Ньютон - Кузнецов Борис Григорьевич (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
Лейбниц говорил о дифференциалах как о бесконечно малых приращениях независимой переменной и ее функции, причем под бесконечно малой подразумевалась постоянная величина — приращение настолько малое по сравнению с исходной величиной, что его можно приравнять к нулю. Это «можно приравнять» не означает, что бесконечно малая действительно представляет собой нуль. Приравнивание к нулю оправдывается ничтожностью бесконечно малой величины по сравнению с величинами, к которым она прибавляется или из которых она вычитается. В 1702 г. Лейбниц писал П. Вариньону: «Несравненно меньшее бесполезно принимать в расчет по сравнению с несравненно большим: так, частица магнитной жидкости, проходящая через стекло, несравнима с песчинкой, песчинка — с земным шаром, земной шар — с мирозданием» (18, 59).
Из этого варианта анализа бесконечно малых вытекает континуальная картина вещества как результат некоторого игнорирования его действительной дискретности. Такая картина была создана в XIX в.: макроскопическая термодинамика не может не отрицать дискретность вещества, но она рассматривает средние значения температуры как нечто изменяющееся непрерывно, и только при таком условии понятия температуры, температурного перепада и т. д. приобретают смысл. Но этого мало. Критерий существенности величины и движения дискретных частей вещества дает иерархию форм движения, создает частные границы в картине мира, выделяет области, где существенна протяженность атомов, молекул, клеток, макроскопических тел...
Иные выводы следуют из ньютоновского варианта исчисления бесконечно малых. Это прежде всего идея реальной континуальной субстанции. Такой субстанцией является поле. В теории Фарадея исходным понятием служит поле как континуальная физическая реальность, а дискретным частицам предоставляется роль простых окончаний силовых линий. Если в рамках математики ньютоновский и лейбницевский варианты эквивалентны и здесь существует проблема приоритета, то их физические интерпретации различны.
Перейдем теперь к другой области научных интересов Ньютона, далеко не очевидным образом связанной с остальными. Хотелось бы несколько оправдать подобные переходы в глазах читателей.
Они соответствуют действительной логике интересов Ньютона, осложненной внешними событиями. Внутренняя логика научной мысли Ньютона характеризуется параллельной разработкой вопросов математики, механики, физики, химии, а также богословских проблем. Наряду с научными занятиями Ньютон выполнял административные обязанности в университете, парламенте, Монетном дворе, Королевском обществе. Нельзя сказать, что различные интересы ученого не пересекались. Однако в этом отношении не только Ньютон, но и другие мыслители XVII в. отличались от ученых и XV—XVI и XVIII—XIX вв. Основой энциклопедизма мыслителей итальянского Возрождения были недифференцированность познания и неразделенность критериев истины, добра и красоты. Истинным считалось то, что служило людям, было добром, и то, что было прекрасным. Это представление о прикладной функции познания и о его эстетической ценности было основой подлинного слияния практической деятельности, научного мышления, охватывающего всю Вселенную во всех ее модусах, и художественного творчества. Микеланджело и Леонардо считали свое художественное творчество, научные идеи и результаты прикладных исследований чем-то единым.
Ученые XVIII—XIX вв., как правило, занимались какой-либо конкретной, ограниченной областью науки, а посторонние интересы были для них чем-то логически не вытекавшим из основного предмета исследований. У Ньютона параллелизм в научной деятельности вытекал прежде всего из основной коллизии его творчества. Оптика и химия отделились у него от механики, поскольку последняя получила однозначную форму «физики принципов», а микромир и свет стали областью гипотетических моделей (оговорки об условности этих моделей не стерли появившуюся грань, а лишь подчеркнули ее). Разграничение математики и физики нашло отражение в отказе Ньютона от обоснования теории тяготения с помощью метода флюксий — основного результата его математических исследований.
Почему богословско-исторические исследования Ньютона проводились независимо от его естественнонаучных и математических идей? На этот вопрос мы уже в сущности ответили. Ньютон не дал естественнонаучного, соответствующего запросам естественной религии обоснования теизма. Наука питала деизм Вольтера, а позднее атеизм Гольбаха, Дидро и Ламетри. Несмотря на теистические декларации в «Началах» и в переписке Ньютона, теизм не стал выводом из классической механики. Отсюда — потребность в ином обосновании. Ньютон ищет его в Библии. Казалось бы, это возврат к scripta. Но нет, Библия оказывается объектом исследования. Она должна быть подтверждена историческим анализом, причем рационалистическим и опирающимся на факты. Богословский анализ бытия бога превращается в историко-богословский.
Ньютон был убежден в истинности Библии, но он полагал, что многие тексты, включенные в нее, могут быть иносказаниями или искажениями первоначального текста. Какие исторические источники привлекает Ньютон для сопоставления с Библией?
В основных историко-богословских трудах Ньютона собраны фантастические по объему исторические материалы. Это плод сорокалетнего труда, напряженных поисков, огромной эрудиции. В сущности Ньютон рассмотрел всю основную литературу по древней истории и все основные источники, начиная с античной и восточной мифологии. Среди произведений, написанных в 90-х годах, мы встречаем трактат «О двух важных искажениях текста Священного писания». Здесь подвергаются критическому анализу латинские переводы текстов из апостольских писаний, где говорится о триединстве бога. Ньютон считает их прямым искажением более ранних текстов, в которых не упоминается о троичности. Ньютон — сторонник идеи единства бога, унитарианец, разделяющий арианскую ересь, отрицающий божественность Христа. Епископ Горслей, который редактировал изданное в 1785 г. собрание сочинений Ньютона, сопроводил трактат примечанием: «Содержащуюся здесь инсинуацию, будто учение о триединстве не вытекает непосредственно из слов, предписанных обрядом крещения, мы не ожидали бы найти у писателя, не принадлежащего к социнианам». Л. Т. Мор, выпустивший в 1934 г. биографию Ньютона с включением цитат из неопубликованных рукописей ученого, приводит прямые доказательства его отказа от догмата триединства бога и от догмата божественности Христа (см. 38, 608—648).
Для Ньютона Библия в ее первоначальном виде — результат непосредственного божественного откровения, порождение времени чудес, когда бог вступал в общение с людьми и нарушал естественный порядок. Но с того момента, когда законы бытия были установлены, ход событий подчинен им. Задача историко-богословских работ Ньютона — привести в соответствие с Библией древнюю историю Египта, Передней Азии, Греции, Рима, сократить хронологические рамки истории древности, чтобы избежать упоминания о событиях, предшествующих библейскому сотворению мира, уложить историю в библейские рамки. Ньютон привлекает текстологическую и филологическую критику, астрономические расчеты, связанные с солнечными затмениями, изучает необъятную литературу, проявляя изумительную изобретательность в новых интерпретациях исторических событий, чтобы сократить хронологию древности. Ему кажется, что эта новая, согласованная с библейской канвой хронология достоверна. «Краткую хронику» Ньютон заканчивает словами: «Я составил эту хронологическую таблицу, чтобы привести хронологию в согласие с ходом естественных событий, с астрономией, со священной историей и с самой собой, устранив многочисленные противоречия, на которые жаловался уже Плутарх. Я не претендую на то, что эта таблица точна до одного года. Здесь возможны ошибки в пять или десять лет, может быть кое-где и в двадцать, но не намного больше» (17, 306).
Конечно, не имея расшифровки клинописи и иероглифов, не имея данных археологии, тогда еще не существовавшей, скованный презумпцией достоверности библейской хронологии и верой в реальность того, что рассказывалось в мифах, Ньютон ошибался не на десятки и даже не на сотни лет, а на тысячелетия, и его хронология далека от истины даже в том, что касается самой реальности некоторых событий (см. 38, 616).
