Собрание сочинений, том 18 - Маркс Карл Генрих (версия книг txt) 📗
В Германии дело обстоит совершенно иначе. Численность армии военного времени уже в обоснованиях имперского военного закона принимается равной 1500000 человек. Сюда добавляются, однако, в результате самого этого закона, пять призывных возрастов эрзац-резерва, для которого срок военной повинности продлен от 27 лет до полных 31 года, — 45000 человек ежегодно, — итого, стало быть, около 200000 человек. По меньшей мере 200000 человек сверхкомплектных, помимо включенных в состав военного времени, были уже заранее занесены в списки. И сюда прибавляется еще ландштурм численностью в добрых два миллиона человек, так что германский военный министр имеет в своем распоряжении 3900000, если не четыре миллиона человек, причем армия, как утверждает упомянутый официоз,
«даже при призыве 1800000 человек и сверх того, будет, не считая включенных в резервную армию рекрутов, состоять сплошь из уже служивших и в военном отношении вполне подготовленных солдат, что во Франции, включая и резервы территориальной армии, могло бы быть достигнуто лишь через двадцать лет».
Мы видим, что истинной представительницей милитаризма является не Франция, а германская империя прусской нации. Четыре миллиона солдат, десять процентов населения! Одно только замечание: нам может пойти на пользу, если вся эта система будет доведена до крайних своих пределов. И не извне, не какой-нибудь другой победоносной военной державой, а только изнутри, в результате своих собственных неизбежных последствий может быть окончательно сломлена эта система. И чем больше ее будут раздувать сверх всякой меры, тем скорее должна она рухнуть. Четыре миллиона солдат! Социал-демократия будет тоже благодарна Бисмарку, если он увеличит это число до пяти или шести миллионов, а затем при первой возможности начнет призывать и девиц.
Написано Ф. Энгельсом в апреле 1875 г.
Напечатано в газете «Der Volksstaat» № 46, 23 апреля 1875 г.
Подпись: Ф. Э.
Печатается по тексту газеты
Перевод с немецкого
Ф. ЭНГЕЛЬС
ВВЕДЕНИЕ К БРОШЮРЕ «О СОЦИАЛЬНОМ ВОПРОСЕ В РОССИИ»(*)
(*)[См. настоящий том, стр. 537—548. Ред.]
Нижеследующие строки были написаны в связи с полемикой, в которую мне пришлось вступить с некиим г-ном Петром Никитичем Ткачевым. В одной статье, посвященной выходящему в Лондоне русскому журналу «Вперед» («Volksstaat» №№ 117 и 118, 1874), мне случилось упомянуть мимоходом имя этого господина, но упомянуть так, что это навлекло на меня его достойный гнев. Г-н Ткачев немедленно опубликовал «Открытое письмо г-ну Фридриху Энгельсу» Цюрих, 1874, в котором он наговорил обо мне множество всяких удивительных вещей, а затем в противовес моему вопиющему невежеству преподнес свое собственное мнение о положении вещей и о перспективах социальной революции в России. Как форма, так и содержание этой мазни носили обычный бакунистский отпечаток. Так как письмо появилось на немецком языке, я счел нужным ответить на него в «Volksstaat» (см. «Эмигрантская литература», гл. IV и V, «Volksstaat» № 36 и следующие, 1875). Первая часть моего ответа содержала главным образом разбор бакунистского метода литературной борьбы, состоящего попросту в том, что противнику приписывают с три короба прямого вранья. В статье, помещенной в «Volksstaat», было отведено достаточно места этой преимущественно личной части. Поэтому здесь я ее опускаю и для выходящего по желанию издательства отдельного оттиска оставляю только вторую часть, которая посвящена главным образом общественным условиям России, как они сложились с 1861 г., со времени так называемого освобождения крестьян.
Развитие событий в России имеет величайшее значение для немецкого рабочего класса. Существующая ныне Российская империя образует последний сильный оплот всей западноевропейской реакции. В 1848 и 1849 гг. это обнаружилось с полной ясностью. Вследствие того, что Германия уклонилась от поддержки восстания в Польше и не пошла войной на царя (как того требовала с самого начала «Neue Rheinische Zeitung»), этот царь смог в 1849 г. раздавить венгерскую революцию, которая дошла до самых ворот Вены, а в 1850 г. — учинить в Варшаве суд над Австрией, Пруссией и мелкими немецкими государствами и восстановить старый Союзный сейм. И еще совсем недавно, в начале мая 1875 г., русский царь так же, как и 25 лет тому назад, принимал от своих вассалов в Берлине присягу на верность и доказал, что он и сегодня продолжает быть арбитром Европы. Никакая революция в Западной Европе не может окончательно победить, пока поблизости существует современное российское государство. Германия же — ближайший его сосед, на Германию, стало быть, обрушится первый натиск армий русской реакции. Падение русского царизма, уничтожение Российской империи является, стало быть, одним из первых условий окончательной победы немецкого пролетариата.
Но этого падения никоим образом нельзя вызвать извне, хотя внешняя война могла бы его очень ускорить. Внутри самой царской империи имеются элементы, которые мощно работают над ее разрушением.
Первый из них — это поляки. В результате столетнего угнетения они очутились в таком положении, что должны либо быть революционными, поддерживать всякое действительно революционное восстание на Западе как первый шаг к освобождению Польши, либо же погибнуть. И как раз теперь они в таком положении, что западноевропейских союзников они могут искать себе только в лагере пролетариата. В течение вот уже ста лет все буржуазные партии Запада то и дело предают их. В Германии буржуазия вообще ведет счет только с 1848 г., а с тех пор она все время была враждебна полякам. Во Франции Наполеон предал поляков в 1812 г. и вследствие этой измены проиграл кампанию, потерял корону и империю; его примеру следовали в 1830 и в 1846 гг. — буржуазное королевство, в 1848 г. — буржуазная республика, в Крымскую кампанию и в 1863 г. — Вторая империя. Каждый из них так же подло изменял полякам, как и другие. И теперь еще буржуазные радикалы, республиканцы Франции пресмыкаются перед царем для того, чтобы в награду за новое предательство интересов Польши выторговать себе союз для реванша против Пруссии, точно так же, как немецкие имперские буржуа боготворят того же царя как покровителя европейского мира, то есть прочности немецко-прусских аннексий. Нигде не находят поляки открытой и искренней поддержки, кроме как у революционных рабочих, потому, что и те и другие одинаково заинтересованы в падении общего врага, и потому, что освобождение Польши равнозначно этому падению.
Но деятельность поляков территориально ограничена. Она ограничивается Польшей, Литвой и Украиной. Подлинное ядро Российской империи — Великороссия — остается почти совершенно исключенной из области этой деятельности. Сорок миллионов великороссов образуют слишком большой народ, и у них было слишком своеобразное развитие, чтобы им можно было навязать извне какое-либо движение. Да этого вовсе и не требуется. Правда, масса русского народа, крестьяне, столетиями, из поколения в поколение, тупо влачили свое существование в трясине какого-то внеисторического прозябания, и единственной сменой, прерывавшей однообразие этого унылого состояния, были отдельные бесплодные восстания и новый гнет со стороны дворянства и правительства. Этому внеисторическому существованию само русское правительство положило конец (1861 г.) отменой крепостного права, с которой нельзя было больше медлить, и выкупом барщины — мерой, которую провели таким хитроумным способом, что она ведет большинство как крестьян, так и дворян к верному разорению. Таким образом, самые условия, в которых очутился теперь русский крестьянин, толкают его к участию в движении, которое, правда, в настоящее время лишь только возникает, но которое в силу ухудшающегося с каждым днем положения крестьянской массы неудержимо будет идти все дальше и дальше. Грозное недовольство крестьян уже теперь такой факт, с которым приходится считаться как правительству, так и всем недовольным и оппозиционным партиям.
