Макс Вебер и "новый русский" капитализм - Давыдов Юрий Николаевич (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
В основание их далеко идущего культурно-исторического и в то же время социально-экономического различения он положил тот факт, что античный капитализм, в отличие от современного, не знал промышленности в нынешнем (социологически определенном) смысле этого слова, а потому изыскивал источники добывания капитала (поскольку здесь невозможно говорить о капиталистическом накоплении) везде кроме высокопродуктивного промышленного производства. Поэтому под «современным капитализмом» М.Вебер понимал прежде всего и главным образом промышленный, а потому и «рациональный», поскольку современная техника требует рационального расчета в едва ли не большей степени, чем рыночная калькуляция, без которой, согласно М.Веберу, был бы немыслим и античный капитализм. Однако, если иметь в виду «демиурга» (и в то же время главного функционера) современного капитализма, то его, по М.Веберу, следовало бы называть «буржуазным», – чем подчеркивалась не только бюргерская социальная генетика его типичных персонажей, но и специфика их рационально калькулирующего «духа», не исключавшего, а, напротив, с необходимостью предполагавшего глубокую религиозность. Что же касается капитализма, который мы для краткости называем «архаическим» (хотя сам автор «Протестантской этики» не пользовался этим термином, учитывая его продолжающееся существование внутри современного капитализма), то для него, как правило, была характерна полнейшая нравственно-религиозная индифферентность в сфере торговых отношений. Тем более что это были, как правило, отношения людей, принадлежащих к различным этносам, придерживавшимся взаимоисключающих верований (первыми купцами-«менялами» были, как правило, «чужаки»-иностранцы).
Надо сказать, что само это стремление расширить хронологические рамки капитализма, доказав, что он существовал еще в античности, возникло не у одного лишь автора «Протестантской этики». Здесь он следовал за такими крупнейшими немецкими историками, как Т.Моммзен и Э.Майер. Однако в отличие от них он считал (и убедительно доказывал это), что «архаический» капитализм – не совсем тот, а во многих отношениях совсем не тот, который сопрягается с понятием «современного капитализма», даже если взять его в самом широком смысле. И вот тут-то он и поставил фактически вопрос о двух типах капитализма, с которым нас, россиян, столкнуло – буквально нос к носу – явление «нового русского» капитализма. Впрочем, дело здесь не только в самой этой общей постановке вопроса. Для нас гораздо важнее, что при этом, выделяя специфические особенности, существенно отличающие «архаический» капитализм от современного западного, М.Вебер обращает внимание на то, что, с нашей сегодняшней точки зрения, поражает далеко идущим сходством, даже родством (разумеется, типологическим) с «новым русским» капитализмом. А как раз оно-то, это типологическое родство, и образует тот фон, на котором мы только и могли бы адекватно постичь «истинный исток и тайну» (как сказал бы молодой Маркс) «нового русского» капитализма.
Итак, вспомним, о каких особенностях античного капитализма идет речь у самого М.Вебера. А для этого обратимся к его работе «Аграрная история древнего мира», опубликованной в 1909 г., поскольку в ней углубляется и конкретизируется веберовская идея «дивергенции» античного и современного типов капитализма. Как уже говорилось, основное и бросающееся в глаза отличие первого из этих «типов хозяйственной организации» [3, с.8] от второго он усматривает в том, что античность не знала промышленности в современном техническом, социологическом и экономическом смыслах этого слова, а потому не знала такого важнейшего орудия и средства образования и приумножения капитала, каким располагает современный капитализм, потому и являющийся прежде всего и главным образом высокопродуктивным индустриальным капитализмом. "Среди составных частей капитала, - писал М.Вебер, имея в виду античный капитал, – разумеется, отсутствуют все те средства производства, которые созданы техническим развитием последних двух столетий и составляют нынешний «постоянный капитал»… Среди способов эксплуатации капитала отступает на задний план помещение капитала в промышленность и, в частности, в «крупные производства» в области промышленности; напротив, прямо доминирующее значение имеет в древности один способ эксплуатации капитала, который в настоящее время по своему значению совершенно отступил на задний план: государственный откуп» [3, с.19].
Отсюда один из первых терминов, какой употребляет М.Вебер для того, чтобы противопоставить «архаический» капитализм современному промышленному, – «политический» капитализм, то есть капитализм, связанный своей пуповиной с фискальной политикой государства. Речь идет об «архаической» разновидности государственного капитализма (очень напоминающей нашу теперешнюю), когда государственная власть, отказываясь от части «своей» (у нас она считалась общенародной) собственности в пользу капиталистов, систематически «подкармливала» их, держа на коротком поводке. И так делалось до тех пор, пока «заматеревший» младенец не становился достаточно сильным для того, чтобы не просить, а властно требовать государственной подпитки, диктуя властям свои собственные правила финансово-политической игры как внутри страны, так и за ее пределами. Так что капиталисты фактически «откупали» теперь у государства не те или иные отдельные привилегии и «хлебные» должности, а саму его власть: право принимать общеполитические решения. Так возникала ситуация непримиримой борьбы за власть между государством и – им же и вскормленным – «архаическим» капитализмом, которая, как утверждал М. Вебер (солидаризировавшийся в этом отношении с Т. Моммзеном и Э. Майером), определяла в античной истории гораздо большее, чем можно было бы предположить.
Но кроме того, что у нас обычно называют в подобных случаях «государственной кормушкой», в античности, как и в наше время, существовали и иные непромышленные источники накопления и приумножения капитала, равно как и соответствующие типы капиталистов непроизводительной ориентации. Речь идет о капиталистах «архаического» типа, чья хозяйственная деятельность, подобно деятельности привилегированной страты «откупщиков», «не была еще ориентирована в первую очередь ни на рациональное использование капитала посредством внедрения его в производство, ни на рациональную капиталистическую организацию труда» [3, с.80]. Все эти разновидности капиталистической деятельности М.Вебер относит к «докапиталистической» эпохе (включая сюда и капиталистическую «архаику»), когда хочет противопоставить ее деятельности в условиях господства современного, то есть высокопродуктивного промышленного капитализма, предполагающего совершенно иные, чем в античности, способы накопления и приумножения капитала. Они лишь отчасти вступают в «мирное сосуществование» с прежними (традиционными), но гораздо чаще утверждают себя, преодолевая их ожесточенное сопротивление, что вызывало (и до сих пор вызывает) более или менее острые и глубокие общественно-политические конфликты между гетерогенными типами капиталистического предпринимательства. Конфликты, которыми отмечена вся история современного капитализма.
Так какие же разновидности непромышленной капиталистической деятельности, в принципе исключавшей «специфически западное современное рациональное предпринимательство», и, соответственно, какие типы самих капиталистических предпринимателей существовали, по М. Веберу, уже в «седой древности»? В одном из позднейших примечаний к первой статье (она же глава) своей «Протестантской этики» он пишет, лишний раз подчеркивая противоположность двух культурно-исторических типов капиталистической деятельности: «Мы имеем здесь, конечно, в виду капитализм как специфически западное современное рациональное предпринимательство, а не существующий во всем мире в течение трех тысячелетий – в Китае, Индии, Вавилоне, Древней Греции, Риме, Флоренции и в наше время – капитализм ростовщиков, военных поставщиков, откупщиков должностей и налогов, крупных торговых предпринимателей и финансовых магнатов» [1, с.118]. Здесь на первом месте стоят уже не откупщики, как в работе об аграрной истории древнего мира, а именно ростовщики. И это выведение их на передний план, пожалуй, больше отвечает паразитарной природе «архаического» (напомним, рабовладельческого по своему происхождению и той роли, какую играло рабовладение среди первоначальных разновидностей капиталистической собственности) капитализма, его изначальной дистанцированности от сферы продуктивного применения капитала. Говоря о «капитализме ростовщиков», М.Вебер имеет в виду его органическую связь с торговлей деньгами, – разумеется, крупными, отдаваемыми взаймы государству (или тем, кто персонифицировал его в каждый данный момент) под немалые проценты. Этот вид крупнокапиталистической деятельности заставляет нас вспомнить (кроме всего прочего) о той, что совсем недавно практиковалась у нас на «рынке ГКО» – государственных краткосрочных обязательства, которые продавались «денежным людям» (или «структурам») под проценты, поражающие своими размерами даже видавших виды западных наблюдателей.
