Кухонная философия. Трактат о правильном жизнепроведении - Кригер Борис (книги бесплатно читать без .TXT) 📗

Существует глубинное противоречие в утверждении о равенстве всех людей. Ведь какое общество ни возьми, даже самое гуманное, всё время происходит градация людей на лучших и худших, на разные группы, оценки, зарплаты, награды, похвалы, наказания. Когда люди равны, не существует иерархии, ни одна система не может работать. Не важно, неравны они по рождению или по определению общества, неравенство есть самоцель существования любой системы. Должны быть управляющие и управляемые, дающие и берущие, наказывающие и наказываемые, награждающие и награждаемые.

Коренное свойство общества, построенного на неравенстве при формальном провозглашении равенства как основы современного демократического общества, производит эффект оболваненности у большей части населения. Большинство людей просто не знает своего места. Я не имею в виду, что я чем-то лучше других, и вовсе не призываю к фашистско-платоновскому распределению на касты. Но посудите сами. Никто из нас не знает своего места. Неограниченные возможности и сказки об их равенстве создают завышенные ожидания у большинства людей. Между тем строгая статистика хорошо показывает, что у определенного индивидуума А шансы достичь высокого статуса Б равны практически нулю, однако общественная пропаганда, воспитание, массовая культура заставляют индивидуума А стремиться к статусу Б несмотря на то, что достижение его практически невозможно. Что мы получаем в результате? Нефункциональное разочарование индивидуума А во всем, что связано с его жизнью и достижениями. Незнание своего места вызывает постоянную неудовлетворенность собой, своей работой, своим домом, своими финансовыми возможностями. Ну, это касается современного развитого общества.

От этого происходит явление всеобщей неудовлетворенности своим родом занятий. Повсеместно люди воспринимают свои профессиональные занятия как наказание. Какой бы чистой и ненапряженной ни была работа, люди страдают от скуки и неприязни к роду своих занятий. Работа воспринимается как отрицательное явление жизни. Вот и выходит, что дело не в условиях труда, не в вознаграждении или длине рабочего дня, а дело в том, как психологически человек воспринимает работу. Вольтер в «Кандиде» делает вывод, что единственное средство переносить тоску и скуку жизни – есть труд, и завершает своей блестящей фразой “il faut cultiver notre jardin” – «нужно возделывать наш сад». Тоффлер в своей работе «Третья волна» [4] отмечает, что всё больше и больше людей предпочитают самостоятельную работу по дому, заменяющую работу специалиста. Всё больше умельцев – приверженцев наборов «Сделай сам». Тоффлер объясняет это экономическими соображениями: попыткой сэкономить на оплате профессиональных услуг. Возможно, в этом проявляется неудовлетворенность человека своей официальной работой и попытка восполнить эту неудовлетворенность путем замены ее или дополнительной работы дома – на крыше или на постройке дополнительной комнаты.

Современное общество, заявив о равенстве людей, заведомо утопическом явлении, образовало общество индивидуумов, потерявших реальные ориентиры, не знающих своего места и предназначения, не ведающих, как и какой сад им возделывать.

Является ли стремление к равенству нормальным природным, заложенным в человеке явлением?

Я бы сказал, что в человеке вообще есть мало чего заложенного природой. Человек тем-то и отличается, скорее всего, от животных, что он, как правило, действует против правил. Большинство животных легко предугадываемы, поскольку они действуют сонаправленно своим природным потребностям. Человек как раз более предугадываем, если предположить, что он чаще всего действует вопреки своим заложенным природой потребностям.

Человек есть белый лист, на который общество может наносить любые письмена, диктуя его положение и место, от которого будет проистекать его поведение, либо сонаправленное с намерениями общества, либо в качестве протеста против этих намерений общества. Но всегда в той же плоскости. Именно эти императивы, продиктованные обществом, заставляют действовать человека так или иначе. Таким образом, императивы обществ, где детерминация была высока, как кастовое деление в Индии или Древнем Египте, побуждают психологию человека развиваться в соответствии с этой кастовостью. То, что мы считаем кастовое деление дикостью, вовсе не значит, что оно действительно является дикостью. Это просто значит, что навязанная нам современным обществом психология агитирует за воображаемое равенство и против кастовости, хотя само обладает практически той же кастовостью, что и самое кастовое общество утопий Оруэлла или героев фильма «Кин-Дза-Дза» с цветовой дифференциацией штанов. Только общество, построенное на лжи о неограниченных способностях, приходящей в конфликт с реальной кастовостью и практическим отсутствием этих возможностей, – отнюдь не лучшее решение для человеческого счастья. Хотя, конечно, вполне сносное решение для увеличения потребностей и завышения ожиданий населения. Для расширения капиталистического рынка сбыта. И не надо говорить, что если люди в западном обществе одеты и не дохнут от голода, то это есть окончательное доказательство, что это есть лучшая из возможных форм человеческого сосуществования.

Как решила Америка проблему счастья населения? Очень просто. Общество сделало стандартом формулу «Всё о’кей». На лицах улыбочка, и всё о’кей. А у людей возникает обратная связь: раз говорю, что мне хорошо, значит, и правда хорошо. Вот поэтому по данным, опубликованным в январе 2005 года в журнале Time в выпуске, посвященном счастью, 80 процентов американцев утверждают, что они счастливы.

Давайте же вернемся к Марксу. Маркс не учитывает совершенно роль капиталиста-предпринимателя. Читая девятую главу первого тома «Капитала» [5], поражаешься: как он не хочет видеть, что предприниматель – есть тоже человек, со своими мотивами и действиями. Пусть он там не пашет по десять часов на мануфактуре, но его действия тоже должны быть мотивированы и вознаграждаемы. Такая близорукость удивительна. Трюк со сравниванием добавочной стоимости с заработной платой при отбрасывании учета другой части вовлеченного капитала и выводы о стопроцентной эксплутации – очень жалкие, необоснованные доводы. К тому же всё валится в одну кучу – тяжелые условия труда, чем будут заниматься молодые рабочие, если их отпускать на час раньше. Всё в одну кучу.

Базисный интерес капитализма – равномерное распределение капитала между населением, которое создает колоссальный и наиболее надежный рынок сбыта. Ведь если в государстве только кучке людей предоставлены все богатства, а остальная часть населения нищая, – капитализм не может существовать, потому что нищие не могут создать рынок потребления. А богатых для этого недостаточно. Я бы объяснил зарождение первой французской революции с ее свободой, равенством и братством как попытку молодого капитализма создать равные условия для масс, чтобы расширить рынок сбыта.

Маркс абсолютизировал труд, провозгласил его «общественной субстанцией», утверждая, что всякий труд продуктивен. Я не раз сталкивался с этим образом мышления у простых работников на разных континентах. Когда я указывал на контрпродуктивность труда определенного сотрудника и даже вред, который этот сотрудник причинил своим трудом, в Израиле ли, в Канаде ли, – я получал один и тот же ответ: «Но ведь я же работал!» Этот ответ звучал на разных языках, и даже в весьма грубой форме, типа “But I was working eight f… hours!” – «Я работал восемь (далее следует нецензурное ругательство) часов!». Никакие мои попытки объяснить, что чем такой труд, лучше бы работник вообще оставался дома, не помогали. И не чтобы я отказывался им платить. Об этом и не шло речи. Трудовое законодательство всех развитых стран требует платить за труд вне зависимости от его результатов. Нет, речь шла просто о критике работы, на которую мне неизменно отвечали: «Но я ведь работал!» И это в Канаде, стране, казалось бы, не тронутой социалистическим воспитанием…