Русская философия. Энциклопедия - Маслин М. А. (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
С о ч.: День одного великого открытия. М., 1958; Классификация наук: В 3 т. М., 1961, 1965, 1985; Проблемы научного метода. М., 1964; Ф. Энгельс о диалектике естествознания. М., 1973; Ленин и научные революции. М., 1980; Марксистская концепция истории естествознания: В 2 т. (в соавт.). М., 1978, 1985; Науки в их взаимосвязи: История. Теория. Практика. М., 1988; Проблемы логики и методологии науки. М., 1990.
Л и т.: Б. М. Кедров: путь жизни и вектор мысли // Вопросы философии. 1994. № 4.
В. Н. Садовский
КЕНОТИЗМ (кенозис) (греч. kenosis — уничижение, истощение) — петрологическая (святоотеческая) концепция, подразумевающая Божественное самоуничижение Христа через соединение с физически ограниченной человечностью, вплоть до принятия им вольного страдания и смерти. В православной философии митрополита Московского Платона (Левшина) эта концепция претерпела гносеологическое изменение, заключив в себе идею заклания человеческого разума перед антиномическим "безумием" анагогического (см. Анагогия) метода. Флоренский переосмыслил понятие К. в софиологическом духе "вечного смирения" и отрагической, жертвенной любви", к-рая допускает войти в недра Троицы неипостасную Софию. Бердяев заострил внимание на К. как на метафизическом условии человеческой свободы, поскольку "Христос хотел свободной любви человека и потому не мог запугивать его своим могуществом", отсюда явившись миру "в кажущемся бессилии и беспомощности". Федотов пошел дальше в освобождении концепции К. от сугубо святоотеческого ее смысла, связав ее уже не с Христом, а с "христоцентрическим типом русской религиозности", предполагающим "оторванность от почвы, скитальчество" ("Письма о рус-, ской культуре"). В кн. Федотова "Святые Древней Руси" К. выступил как "всякое невинное и вольное страдание в мире… во имя Христово" и был соотнесен с жалостливым отношением к человеку, особенно на примере канонизации Бориса и Глеба, не пострадавших за христианскую веру, но вызвавших почитание к себе самим фактом насильственной смерти, принятой ими "в образе непротивления". Еулгаков считал, что кенотическая "жертвенность" присуща лучшим представителям рус. интеллигенции.
Л и т.: Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989; Флоренский П. А. Столп и утверждение истины '/Соч. М., 1990. Т. 1;Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. М., 1991; Федотов Г. П. Судьба и грехи России. Спб., 1992; Калитин П. В. Распятие миром. М., 1992; Русская идея. М., 1992.
П. В. Калитин
КИРЕЕВСКИЙ Иван Васильевич (22.03(3.04). 1806, Москва — 11(23).06.1856, Петербург) — философ и литературный критик, один из ведущих теоретиков славянофильства. Родился и вырос в высокообразованной дворянской семье. Большое влияние на К. оказала его мать Авдотья Петровна, племянница В. А. Жуковского, вышедшая после смерти отца в 1817 г. замуж за А. А. Елагина, одного из первых в России знатоков философии Канта и Шеллинга. В литературном салоне А. П. Елагиной собирались почти все интеллектуальные силы тогдашней Москвы. В 1823 г. К. поступил на службу в Архив иностранной коллегии, где вместе с Кошелевым основал "Общество любомудров", к-рое после восстания декабристов приняло решение о самороспуске. Последующие несколько лет К. посвятил философским занятиям. Тогда же он начал публиковать свои первые литературно-критические статьи, обратившие на себя общее внимание (в частности, Пушкина). В 1830 г. К. побывал в Германии, где слушал лекции Гегеля, с к-рым лично познакомился и к-рый настоятельно советовал ему продолжить систематические занятия, обнаружив у своего рус. слушателя незаурядные способности к философии. В Берлине К. слушал также лекции Шлейермахера, а в Мюнхене — Шеллинга. Вернувшись в Россию, он предпринял издание журн. "Европеец" (1832), запрещенного за помещенную в его первом номере статью К. "Девятнадцатый век". Николай I, прочитавший статью, усмотрел в ней закамуфлированное требование конституции для России. Запрещение "Европейца" было сильным ударом для К., замолчавшего после этого на десять с лишним лет. В 1840-х гг. К. предпринял попытку получить кафедру философии в Московском ун-те, эта попытка не увенчалась успехом, т. к. тень неблагонадежности все еще лежала на нем. "Западнические" симпатии, весьма заметные в первом периоде его творчества, вскоре сменяются мистицизмом и славянофильством. К. сближается со старцами Оптиной пустыни, с к-рыми его связывала совместная литературная работа по изданию соч. отцов церкви. В 1852 г. славянофилы решили начать издание своего печатного органа — "Московский сборник". К. опубликовал в нем свою ст. "О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России", но, как и 20 лет назад, статья была признана "неблагонадежной", а дальнейшие выпуски "Московского сборника" запрещены. Ст. К. "О необходимости и возможности новых начал для философии", опубликованная в 1856 г. в журн. "Русская беседа", оказалась посмертной. К., последние годы своей жизни работавший над курсом философии и надеявшийся, что в его лице Россия скажет "свое слово в философии", умер от холеры в Петербурге. Похоронен в Оптиной пустыни. С внешней стороны литературную деятельность К. можно было бы считать неудачной, особенно если учесть, что официальные запреты всегда являются заметным препятствием для самореализации любой творческой личности. Тем не менее посмертная судьба его философского наследия оказалась на редкость счастливой. Историки рус. философии, какого бы направления они ни придерживались, оценивают вклад К. в ее развитие как весьма весомый. Говорить о "системе философии" К., несмотря на его несомненную философскую гениальность, приходится лишь условно. Зеньковский, выделяя у К. онтологию, гносеологию, эстетику, философию истории и даже социологию, оценивает его как "христианского философа" (История русской философии. Л., 1991. Т. 1, ч. 2. С. 27). Точнее говоря, К. не просто христианский, а православный, национальный рус. философ. Представление об оригинальности и глубине рус. православной культуры сложилось у К. не сразу. И его славянофильство можно считать реакцией на его же собственное первоначальное "западничество". Противопоставление России и Европы осуществляется им на макро- и микроуровнях. На макроуровне речь идет о двух типах просвещения (или "образованности", фактически же имеется в виду культура и цивилизация): если европейское просвещение рассудочно и секуляризовано, то рус. просвещение, полученное от Византии, по мнению К., основано на началах братства и смирения. На микроуровне односторонне рассудочному зап. человеку противостоит человек рус. культуры, носитель целостного сознания. Сама эта целостность понимается К. как органическое единство рассудочной и эмоциональной сфер жизни. Поэтому россиянин является носителем соборного или, как предпочитает выражаться К., "общинного духа", в то время как зап. человек — носитель духа отрицания, т. е. эгоизма и индивидуализма. Недостаток осн. "методологического приема", к-рый использовали К. и др. славянофилы при сравнении России и Запада и к-рый обнаружил у них В. С. Соловьев, заключался в следующем: фактические грехи Запада сравниваются не с рус. действительностью, а с идеалами Древней Руси, естественно, преимущество оказывается на стороне указанных идеалов. Главная заслуга К. в том, что им была сделана одна из первых попыток утвердить рус. философию на собственном фундаменте, каким для него являлось православие как основа национального духа. Голос "тишайшего философа" почти не был услышан современниками. Зато семена, посеянные им, обильно взошли в системах его позднейших последователей, к числу к-рых относятся почти все крупнейшие представители рус. религиозного ренессанса нач. XX в.
