Софист - Ананьин С. А. (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Чужеземец. Не надо, Теэтет, терять мужества тому, кто может хоть понемножку пробираться вперед. Кто падает духом в таких случаях, что будет он делать в других, когда либо ни в чем не преуспеет, либо будет отброшен назад? Такой, по словам пословицы, едва ли когда возьмет город. Теперь, мой дорогой, когда с тем, о чем ты говоришь, покончено. нами должна быть взята самая высокая стена; остальное будет легче и менее значительно.
Теэтет. Ты прекрасно сказал.
Чужеземец. Прежде всего, как уже сказано возьмем-ка речь и мнение, дабы дать себе ясный отчет: соприкасается ли с ними небытие или и то и другое безусловно истинны и ни одно из них никогда не бывает заблуждением.
Теэтет. Правильно.
Чужеземец. Давай, как мы говорили об идеях и буквах, рассмотрим таким же образом и слова, так как примерно таким путем раскрывается то, что мы теперь ищем.
Теэтет. На что же надо обратить внимание в словах?
Чужеземец. А вот на что: все ли они сочетаются друг с другом или ни одно из них? Или некоторые склонны к этому, другие же нет?
Теэтет. Ясно, что одни склонны, а другие нет.
Чужеземец. Быть может, ты думаешь так: те, что, будучи произнесены одно за другим, что-то выражают, между собой сочетаются, те же, последовательность которых ничего не обозначает, не сочетаются.
Теэтет. Как? Что ты сказал?
Чужеземец. То, что, как я думал, ты принял и в чем со мной согласился. У нас ведь есть двоякий род выражения бытия с помощью голоса.
Теэтэт. Как?
Чужеземец. Один называется именем, другой — глаголом.
Теэтет. Расскажи о каждом из них.
Чужеземец. Обозначение действий мы называем глаголом.
Теэтет. Да.
Чужеземец. Обозначение с помощью голоса, относящееся к тому, что производит действие, мы называем именем.
Теэтет. Именно так.
Чужеземец. Но из одних имен, последовательно произнесенных, никогда не образуется речь, так же и из глаголов, произнесенных без имен.
Теэтет. Этого я не понял.
Чужеземец. Очевидно, недавно согласившись со мною, ты имел в виду что-то другое; ведь я хотел только сказать, что эти слова, высказанные в таком порядке, не представляют собою речь.
Теэтет. Как?
Чужеземец. Возьми, например, [глаголы] «идет», «бежит», «спит» и все прочие слова, обозначающие действие: если бы кто-нибудь произнес их по порядку, то этим он вовсе не составил бы речи.
Теэтет. Да и как он мог бы составить?
Чужеземец. Таким же образом, если произносится «лев», «олень», «лошадь» и любые другие слова, обозначающие все, что производит действие, то и из их последовательности не возникает речь. Высказанное никак не выражает ни действия, ни его отсутствия, ни сущности существующего, ни сущности несуществующего, пока кто-либо не соединит глаголов с именами. Тогда все налажено, и первое же сочетание [имени с глаголом] становится тотчас же речью — в своем роде первою и самою маленькою из речей.
Теэтет. Как ты это понимаешь?
Чужеземец. Когда кто-либо произносит «человек учится», то не скажешь ли ты, что это — самая маленькая и простая речь?
Теэтет. Да.
Чужеземец. Ведь в этом случае он сообщает о существующем или происходящем, или происшедшем, или будущем и не только произносит наименования, но и достигает, чего-то, сплетая глаголы с именами. Поэтому-то мы сказали о нем, что он ведет речь, а не просто называет, и такому сочетанию дали имя речи.
Теэтет. Верно.
Чужеземец. Подобно тому как некоторые вещи совмещаются одна с другой, другие же нет, так же и обозначения с помощью голоса: одни не сочетаются, другие же, взаимно сочетаясь, образуют речь.
Теэтет. Несомненно, так.
Чужеземец. Теперь еще вот какая малость.
Теэтет. Какая же?
Чужеземец. Речь, когда она есть, необходимо должна быть речью о чем-либо: ведь речь ни о чем невозможна.
Теэтет. Так.
Чужеземец. Не должна ли она иметь и какое-то качество?
Теэтет. Как же иначе?
Чужеземец. Обратим-ка теперь внимание на нас самих.
Теэтет. Действительно, это следует сделать.
Чужеземец. Я тебе произнесу речь, соединив предмет с действием через посредство имени и глагола; ты же скажи мне, о чем будет речь.
Теэтет. Так и будет, по мере возможности.
Чужеземец. «Теэтет сидит». Эта речь, конечно, не длинная?
Теэтет. Нет, напротив, в меру.
Чужеземец. Твое дело теперь сказать, о ком она и к кому относится.
Теэтет. Очевидно, что обо мне и ко мне.
Чужеземец. А как вот эта?
Теэтет. Какая?
Чужеземец. «Теэтет, с которым я теперь беседую, летит».
Теэтет. И относительно этой речи едва ли кто скажет иначе: она обо мне и касается меня.
Чужеземец. Мы утверждаем, что всякая речь необходимо должна быть какого-то качества.
Теэтет. Да.
Чужеземец. Какого же качества должно теперь считать каждую из этих двух?
Теэтет. Одну истинной, другую ложной.
Чужеземец. Из них истинная высказывает о тебе существующее, как оно есть.
Теэтет. Конечно.
Чужеземец. Ложная же — нечто другое, чем существующее.
Теэтет. Да.
Чужеземец. Она говорит поэтому о несуществующем, как о существующем.
Теэтет. Похоже, что так.
Чужеземец. По крайней мере, о существующем, отличном от существующего, которое должно быть высказано о тебе. Ведь мы утверждали, что в отношении к каждому многое существует, а многое и нет.
Теэтет. Именно так.
Чужеземец. Вторая речь, которую я о тебе произнес, прежде всего в силу нашего определения, что такое речь, необходимо должна быть одною из самых коротких.
Теэтет. Мы ведь недавно в этом согласились.
Чужеземец. Затем, речью о чем-либо.
Теэтет. Так.
Чужеземец. Если она не о тебе, то и ни о ком другом.
Теэтет. Как это?
Чужеземец. Ведь, не относясь ни к чему, она и вообще не была бы речью. Мы доказали, что невозможно, чтобы речью была ни к чему не относящаяся речь.
Теэтет. Вполне справедливо.
Чужеземец. Если, таким образом, о тебе говорится иное как тождественное, несуществующее — как существующее, то совершенно очевидно, что подобное сочетание, возникающее из глаголов и имен, оказывается поистине и на самом деле ложною речью.
Теэтет. Весьма верно.
Чужеземец. Как же теперь? Не ясно ли уже, что мышление, мнение, представление, как истинные, так и ложные, все возникают у нас в душе?
Теэтет. Каким образом?
Чужеземец. Ты это легче увидишь, если сначала узнаешь, что они такое и чем отличаются друг от друга.
Теэтет. Говори, говори.
Чужеземец. Не есть ли мысль и речь одно и то же, за исключением лишь того, что происходящая внутри души беззвучная беседа ее с самой собой и называется у нас мышлением?
Теэтет. Вполне так.
Чужеземец. Поток же звуков, идущий из души через уста, назван речью.
Теэтет. Правда.
Чужеземец. И мы знаем, что в речах содержится следующее…
Теэтет. Что же?
Чужеземец. Утверждение и отрицание.
Теэтет. Да, знаем.
Чужеземец. Если этo происходит в душе мысленно, молчаливо, то есть ли у тебя другое какое-либо название для этого, кроме мнения?
Теэтет. Да каким же образом?
Чужеземец. Что же, когда подобное состояние возникает у кого-либо не само по себе, но благодаря ощущению, можно ли правильно назвать его иначе, нежели представлением?
Теэтет. Нельзя.
Чужеземец. Таким образом, если речь бывает истинной и ложной и среди этого мышление явилось нам как беседа души с самою собой, мнение же — как завершение мышления, а то, что мы выражаем словом «представляется»,как смешение ощущения и мнения, то необходимо, чтобы и из всего этого как родственного речи кое-что также иногда было ложным.
