Введение в социальную философию - Момджян Карен Хачикович (лучшие книги .TXT) 📗
Очевидно, что такая эрзацфилософия не могла ни вызывать критического, зачастую уничижительного отношения к себе. Но можно ли считать его доказательством "ненужности" социальной философии вообще? Свидетельствует ли оно об отсутствии у студентов интереса к любым попыткам философского осмысления общества и истории?
Опыт последних лет позволяет нам отрицательно ответить на эти вопросы. Напротив, нельзя не видеть тот реальный интерес к проблемам философского осмысления истории, который возник у студенческой аудитории после того, как стало возможным открытое, свободное от лжи и принуждения обсуждение этих проблем.
Конечно же, в первую очередь аудиторию интересуют проблемы историософии России: что произошло, что происходит и что может произойти в этом веке с нашей великой и многострадальной страной.
Студенты хотят знать: был ли случайным большевистский виток ее истории или он подготовлен генетически, факторами, которые таятся в глубинах исторической наследственности и заставляют Россию из века в век "дрейфовать" между Сциллой анархии и Харибдой диктатуры?
Как могло случиться, что в век передовых технологий страна с богатейшими ресурсами и высоким научным потенциалом не в состоянии самостоятельно накормить свое население?
В каком обществе мы жили эти 70 лет? Было ли оно действительно социалистическим, и если да, то как нам впредь уберечь своих детей от подобного социализма? Или же оно лишь именовалось социалистическим, пороча "белоснежные ризы" гипотетического рая на земле, в котором не будет ни экономической несправедливости, ни политического насилия над человеком?
Студентов интересует вопрос: существовали ли в человеческой истории общества подобного типа или это наше отечественное изобретение - столь же оригинальное, как квас или самовар? Случайны ли разительные сходства в социально-экономической организации советского общества и восточных цивилизаций, относимых к так называемому "азиатскому способу производства" с государственной собственностью на важнейшие средства труда и государственной регламентацией общественной жизни?
Что, наконец, ждет Россию? Применимы ли к ней модели западной цивилизации с рыночной организацией экономики, представительской демократией и "суверенизацией" индивида (как альтернативой азиатского "социоцентризма") или же в качестве "евразийской" державы, синтезирующей традиции Запада и Востока, мы обязаны искать какой-то свой особый путь общественного развития? В какой мере возможно повторение в России печального опыта держав с "авторитарной традицией", которые, оказавшись в "пучине свободы", в условиях хаотической демократизации, непременно соскальзывали или возвращались в пучину тоталитаризма (как в этом убежден американский политолог А. Янов)?
Очевидно, что серьезные ответы на эти и подобные вопросы невозможны без обращения к социальной философии и общей социологии. Если мы хотим рассуждать об исторических судьбах людей и народов не на уровне газетной и журнальной публицистики, нам придется изучать достаточно сложные и абстрактные проблемы, составляющие единый концептуальный блок философско-социологического знания.
Нам нужно будет понять, что представляет собой "общество вообще", какова субстанциальная природа "надорганической реальности". Нам придется поискать исторические инварианты устройства и функционирования социальных систем, присущие и Древнему Египту, и феодальной Франции, и современной Японии. Мы должны будем понять, что такое власть и что такое собственность, как они связаны между собой в общественном развитии; что такое культура, как она складывается в обществе, как соотносится с текущими национальными интересами, как влияет на исторические судьбы наций. Нам придется изучать всеобщие начала исторического развития и взаимодействия социальных систем, устанавливать наличие или отсутствие объективных законосообразностей истории, рассматривать формы исторической типологии обществ, направленность исторического развития, гипотезы професса и смысла истории. Нам придется изучать не только общество, но и "человека вообще", осмысливать фундаментальные принципы его существования в истории, систему потребностей и интересов, стимулирующих социальную активность, постигать великое таинство свободной человеческой воли и т.д.
Изучая эти и другие вопросы, мы не будем замыкаться в рамках одной исследовательской парадигмы, какими бы авторитетными именами она ни была представлена в социально-философском знании. Успех предприятия требует от нас анализа самых различных точек зрения, существовавших и существующих в социальной философии, сопоставления их внутренней логики и фактофафической базы. Мы должны будем решить для себя вопрос о взаимосовместимости, возможном взаимодополнении различных школ и концепций, выработать систему теоретических приоритетов и уметь обоснованно отстаивать свой выбор.
Казалось бы, эту профамму можно и нужно рассматривать как программу "реабилитации" социальной философии, ее возвращения в современное вузовское образование. Однако и она вызывает возражения критиков, ставящих ныне под сомнение эвристическую значимость любых социально-философских подходов и проблем. Речь идет о самой радикальной форме "ликвидаторства", угрожающего социальной философии, которая возникла и распространилась в нашем отечестве в последние годы - во многом как "побочный результат" ширящихся контактов с зарубежными коллегами-обществоведами.
2 ПРАГМАТИЗМ ПРОТИВ ФИЛОСОФИИ ОБЩЕСТВА
Несомненно, заявляют "новые" критики социальной философии, выпускник современного вуза должен знать реальную историю людей - громкие имена и памятные даты в прошлом и настоящем различных стран, народов и цивилизаций. Точно так же студенту должно быть известно устройство общества, в котором ему предстоит жить и работать: основы его культуры, экономической и социальной организации, политического и правового устройства и т.д.
Но нужно ли предлагать студентам сугубо абстрактные, отвлеченные теории, в которых осмысливаются не конкретные общества с происходящими в них реальными войнами, реформами или революциями, а некие "всеобщие начала и конечные причины" социокультурного поведения людей, будто бы стоящие за каждым из реальных событий и проявляющиеся в них?
Возникает вопрос: не является ли распространенность таких теорий признаком отсталости отечественного обществознания, которое явно запоздало с переходом от "метафизической" к "позитивной" стадии своего развития (если использовать терминологию О. Конта)?
Ясно, говорят критики, что в недавний период отечественной истории спекулятивное философствование об обществе было единственным занятием, которое поощрялось господствовавшей идеологией, не нуждавшейся в конкретных знаниях о стране и мире и боявшейся их. Именно поэтому единственной "научной социологией" провозглашалась гиперабстрактная теория исторического материализма, которая в своих суждениях об обществе не спускалась ниже типологического уровня "формаций" - феодализма, капитализма, социализма и прочих -предполагаемых суперфаз человеческой истории.
Спрашивается: не пришло ли время спуститься с отнюдь не обетованных "небес" философской абстракции на твердую почву реальной социальной науки, которая фундирована фактами, а не метафизическими "первоначалами", изучает конкретные общественные системы, а не конструирует "идеальные типы" общественной организации?
Не пора ли, наконец, обратить свой взгляд на Запад и вместе с современными технологиями и представительской демократией позаимствовать там хотя бы крупицу трезвого, прагматического отношения к социальным теориям, не позволяющего перегружать головы людей различными социально-философскими абстракциями уже со школьной и студенческой скамьи?
В самом деле, всем известно, что в гуманитарном образовании наиболее развитой страны мира - США практически отсутствуют абстрактные социально-философские курсы, с их претензиями объяснить "все и вся" в человеческой истории. Российских студентов, получивших возможность стажироваться в США, не перестает удивлять сугубая "приземленность" философских и социологических курсов, читаемых в большинстве американских университетов, их ориентация на императивы "здравого смысла", идеологию повседневного жизненного успеха и отчетливо выраженный культ статистики. Подобная ориентация, к еще большему удивлению нашей философской молодежи, вполне соответствует ожиданиям студенческой аудитории, которая старательно записывает данные о среднем возрасте женщин-конгрессменов в штате Айова, но остается глухой к попыткам "разговорить" ее на столь близкие нам "общие" темы: что есть общество, существуют ли универсальные законы его строения и функционирования, каковы алгоритмы его исторического изменения и т.д. и т.п.
