равновесие нарушается и народ не может «переварить» посторонние элементы или закрыться от них, он «теряет свою индивидуальность и умирает», то есть утрачивает свою этническую обособленность.
Непосредственная опасность гибели возникает вследствие избыточной подвижности, которая нередко возникает после периода застоя. Чтобы устоять перед натиском, нужны механизмы, которые антропологи называют инерцией и пережитками. Это необходимые средства для сохранения народа. Леруа-Гуран пишет: «Инерция по-настоящему бывает видна лишь тогда, когда [этническая] группа отказывается ассимилировать новую технику, когда среда, даже и способная к ассимиляции, не создает для этого благоприятных ассоциаций. В этом можно было бы видеть самый смысл личности группы: народ является самим собою лишь благодаря своим пережиткам».
Вот поразительный вывод крупного ученого: «народ является самим собою лишь благодаря своим пережиткам»! Нам бы его услышать во времена перестройки…
Более того, история культуры показала, что именно пережитки («традиция») являются и условием подвижности народа. Традиции — это тот фонд, который позволяет следующему поколению народа сэкономить силы и средства для освоения главных новшеств и ответить на вызов. Традиции позволяют передать следующему поколению весь массив техники и знаний, избавляя его от бесполезных опытов. Сыновья могут идти вперед, имея прочный тыл. Вот над чем следовало бы задуматься нашему правительству, которое заговорило об инновационном пути развития для России. Этот путь возможен только с опорой на наши национальные традиции, а не как имитация западных приемов.
Значение традиции как непременного условия сохранения народа доказывали антропологи самых разных школ и направлений. Можно сказать, что они вывели «общий закон» этнологии. Он гласит: «Традиция есть форма коллективной адаптации народа к среде обитания. Уничтожьте традицию, и вы лишите социальный организм его защитного покрова и обречете его на медленный, неизбежный процесс умирания».
Отсюда, кстати, выводится общее правило уничтожения народов: хочешь стереть с лица земли народ — найди способ подрыва его традиций.
Таким образом, массированное вторжение новшеств, разрушающих традицию, создает угрозу для существования народа. Инерция культуры, сохранение традиции, которое часто кажется признаком отсталости, есть выработанный историческим опытом способ сохранить жизнеспособность народа. Способ этот обычно неосознанный, и его легко осмеять и опорочить. Сохранение традиций и недопущение тотальных перестроек — залог сохранения народа.
