Царство количества и знамения времени - Генон Рене (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗

Особенно любопытно здесь то, что так понимаемая тенденция к простоте, так же как тенденция к «единообразию», как бы параллельная ей, теми, кто попал под ее влияние, принимается за усилие по «объединению»; но на самом деле это "объединение наизнанку", как и все, что направляется к области чистого количества или к субстанциальному и низшему полюсу существования; здесь мы встречаем еще раз карикатуру на единство такого рода, которое мы уже рассматривали с другой точки зрения. Если настоящее единство тоже может быть названо «простым», то в совершенно отличном от этого смысле, а именно в том, что оно является существенно неделимым, что с необходимостью исключает всякую «составленность» и предполагает, что оно никогда не может быть понято как образованное из каких-либо частей; однако, и здесь есть как бы пародия на эту неделимость в том, что некоторые философы и физики приписывают своим «атомам», не замечая, что они не совместимы с телесной природой, так как тело, понимаемое как бесконечно делимое, которое по определению есть нечто протяженное, обязательно всегда составлено из частей, и сколь бы ни было оно маленьким и как бы ни хотели его таковым представить, это ничего не меняет, так что понятие корпускулы является противоречащим само себе; но очевидно, что такое понятие хорошо согласуется с понятием простоты, зашедшим так далеко, что оно уже не может больше соответствовать никакой реальности.

С другой стороны, если принципиальное единство абсолютно неразделимо, то оно не перестает от этого быть предельной сложностью, можно сказать, потому что оно содержит в себе "в высшей степени" все то, что на низших, так сказать, ступенях составляет сущность или качественную сторону проявленных существ; достаточно сослаться на то, что мы объяснили выше об истинном смысле, который следует понимать под выражением "угасание я", чтобы понять, что именно здесь любое «преображенное» качество сохраняется в своей полноте, и что различение, освобожденное от всякого «разделяющего» ограничения, доведено здесь до своей высшей степени. С того момента, как вступают в проявленное существование, ограничение появляется в форме самих условий, которые определяют каждое состояние и каждый способ проявления; когда опускаются на все более низшие уровни этого существования, ограничения становятся все более и более тесными, а возможности, присущие природе существ, все более и более узкими, что заставляет сказать, что сущность этих существ следует за этим, упрощаясь в той же самой мере; и это упрощение таким образом постепенно спускается ниже самого существования, то есть до области чистого количества, где оно в конце концов доходит до своего максимума через полное вытеснение всякого качественного определения.

Из этого видно, что упрощение строго следует нисходящему движению, что в современном языке, инспирированном картезианским «дуализмом», должно быть описано как идущее от «духа» к «материи»; сколь ни были бы неадекватны эти оба термина, замещающие термины «сущность» и «субстанция», все-таки может быть небесполезно нам их здесь использовать для лучшего понимания. Действительно, самое необыкновенное, когда это упрощение стремятся приложить к тому, что относится к самой «духовной» области или, по крайней мере, к тому, что еще способно как-то ее представлять, захватывая религиозные концепции так же, как и философские и научные; самый типичный пример этого — протестантизм, где это упрощение выражается одновременно и в почти полном устранении обрядов и в преобладании морали над учением, которое тоже все больше и больше упрощается и сокращается до того, что оно сводится почти на нет, к нескольким элементарным формулам, которые каждый может понимать по своему усмотрению; протестантизм в своих, впрочем, многообразных формах, является единственным религиозным продуктом современного духа, и хотя он еще не дошел до того, чтобы отбросить всякую религию, но однако он движется в этом направлении в силу антитрадиционных тенденций, присущих ему и даже, собственно говоря, его конституирующих. Доходя до предела этой «эволюции», как сказали бы сегодня, религия полностью заменяется «религиозностью», то есть смутной сентиментальностью без всякого реального значения; и это предпочитают рассматривать как «прогресс», что хорошо показывает, каким образом для современного мышления перевернуты все нормальные отношения, в чем хотят видеть «спиритуализацию» религии, как если бы «дух» был бы лишь пустым обрамлением или «идеалом» столь же туманным, сколь и незначащим; это то, что некоторые из наших современников называют также "очищенной религией", и она действительно такова настолько, что оказывается лишенной всякого положительного содержания и не имеет уже никакого отношения к какой-либо реальности!

Следует также отметить, что все так называемые «реформаторы» постоянно афишируют свое намерение вернуться к "первоначальной простоте", которая, несомненно, нигде, кроме их воображения, никогда не существовала; возможно, что это всего лишь достаточно удобное средство для того, чтобы скрыть истинный характер их нововведений, но довольно часто это может быть и иллюзией, чьей игрушкой они сами являются, так как очень трудно определить, до какой степени явные сторонники антитрадиционного духа реально осознают роль, которую они играют, ту самую роль, которая вынуждает предполагать у них ложное мышление; сверх того, совершенно не ясно, каким образом претензия, о которой идет речь, может быть согласована с идеей «прогресса», деятелями которого они себя одновременно считают; одного этого противоречия достаточно, чтобы показать, что здесь поистине есть что-то ненормальное. Как бы то ни было, если бы мы даже придерживались идеи "первоначальной простоты", то вовсе не понятно, почему все должно начинаться от простого, чтобы потом усложняться; напротив, если представить себе, что зародыш какого-либо существа с необходимостью должен содержать в себе виртуально все то, чем это существо будет впоследствии, то есть все возможности, которые развернутся в ходе его существования, там уже заключены, то это заставляет думать, что начало каждой вещи должно быть на самом деле крайне сложным, и это как раз качественная сложность сущности; зародыш является маленьким только в отношении количества или субстанции, и преобразуя символически идею «величины», можно сказать, что, в соответствии с обратной аналогией, то, что самое маленькое по количеству, должно быть самым большим по качеству. [41] Сходным образом, любая традиция с самого начала содержит все учение полностью, включая в принципе тотальность развития и применений, которые могут впоследствии законосообразно последовать во времени, так же, как тотальность приложений, которым она может дать место во всех областях; поэтому чисто человеческое вмешательство может только ограничить и уменьшить ее, если не полностью ее исказить, и действительно, именно в этом и состоит реально работа всяких "реформаторов".

Особенно странно то, что «модернисты» всякого рода (здесь мы имеем в виду не только модернистов Запада, но и Востока, которые, впрочем, являются "западниками"), гордясь простотой учения в религиозной области, такого, как «прогресс», часто изъясняются таким образом, как если бы религия была создана для дураков или, по крайней мере, как если бы они предполагали, что те, к кому они обращаются, должны обязательно быть дураками; действительно ли они верят, утверждая, справедливо или нет, что учение просто, что тем самым они дадут человеку, сколь ни мало бы он был разумен, значительное основание его принять? По сути, это проявление «демократической» идеи, по которой, как мы говорили выше, хотят науку сделать "доступной для всех"; и едва ли стоит отмечать, что эти же самые «модернисты» также всегда вследствие своей установки являются открытыми противниками всякого эзотеризма; само собою разумеется, что эзотеризм, который по определению адресуется только к элите, не должен быть простым, так что его отрицание предстает как бы первым неминуемым этапом всякой попытки упрощения. Что касается религии в собственном смысле слова или, более обобщенно, внешней части всякой традиции, то она, разумеется, должна быть такой, чтобы каждый мог в ней что-либо понять по мере своих способностей, и в этом смысле она адресуется ко всем; но это не означает, что она должна сводиться к тому минимуму, который самые невежественные (мы под этим не понимаем профанного образования, которое здесь не имеет никакого значения) или наименее разумные люди могут в ней постичь; как раз наоборот, в ней должно быть нечто, что было бы, так сказать, на уровне возможностей всех индивидов, какого бы ни были они воспитания, и как раз поэтому она может давать им «опору», соответствующую внутреннему аспекту, который во всякой неискаженной традиции является ее необходимым дополнением и который обнаруживает собственно порядок посвящения. Но «модернисты», отбрасывая именно эзотеризм и посвящения, тем самым отрицают, что религиозные учения содержат в себе какое-нибудь более глубокое значение; и таким образом, претендуя на «спиритуализацию» религии, они впадают, напротив, в самый узкий и самый грубый «буквализм», в котором дух полностью отсутствует, показывая, таким образом, поразительный пример того, что так часто оказывается справедливым, по словам Паскаля, что "тот, кто хочет казаться ангелом, оказывается зверем" (здесь игра слов: faire la bete — "валять дурака")!