Будущее настоящего прошлого (СИ) - Нюхтилин Виктор Артурович (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
Для особо непонятливых Гегель эту свою «Идею» уподоблял буквально кроту, который неустанно и безостановочно роет осмысленные ходы истории согласно своему предначертанию. А без этого крота данные ходы роются сами по себе, в никуда и ни зачем. Ведь Гегель именно это имел в виду, когда шел дальше Канта, который назвал бытие мира в том виде, в котором оно доступно познанию — «целесообразностью без цели». Гегель показал эту цель, которая сама из себя является одновременно источником всего нового. Тут Гегелю можно верить, можно не верить (в его рассказ про Абсолютную Идею), но с верой, или без веры, а надо понимать — не может внешняя схема его логической работы браться к применению без ее внутреннего смысла. А если это делается, то делается неправомочно. Ну, а если, все-таки, все равно делается, то надо понимать и всю неправомочность философско-логических заключений, сверстанных на этом. А если этого не понимается — то Гегель в этом не виноват.
И вот, мир, как целое, в безгегелевской диалектике, не умеющей поднять голову от земли, ничего нового, кроме миражей, не предоставляет и не может предоставить познающему уму, в котором постоянно подобными миражами возникают то производственные отношения, то аттракторы с бифуркациями, то коллективное бессознательное, то движущие силы противоречий, то еще какие-то поводыри по пустыням и каньонам территорий, лишенных духовного внеприродного начала бытия.
Нам-то что со всего этого? А нам пора вернуться к той мысли, что Случай создает и вносит в мир новое качества, будучи при этом инструментом «в руках» некоего внеприродного фактора. Вот у Гегеля такой внеприродный фактор — Абсолютная Идея. А у нас кто? Кто или что у нас делает случайное закономерным, пробивает статистические запреты физически допустимого, вносит незаметную или явную новизну в мир? Пока не знаем. На данном этапе нам еще ничего не понятно. И дело здесь не в том, что кто-то хочет темнить или создавать пустую интригу. Просто надо придерживаться объективных обстоятельств. Решительное применение слова «Бог» везде и всюду еще не означает того, что это везде и всюду оправдано. Само применение этого слова не отменяет абсурдности какой-либо теоретической конструкции и не укрепляет ее шаткости своим присутствием.
Например, кто упрекнет в безбожии тех, кто утверждает, что бог есть, и этот бог не что иное, как некий эгрегор? А что такое эгрегор? А это люди тысячелетиями думали, что бог есть, а эманации серого вещества этих людей создавали субстанции соответствующих мыслей, которые по принципу притягивания подобного к подобному собрались в одну большую разумную свалку тонкой материи с приблизительно одним содержанием о том, что бог, якобы, есть. Эта свалка и называется эгрегором. Он (эгрегор) мыслит и хочет жить, а для того, чтобы расти и питаться подобными мыслями, он проводит различные рекламные акции на земле (чудеса, явления, исцеления, исполнение молитв и т. д.), чтобы иногда подтверждать, что бог (то есть он, этот эгрегор) есть. Есть эгрегоры христианства, мусульманства, буддизма и т. д. Такой бог нам совсем не Бог, как мы это понимаем, и поэтому огульно называть нашего внеприродного командира случайности Богом, еще рано. Надо разобраться.
Может быть, эгрегоры и в самом деле есть, и они нами управляют. Кто знает? Здесь просто трезвый и неспешный подход, причем даже не во вред материалистам, которые сейчас раздражаются только от одного упоминания возможности каких-то сущностей вне природы. Они зря возмущаются. Автор в допущении этих сущностей исходит именно из глубинных принципов материализма. Ведь, если по материализму сознание (абсолютно нематериальное явление мира) является всего лишь свойством высокоорганизованной материи, то почему эта высокоорганизованная материя не может создавать эгрегоров, чертей, ангелов, призраков и всего прочего, которое, все-таки, намного более материально по предполагаемому составу, чем сознание, и гораздо ближе по возможностям к высокоорганизованной материи? Если материя может одно, то должна легко справиться и с другим. Приятно осознавать, что хоть здесь мы с материалистами так едины…
Итак, что-то есть, но мы знаем о нем очень мало. Тем более, из-за того, что мы о нем еще ничего не знаем, нам бы хотелось убедиться, что мы ничего не придумали, и для этого случая мы и помянули выше синергетику, которая утверждает, что материя сама из хаоса и бессмысленности порождает свой порядок и смысл. Потому что единственным вариантом нашему предположению была бы именно самоорганизация. Нам теперь, хоть уже и должно быть ясно, что никакой самоорганизации не может быть, но придется приостановиться и разобраться с этим еще раз, поскольку и без синергетики сейчас уже тоже никак нельзя. Нас просто не поймут. Скажут — они отстали, ничего не знают про синергетику, а то бы… И так далее. Нет, без синергетики никак нельзя. Ведь не на пустом же месте синергетика возникла, она возникла на научно осознанном факте того, что в составе материи нет физических свойств, обеспечивающих организацию материи в упорядоченные и стабильные формы. Если бы такие свойства у материи были на физическом плане, то никакая синергетика не нужна была бы, и физика давно бы обо всем поведала. От отчаяния, от мрачного понимания того, что достигнут предел возможностей объяснить организацию материи внутренними свойствами ее составных частей, синергетика выскакивает из этих внутренних свойств и распространяет над всей материей некую самоорганизацию, которая не в составе самой материи, но при ней (только при ней!) как некое ее внешнее свойство. Здесь виден благородный и бойцовский порыв остаться именно без некоего нематериального наличия Творца, хотя бы даже в форме слепой самоорганизации.
«Синергетика» — это слово сейчас настолько же модное, насколько звучно само название этой… чего? Куда ни глянь, везде и всюду синергетику называют наукой. Или чуть скромнее — «новой наукой». Иногда ее просто и обыденно даже называют — «наукой будущего», очевидно предполагая, что в будущем, как и у любой научной дисциплины, у нее, все же, появится предмет исследования, что и характеризует, прежде всего, любую науку, как науку. Пока же сама синергетика с предметом своего исследования не определилась. Как дисциплина она изучает неизвестно что и всё подряд, и поэтому лучше всего себя чувствует в качестве некоего внештатного и междисциплинарного консультанта других наук. Как дисциплина синергетика не имеет никаких понятно очерченных внешних признаков или внутренних иерархий, она есть не более чем способ интуитивно-математического «понимания», не имеющий моделей конкретного приложения к конкретным системам. Она — некий вид трактовки причин вероятных движений. То есть, по своей сути, она, как дисциплина, даже не междисциплинарное, а внедисциплинарное явление. Появилась она из химии, кинулась в физику, но, почувствовав себя там неуютно, тут же перешла к мозгу и к общественным исследованиям. Но и здесь мы до сих пор не имеем ни методов синергетического моделирования, ни путей синергетического предсказания, потому что наличие человека, как участника процессов, всегда делает любую систему достаточно непредсказуемой для любого сценария. Синергетика ведет себя настолько эластично, (перемещаясь между дисциплинами), только благодаря использованию традиционной математики, потому что она — это всё тот же самый матанализ и математическое конструирование в самой традиционной форме нелинейных математических моделей. Сила синергетики кроется в том, что она может теоретически коснуться всего, не коснувшись ничего практическим или конкретным образом. И любимое слово синергетики — «самоорганизация».
При этом видится непосредственно сам главный порок синергетики, который состоит в том, что источник самоорганизации ею опускается в зону элементарных частиц, полей и квантовых взаимодействий микромира. Синергетика не есть нечто новое в человеческой мысли. Синергетиками были еще античные Гесиод, орфики и пифагорейцы. Правда, они в ту пору еще не знали такого термина и не могли его к себе применить. В те времена основным вопросом поиска мудрецов было некое «первоначало всех вещей», ибо понятие Хаоса не было новым для древних греков, и они прекрасно понимали, что для существования упорядоченного мира требуется некое организационное усилие над хаосом. Основной вопрос того времени был очень четко обозначен Аристотелем, который попытался увенчать своими трудами историю эллинской мысли, и сформулировал его так — «почему существуют вещи?». Древние греки ответили очень правильно — вещи существуют через некий разум, ум, Нус, Логос, Идею. Потом Аристотель их неудачно попытался поправить, создав учение о формах и вернувшись к анимизму (наделению вещей душами). Но были и такие разработчики данного вопроса, которых Аристотель даже и не поправлял, а просто скептически упоминал. Это как раз наши Гесиод, орфики и пифагорейцы.
