Сочинения в двух томах. Том 2 - Юм Дэвид (книга читать онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Следовательно, хотя принципы вкуса всеобщи и почти, если и не вполне, тождественны у всех людей, однако немногие способны вынести суждение о каком-либо произведении искусства или утвердить свое собственное чувство в качестве нормы прекрасного. Органы внутренних впечатлений (internal sensation) редко бывают настолько совершенными, чтобы полностью соответствовать общим принципам и вызывать чувства (feeling), этим принципам соответствующие. Эти органы или работают неполноценно, или испорчены из-за какого-либо расстройства и вследствие этого вызывают чувство, которое может оказаться ложным. Когда критик лишен утонченности, он выносит суждение, не проводя соответствующих различений и находясь лишь под впечатлением более резко и явно выраженных качеств данного объекта, тонкие штрихи он не замечает и не принимает во внимание. В тех случаях, когда опыт ему ничего не подсказывает, его суждения неясны и неуверенны. В тех случаях, когда он не пользуется методами сравнения, самые пустые поделки от искусства, заслуживающие, скорее, названия скверных, являются предметом его восхищения. У критика же, находящегося во власти предрассудков, все его природные чувства извращены. Когда у него недостает здравого смысла, он не способен распознать красоту замысла и мысли, которые являются самым высоким и самым совершенным видом прекрасного. Поскольку те или иные из названных недостатков вообще свойственны людям, то истинные суждения об изящных искусствах даже в периоды их наибольшего расцвета встречаются очень редко. Только человека, обладающего здравым смыслом, сочетающимся с тонким чувством, обогащенного опытом, усовершенствованным посредством сравнения, и свободного от всяких предрассудков, можно назвать таким ценным критиком, а суждение, вынесенное на основе единства взглядов таких критиков, в любом случае будет истинной нормой вкуса'и прекрасного.
Но где найти таких критиков? По каким признакам их узнать? Как отличить их от самозванцев? Все это сложные вопросы, и они, по-видимому, вернут нас к тому же состоянию неуверенности, из которого в настоящем эссе мы старались выйти.
Однако если мы подойдем к этому вопросу правильно, то окажется, что он относится к области фактов, а не чувства. Обладает ли какой-нибудь человек здравым суждением и тонким воображением, свободен ли он от предрассудков—это часто может быть предметом спора и подвергается широкому обсуждению и рассмотрению, но с тем, что человек, обладающий совокупностью таких качеств, представляет ценность и достоин уважения, нельзя не согласиться. В тех случаях, когда возникают сомнения, люди могут сделать не более, чем в связи с другими спорными вопросами, представленными на рассмотрение их ума: они должны привести самые веские аргументы, какие подсказывает им сообразительность, признать как факт, что где-то действительно существует истинная и окончательно установленная норма, и терпимо относиться к тем, кого привлекает другая норма, отличающаяся от их нормы. Для нашей цели достаточно, если мы докажем, что не у всех людей вкус одинаков и что некоторые личности, как бы ни трудно было их особо выделить, должны быть в общем признаны всем человечеством в качестве людей, имеющих над другими преимущество.
В действительности, однако, найти норму вкуса даже в частных случаях не так уж трудно, как обычно представляется. Хотя теоретически мы и можем с готовностью признать определенный критерий в науке и отрицать наличие его по отношению к чувству, однако на практике оказывается, что в науке установить его значительно труднее. Абстрактные философские теории и глубокие теологические системы господствовали в течение одного века; в последующий период они были повсеместно разбиты, их абсурдность была доказана; другие теории и системы заняли их место; последние были в свою очередь вытеснены их преемниками; и, как показал опыт, ничто так не подвержено случаю и моде, как эти мнимые решения науки. Не то происходит, когда мы имеем дело с прекрасными [образцами] красноречия и поэзии. Правдивые выражения аффектов и характера, несомненно, в короткий срок завоевывают всеобщее признание, которое и сохраняют за собой навсегда. Аристотель и Платон, Эпикур н Декарт последовательно сменяли друг друга, но Теренций и Вергилий сохраняют свою всеобщую и неоспоримую власть над умами человечества. Абстрактная философия Цицерона утратила свое влияние, но страстность его красноречия и поныне восхищает нас.
Хотя люди утонченного вкуса и встречаются редко, в обществе их легко отличить благодаря их здравому рассудку и превосходству их способностей по сравнению с остальными. Широкое влияние, приобретаемое этими людьми, способствует распространению того живого одобрения, с каким они встречают всякое высокоталантливое произведение, и делает это одобрение преобладающей оценкой. Многие люди, предоставленные сами себе, лишь слабо и туманно воспринимают прекрасное, однако и они способны оценить его тонкие проявления, если на это обратят их внимание. Всякий раз, когда подлинный поэт или оратор становится предметом восхищения для какого-либо человека, последний привлекает на свою сторону и других людей. Хотя предрассудки некоторое время и могут преобладать, они никогда не приведут к всеобщему признанию соперника подлинного гения и в конечном счете уступят силе природы и справедливого чувства. И хотя цивилизованные нации легко могут ошибиться в выборе своего любимого философа, они никогда не ошибались сколько-нибудь продолжительное время в своих чувствах к любимому эпическому писателю или драматургу.
Но, несмотря на все наши старания установить норму вкуса и примирить противоречивые восприятия (apprehensions) людей, все же остаются два источника, порождающие различия, которые, правда, недостаточны для того, чтобы стереть все границы между прекрасным и безобразным, но которые часто приводят к тому, что наши одобрение или порицание оказываются различными по своей степени. Один из указанных источников—это различие в склонностях отдельных людей; другой—это особые нравы и мнения нашего века и нашей страны. Главные принципы вкуса единообразно присущи человеческой природе. В тех случаях, когда суждения людей различны, это обычно объясняют некоторым недостатком или отклонением в способностях, проистекающим из предрассудков, из недостаточности опыта или же из недостаточно утонченного вкуса; и имеется справедливое основание одобрить вкус одного человека и признать негодным вкус другого. Но когда различие в суждениях вытекает из внутренних свойств людей или же из внешних условий, а упрекнуть их не в чем, то здесь не будет места для предпочтения одного другому; в этом случае некоторая степень различия в суждениях является неизбежной, и напрасно мы стали бы искать норму, с помощью которой могли бы примирить противоречивые чувствования.
Молодого человека, страсти которого отличаются пылкостью, больше тронут любовные и нежные образы, чем человека зрелого возраста, который находит удовольствие в мудрых философских размышлениях о поведении в жизни и воздержании от страстей. В двадцать лет любимым писателем может быть Овидий, в сорок—Гораций, а в пятьдесят, возможно, Тацит. В таких случаях мы напрасно пытались бы проникнуться чувствами других людей, лишая себя склонностей, свойственных нам по природе. Мы выбираем себе любимого писателя так, как выбираем друга, исходя из склонности и расположения. Веселость или страстность, чувство или рассудочность— какое бы из этих качеств ни преобладало в нашем характере, оно создает у нас особую симпатию к писателю, с которым у нас имеется сходство.
Одному больше нравится возвышенность, другому — нежность, третьему—зубоскальство. Один весьма чувствителен к недостаткам и исключительно скрупулезно заботится о том, чтобы все было правильно, другой с более живым чувством прекрасного способен простить двадцать нелепостей и промахов за одно возвышенное патетическое место. Ухо одного человека восприимчиво к сжатости и энергии, другой наслаждается размахом, богатством и гармонией выражений. На одного производит благоприятное впечатление простота, на другого—вычурность. Комедия, трагедия, сатира, ода—все они имеют своих приверженцев, отдающих предпочтение одному из этих отдельных видов литературного творчества. Одобрять лишь один вид или стиль литературного творчества и отвергать все остальные—это явно ошибочная позиция для критика. Но не испытывать склонности к тому, что соответствует нашему личному складу характера и расположению, почти невозможно. Эти предпочтения неизбежны и не приносят вреда, и они никогда не должны быть предметом спора, ибо нет такой нормы, исходя из которой о них можно было бы судить.
