От наукоучения - к логике культуры (Два философских введения в двадцать первый век) - Библер Владимир Соломонович (книги .TXT) 📗
2. Мое понимание мира, себя, других людей есть - по сути своей - "ученое незнание". Причем здесь недейственно сократовское: "Я знаю; что я ничего не знаю... Но по истине я знаю (но только не догадываюсь о своем знании) действительно сущее - в вещах и в себе самом. В вещах, как в себе самом... Надо лишь навести свой ум на истинное знание". В Новое время - другая максима: знать вещи и самого себя означает обнаружить в вещах нечто независимое от моих знаний о вещах и от самого моего бытия. Означает обнаружить в вещах то, что они есть, очищенные от всех посторонних влияний и искажений, есть сами по себе, "в себе", от-лично от меня и других вещей. Знать (мыслить, понимать...) означает выявить в вещах и людях нечто несводимое ко мне и моим мыслям, нечто вне-логическое. На этом предположении основана, кстати, вся стратегия экспериментального познания (см. последующий текст). И сразу начинается обратное определение.
3. Дело в том, что так понимать предмет (познавать его) означает осуществлять двойное умственное (и реальное в своем праксисе) действие.
В первом акте познающего разума бытие вещей устраняется, выталкивается из всей вопрошающей сферы мышления. Его следует понять как стоящее не только вне мысли, но и вне ее теоретического интереса. Вопрос "что есть бытие? что означает быть?" вообще исключается (и это сложный подвиг разума) из светлого поля разумного внимания.
Но тогда во втором акте познающего разумения обнаруживается, что я могу знать о предмете познания только его действия на меня и другие предметы (только явления) и - по этим действиям - угадывать, предполагать возможность действия (это и есть сущность). В познании сущность - это сила (говоря естественно-научно), способная оттолкнуть мое "Я" - "в меня...", вещь - "в себя...", восстанавливая между мной и предметом исходную картезианскую пропасть, то есть возможность познавательного отношения к бытию. И вместе с тем сущность есть форма наведения мостов через эту пропасть, форма того опосредования, которое и составляет сущность (простите за тавтологию) гносеологической установки. В идее "сущности" встречаются и отталкиваются идеи "res extensa" и "res cogitans". Но сущность понимается только "по плодам ее" (действиям...). Поэтому знать сущность я не могу, но помыслить должен. Само же бытие в его возможности (предбытийности) здесь под вопрос не поставлено; его нельзя ни познать, ни помыслить; оно должно быть снято в идее сущности. Снято и - "отгорожено" (скрыто) в этой идее от самой вопросительности теоретического (но не практического) разума. Итак, не сущее (античность), не "присущее" (средние века), но именно сущность вещей и моя (Nota bene!) собственная сущность - вот что ставит под вопрошающее ударение мысль Нового времени. В итоге в сеть познающего разума попадает сущность вещей, но ускользает их смысл и их бытие. А "сущность" вещей - это то, что может быть наиболее четко и остро преобразовано в практическое, орудийное использование (= явление). В Новое время с особой силой ("сила" - вот закраина нововременного понимания) реализуется принцип "понять вещь, как она есть, чтобы знать, как действовать, чтобы изменить то, что есть". Или: "Человек есть то, как он действует, и ничего кроме..."
4. Но это означает, что в пафосе "Познающего разума" работает такой парадоксальный челнок. Тезис. В движении разума от развитой теоретической мысли к предмету познания обнаруживается внеположность предмета и - мысли, иносубстанциальность "разума" и - "предмета". Сначала в явлениях, в действиях, воспроизводимых в теории, мыслится, но уже не познается запредельная сущность вещей (сила действия); затем в этой сущностной силе предполагается некое исходное бытие, абсолютно непостижимое теоретическим разумом, напрямую сопряженное с бытием познающего субъекта. Теоретическое понятие есть предположение вне-понятийного бытия. Это - тезис Декарта и особенно Канта, предельный в кантовском учении об "идеях разума". Антитезис. В движении разума от вещей к теории (в ядро теоретической системы) обнаруживается полная ассимиляция вещей силой познающего разума, определяется их - разума и бытия - абсолютная тождественность. В простейшей схеме это - оптимизм утверждения: "Я знаю суть вещей". В таком движении разума бытие - для познания - снимается в идее (в рефлексии) сущности; сущность понимается (и снимается) в идее понятия; связь и развитие понятий образует действительную жизнь понимаемого (здесь это = познаваемого) предмета. Только тогда мой разум полностью познал предмет, только тогда предмет познания без остатка переведен в статут познанного предмета, если я понял его бытие как сущность; сущность - как понятие. Бытие - по сути - есть понятие! Это - антитезис Спинозы и особенно Гегеля, достигший предельного выражения в последних параграфах Большой Логики. Живой, работающий Познающий разум развивается в постоянном обращении этого челнока. Понять мир в пафосе познания означает определить его (и самого себя...) как предмет познания и в обращении - понять предмет познания в идее познанного предмета... Вновь предположить его немыслимое (все более отодвигаемое в глубь вещей, в даль предметности...) бытие... Чтобы - вновь...
Сведу в одну формулу работу познавательного челнока.
Познать бытие означает понять мир (актуализировать - в праксисе, в эксперименте, и в мысли - его бытие) как "предмет и - как смысл Познания" (см. все сказанное выше); это означает, далее, свести все определения моего собственного разума и моего собственного телесного бытия в одно острие - в определенность "Я-познающего", относящегося к бытию только как к предмету познания (ср. исходное картезианское противопоставление, - исходное определение мысли как фундаментального сомнения).
5. Эти исходные определения требуют, однако, особого отношения к прошлым и будущим формам понимания. Для познающего мышления Нового времени (пафос которого в том, чтобы все глубже и точнее познавать единую бесконечную и бесконечно открытую природу вещей) необходимо все прошлые формы понимания выпрямить и вытянуть в одну сплошную (хотя, конечно, и узловатую, узловую) линию единого, восходящего образования. Культура нововременного мышления это культура "втягивания" всех прошлых и будущих культур в единую цивилизационную лестницу. И - что для нас особенно существенно - очерченная выше экспозиция работы Познающего разума объясняет, почему диалог различных разумов осуществлялся в Новое время в форме диалога нововременного разума с самим собой (разум, рассудок, - интуиция, - здравый смысл...), а другие формы разумения выпрямлялись и вытягивались в линию восходящего познания. Но с другой стороны, именно в форме "Познающего разума" (в форме внутреннего микродиалога) только и возможна решающая трансформация в разум диалогический, в разум культуры. Почему это так, на этот вопрос ответит все последующее исследование.
Теперь возможно вернуться к модным в наше время сетованиям (и - радостям) в связи с мнимой кончиной Высокого рационализма.
Сейчас повторю одно: "маргинальность" гносеологически ориентированного разума, обнаруженная в XX веке, вовсе не означает краха самой идеи разумения; этот гносеологический "отказ" означает появление новой доминанты разумения, нового смысла понимания, нового вопроса, могущего актуализировать новый смысл, новую возможность бесконечно-возможного бытия. Это новое преображение разума, что начинается в XX веке (многоместное множество "различных форм разумения"), может быть наиболее адекватно определено как сдвиг, трансформация логики мышления ("трансдукция") в форму разума культуры, логики культуры, или, иначе, как актуализация бесконечно-возможного бытия в план произведения. Бытие понимается - в пафосе всеобщего определения культуры - как если бы оно было произведением. Здесь пока поставлю точку, или, точнее, вопросительный знак. Что означает понять бытие - мое собственное бытие, бытие мира, бытие других людей, - как если бы мы понимали произведение (культуры), какие парадоксы и возможности здесь возникают, все это пока должно сохранить интерес логически "детективный", все это будет выяснено в ходе нашего исследования. Но какая-то заноза в мысли читателя пусть застрянет. Такой задел догадок и предложений необходим для внимательного чтения, особенно философской литературы, философских произведений.
