Два интервью - Свасьян Карен Араевич (библиотека электронных книг .txt) 📗
Д.Ф.Сейчас Вы могли бы ответить, как Ницше прошел через Вашу большую жизнь? Как менялось Ваше отношение к нему? Как он Вами проживался?
K.C.Ницше во мне проживался буквально химическими метаморфозами. В смысле гётевского «избирательного сродства»: вот есть он - Ницше, а потом приходит кто-то еще, и еще и еще кто-то. Возникают связи, напряженные сочетания, конфликты и примирения. Скажем, я очень любил Ренана. Я читал Ренана и одновременно Ницше о Ренане – хуже не придумаешь. Но я одинаково любил и то и другое. Во мне они уживались, и я бесконечно выигрывал от этих сводничеств.
Так пришла и зрелость в моем понимании Ницше. И если первый период был похож на опьянение (как и сам он был в юности опьянен Шопенгауэром), то потом наступило сильное отрезвление, из которого исчезла юношеская безоглядность. Очень важный момент: читать Ницше трезво, оставаясь в его же элементе.
Еще позже очертилась основная проблема – может ли Ницше не сойти с ума? Иначе: можно ли мыслить Ницше, оставаясь в Ницше, в его субстанции, ничего в ней не меняя, но так, чтобы он при этом не сходил с ума? Сумасшествие Ницше, ведь, самое худшее в Ницше, то именно, на что и слетаются базарные мухи, от маленьких типа газетчиков, до крупных вроде Т. Манна. Но хуже было бы «спасать» его от сумасшествия, привязывая его к отвергнутым им прогнившим мачтам: Вагнеру, христианству. Ницше велик именно «философствованием молотом», тем, что он видел вещи, как они есть, соответственно, идолов как идолов. Надо быть абсолютно слепым или невменяемым, чтобы делать идола из него самого.
Короче: я искал Ницше без катастрофы, Ницше, освобожденного от музыки, как самой большой опасности немцев, от романтики, от Шопенгауэра, от его стилистики. Я искал его в его существенном, в его, говоря по-гётевски, «первофеномене».
У Достоевского есть такая сценка в неопубликованной главе из «Бесов»: Ставрогин приходит к Тихону в монастырь с исповедью, которую монах тут же при нем и читает. Текст ужасный, в нем Ставрогин исповедуется в мерзостях, собираясь после этого покончить с собой или пойти в монастырь. Монах медленно и внимательно дочитывает текст, после чего говорит автору: «А, может, Вы слог немного подправите?» В моей воображенной и параллельно разыгранной жизни Ницше было бы место главе под заглавием «У Тихона».
Д.Ф.Так у Вас сформировалось некое завершенное отношение к Ницше или он остается фигурой, которая продолжает в Вас проживаться?
K.C.Как же он может завершиться во мне или в ком угодно еще, когда он не завершился в самом себе! Нерв моего отношения к Ницше я могу охарактеризовать так: Ницше, как он был, принадлежит музею (в Сильс-Марии, там есть даже его героизированная посмертная маска). Но музей не место, где живут, а Ницше хотел и хочет жить. И если он говорил о жизни и видел в жизни единственного союзника в борьбе против лжи тысячелетий, то зачем отнимать у него этого союзника.
Кстати, в Сильс-Марии я регулярно провожу семинары о Ницше. Выбор места был определен не музейностью, а, скорее, соображениями санитарно-эпидемической обстановки. После Ницше здесь приспичило появляться многим дутостям, вроде Гессе, Т. Манна, Адорно, Блоха, так что теперь от Сильса несет и ими. Мои семинары (не по тематике, а по способу проведения) – своеобразная дезинтоксикация. Вот так он и проживается во мне…
Семинары в Сильс-Марии я веду с 2000 года. Собирается группа людей (20-25 человек), и мы работаем одну неделю по пять часов в день. Работа: мои лекции утром, а после обсуждение. Темы самые разные, скажем, по понятиям «сверхчеловек», «вечное возвращение», «ressentiment». Однажды темой было: Ницше и Гёте, другой раз: Ницше и нигилизм. Попасть на них может каждый. Нужно лишь вовремя записаться. Условия: знание немецкого и соответственная оплата. Мы поселяемся в гостинице, так что сюда входит в общем оплата за проезд, за проживание и за семинар.
Д.Ф.Я был в Сильс-Марии в конце апреля, когда еще везде лежит лёд. Видел и прошелся по всем этим местам, сделал небольшой фоторепортаж, который есть на сайте. Очень красиво… и этот обломок скалы, около которого Ницше со всей очевидностью и мощью посетила чувство/идея вечного возвращения...
K.C.Есть такая интересная книжка «Прогулки по Сильс-Марии Ницше» (Paul Raabe, Spazierg?nge durch Nietzsches Sils-Maria), в которой досконально изучено, какими дорогами и тропинками бродил в тех местах Ницше.
Но я хочу сейчас рассказать Вам одну удивительную, почти что мистическую историю, произошедшую с нами в Сильс-Марии, когда мы оказались там впервые с женой в октябре 1991 года. Мы приехали поздно вечером, и сразу же поспешили в гостиницу Waldhaus, где проходила международная конференция о Ницше. Потом выяснилось, что там совсем нет мест. Не было мест и нигде более в Сильс-Марии. Нас никто не знал, и, кроме нашего интереса к Ницше, о нас и сказать было нечего. И тут вдруг один молодой человек (как выяснилось, сотрудник музея Ницше), поняв, что нам негде остановиться, предложил нам остановиться в самом доме Ницше. Оказалось, однако, что и в доме Ницше нет свободных комнат, всё было занято участниками конференции. И тогда он предложил нам переночевать – в комнате Ницше! Он сказал, что там, конечно, очень неудобно, но лучшего он, к сожалению, не может предложить. Это маленькая комнатушка на втором этаже. Он дал нам две раскладушки, которые мы поставили рядом с кроватью Ницше (ну не на ней же нам было спать :)). Умывальник располагался между этажами, а дверь в комнату была с такой специальной веревочкой, ограничивающей вход для посетителей музея. До 10 утра мы должны были освободить комнату, потому что приходят первые туристы и, понятное дело, обнаружить в комнате жильцов было бы для них весьма странным.
Для нас это было тоже непросто. Утром, бреясь в умывальнике, я увидел уже ждущих открытия музея людей, и никак не мог понять, как мы тут оказались. Помню, мы собрали свои вещи, но кое-что так и осталось под кроватью. :) Это, действительно, мистика какая-то! Ведь человек, поселивший нас сюда, ничего не знал о моем отношении к Ницше. Потом я ему рассказал о том, что под моей редакцией в России вышел двухтомник Ницше, и даже прислал ему позднее с оказией его в подарок.
Д.Ф.Значит, вы два дня прожили в комнате Ницше? Думаю, что ни один даже сугубо рациональный человек не назовёт это случайностью. :)
K.C.Француз Леон Блуа необыкновенно метко сказал однажды, что случай в наше время – это имя Святого Духа.
Д.Ф.Ницше тоже говорил о том, что он хочет вернуть случаю его аристократическое значение.
K.C.Да. И в Базеле, где мы сейчас живем, мы тоже поселились поначалу недалеко от дома, где 6 лет жил Ницше. Там есть вывеска.
Д.Ф.Как произошёл Ваш переезд в Базель?
K.C.Опять же через Ницше. Базельский университет дал мне небольшую стипендию для написания книги о Ницше. Это было в 1993 году. Я просто перевел свою вступительную статью к двухтомнику, потом свою другую вступительную статью к другому изданию издательства «Просвещение» под названием «История одного поражения» (это было, кстати, уже пиратское издание; сначала мне заказали текст предисловия и подготовку издания, потом сказали, что проект лопнул, и уже гораздо позднее выяснилось, что книга всё же вышла), также некоторые комментарии и написал новые. Книжка вышла на немецком языке в 1994 году к 150-летию со дня рождения Ницше.
Потом посыпались другие приглашения, связанные с антропософским движением. Это стало в моей жизни очень существенной вещью, тоже связанной с Ницше. Я не член антропософского общества, никогда в жизни (после пионерства) не был обременен никаким членством, и не сделал исключения и в этом случае. Такое вот невыветренное ницшеанство. Но там были очень интересные и заинтересованные люди, которые организовывали для меня лекции, сначала спорадически, а позже систематически. Позднее я был приглашен на гостевую профессуру в университет Инсбрука, где читал по двум предметам: истории теории познания и теории символизма, а также вел практические занятия со студентами-славистами по художественному переводу (в качестве подопытного кролика я выбрал собственный перевод «Сонетов к Орфею» Рильке). Так постепенно мы и прижились.
