Философия достоинства, свободы и прав человека - Мучник Александр Геннадьевич (бесплатная библиотека электронных книг .TXT, .FB2) 📗
Подноготную Сталина хорошо понимал его исторический визави — Гитлер: тиран тирана, как известно, видит издалека. Во всяком случае, согласно стенографической записи от 6 января 1942 г., Гитлер обронил такую фразу: «Сталин хотел бы считаться глашатаем большевистской революции. В действительности он отождествляет себя с Россией царей… Большевизм для него только средство, прикрытие для обмана народов». Действительно, СССР по очень многим параметрам был органическим продолжением царской России. Тождественность природы обоих предопределила одна и та же политическая традиция, исследованию которой будет посвящён раздел 2 настоящей работы.
На очевидную преемственность в бытии двух держав обратил внимание профессор кафедры русской истории Гарвардского университета США Ричард Пайпс (1923–2018). В частности, он отметил, что «впрочем, советская Россия была в определенной мере продолжением России царей. У двух государств было много общего». Такое утверждение имеет под собой несомненную логическую основу, поскольку историю и первой и второй предопределил один и тот же субъект государственного права — российский народ. Очевидно, что менталитет последнего не претерпел значимых изменений за прошедшие несколько веков. В этом утверждении нет ничего зазорного, поскольку российская действительность всегда отличалась повсеместным, всепоглощающим и самодостаточным консерватизмом. Именно для того, чтобы понять его наиболее прискорбные особенности нам придется уделить достаточно внимания теме погромов, геноцида и репрессий на территории Российской (большевистской) империи. И без этого нам никак не обойтись, поскольку, как стало понятно, особенно в последнее время, эти явления — ключ к пониманию трагической судьбы российского народа. В 1999 г. на страницах «Литературной газеты» появилась статья под знаменательным названием «Край безымянных могил». Как заметил её автор: «Мы живем на костях. Ни в одной стране мира нет такого количества безымянных могил». Разумеется, предлагаемый мною анализ многим придется не по вкусу, но неисчислимое количество безымянных могил на территории империи обязывает нас проделать эту неблагодарную работу.
Погромы в приведенном выше российском понимании этого слова следует отличать от международно-правового понятия «геноцид». Этот термин в письменной форме впервые был употреблён в книге Рафаэля Лемкина (1900–1959) «Принципы правления в оккупированной Европе», опубликованной в США в 1944 г. Этот термин стал своеобразным ответом на заявление Черчилля относительно беспрецедентных на то время злодеяний нацистов, которые он назвал «преступлением без имени». Благодаря усилиям вовремя эмигрировавшего из Польши в США Рафаэля Лемкина, потерявшего на территории оккупированной Европы всех своих близких, это тягчайшее преступление против человечества обрело наконец-то своё страшное имя — «геноцид». По этому поводу сам автор писал буквально следующее: «Новые концепции требуют новых терминов. Под «геноцидом» мы понимаем уничтожение наций и этнических групп. Это новое слово, обозначающее старую практику, осуществляемую современными методами, состоит из двух корней: греческого «генос» — «раса, племя» и латинского «цид» — «убийство»». Правовое оформление эта категория получила благодаря принятию ООН 8 декабря 1948 г. специального акта, вошедшего в историю под наименованием «Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него».
Наиболее вопиющими примерами геноцида в ХХ веке стало нещадное истребление Османской империей в 1915–1923 гг. армян (около 1 миллиона 500 тысяч человек), нацистской Германией — евреев, а также цыган (около 500 тысяч человек). По сути, геноцид — это преступление не только против отдельных этносов и народов, но и чудовищное посягательство на основы всей общечеловеческой цивилизации. Такое понимание геноцида проистекает из развиваемой здесь философии достоинства.
В связи с тем, что читатель на страницах настоящей работы не раз будет сталкиваться с таким понятием, как «цивилизация», причем в разных словосочетаниях, возникает необходимость определиться и с корректным употреблением этого термина. По поводу его сути в среде учёных мужей до сих пор не умолкают споры. Вдаваться в их анализ не входит в наши планы. Поэтому приведу лишь то обобщённое представление об этом феномене, которое используется в данной книге в качестве рабочей категории.
В частности, под цивилизациейпонимается образ человеческого бытия, при котором некая специфическая совокупность культурных, социальных, политических и религиозных характеристик и феноменов находит свое выражение во вполне определённом стереотипе поведения тех или иных народов мира.
Что же касается использования таких понятий, как «Запад», «западный мир», «западные страны», «страны Запада», «западная (т. е. иудео-христианская по своим духовным корням) цивилизация», то в настоящей работе эти понятия употребляются как синонимы и в том смысле, который весьма доступным языком сформулировал известный европейский правозащитник и государственный деятель, последний президент Чехословакии и первый президент Чехии Вацлав Гавел (1936–2011). Так, в одном из своих выступлений, отвечая на вопрос, что следует иметь в виду под понятием «Запад», он отметил, что в первую очередь это, конечно же, географически четко ограниченная часть планеты или её регион, который можно было бы назвать регионом евроатлантическим или евро-американским. И вместе с тем столь же важное, как ограничение географическое, даже в некоторых отношениях еще более важное, заметил Гавел, это — «ограничение ценностное или, как говорится, культурное: Запад имеет, по существу, одну совместную политику и экономическую историю, выросшие из одних и тех же духовных источников, причем характерно, что благодаря своему цивилизационному характеру и своему внутреннему этнику, он в течение долгих столетий значительно влиял на все остальные регионы, чтобы впоследствии предопределить характер всей сегодняшней планетной цивилизации».
В подобном — ценностном, духовном, культурном значении этого слова используются упомянутые выше категории и в настоящей работе. Понятие западноевропейской цивилизации приобретает для нас особое значение ещё и потому, что именно она и рассматривается в данном исследовании в качестве подлинного материнского лона философии достоинства, ибо сама суть западноевропейской культуры как раз и заключается в признании особой ценности и неповторимости личности каждого человека.
Наиболее часто в современной литературе западную (по некоторой терминологии — североатлантическую) цивилизацию подают в качестве антиномии восточной (по некоторой терминологии — азиатской). При этом первую, как отмечается, характеризуют динамизм, ориентация на новизну; утверждение достоинства и уважения к человеческой личности; индивидуализм, установка на автономию личности; рациональность; идеалы свободы, равенства, терпимости; уважение к частной собственности; предпочтение демократии всем другим формам государственного управления. На определенном этапе своего развития эта цивилизация, несомненно, приобрела глобальный, интернациональный, всеобщий характер, превращаясь, по сути, в единую общечеловеческую систему ценностей, в равной степени значимую для всех народов мира. На институциональном уровне подобное положение вещей представлено в VII разделе настоящей работы.
Восточной (азиатской) цивилизации, как отмечается, более всего присущи следующие контуры: неразделенность собственности и административной власти; экономическое и политическое господство бюрократии; подчинение общества государству; отсутствие гарантий прав граждан. Касаясь нашего недавнего прошлого, некоторые авторы предпринимают настоятельные попытки выделить жизнедеятельность населения Российской (большевистской) империи в особый вид восточной цивилизации, обращая внимание на такие характерные черты этого феномена, как самодержавная форма государственной власти, или, как её иногда ещё именуют, «вотчинное государство»; коллективистскую ментальность; незначительный объем экономической свободы; подчинение общества государству. Действительно, образ жизни населения российской империи бросается в глаза своими несомненными отличительными особенностями. Однако, тянут ли таковые на некую разновидность восточной цивилизации судить не берусь. Всех интересующихся этой проблемой отсылаю к работам известного российского социолога Николая Яковлевича Данилевского (1822–1885) «Россия и Европа», а также британского историка Арнольда Тойнби (1889–1975) «Постижение истории». По сему поводу считаю своим долгом лишь отметить, что противопоставление «Запада» и «Востока» по принципу «добра» и «зла», как это нередко в потугах бесплодной самоидентификации делают представители одной из украинских партий власти, лишено какого-либо здравого смысла и научной ценности.
