Русская философия. Энциклопедия - Маслин М. А. (бесплатная регистрация книга .txt) 📗

Соч.: Философские идеи русского Просвещения. М., 1971; Русская философия начала XIX века и Шеллинг. М., 1980; Московский кружок любомудров. М., 1980; Н. И. Надеждин. М., 1984; Т. Н. Грановский. М., 1988; Парадоксы Чаадаева // Чаадаев П. Я. Поли. собр. соч. и избр. письма. М., 1991. Т. Г; Философская дискуссия 1947 года (преимущественно по личным воспоминаниям)// Отечественная философия: опыт, проблемы, перспективы исследований. М., 1991; Галич. М., 1995; Прерывалось ли развитие философии в Советской России?// Отечественная философия: Мысль и власть в эпоху моноидеологизма. М., 1997.

М. А. Маслин

КАНДИНСКИЙ Василий Васильевич (4(16). 12.1866, Москва -13.12.1944. Нёйи-сюр-Сен, близ Парижа) — художник и мыслитель, теоретик живописи, один из основоположников абстрактного искусства, принадлежит культурам России, Германии и Франции. Окончил юридический ф-т Московского ун-та, имел хорошие перспективы в научной области, однако в тридцатилетнем возрасте (1897) резко меняет свои интересы, отказывается от научной карьеры и уезжает в Мюнхен учиться живописи, к-рой посвящает всю оставшуюся жизнь. Взгляды К. на искусство складывались под влиянием учения Гёте о цвете, философии Шеллинга, романтизма и символизма, нем. и фр. живописи, рус. искусства и культуры. Творческая эволюция К. распадается на четыре периода. Первый — 1900-е гг. — период формирования его как художника под влиянием рус. и нем. вариантов стиля модерн, а также художников "Мира искусства" (И. Я. Билибин,//. К. Рерих, К. А. Сомов и др.). В своем творчестве К. отдает предпочтение графике и гравюре. В этот период уже вполне отчетливо проявляются нек-рые особенности его концепции искусства: идея синтеза искусств, согласно к-рой живопись должна содержать поэтическое и музыкальное начала, поэзия — музыкальное и живописное, музыка — живописное (нашла выражение в цикле гравюр "Стихи без слов", 1903–1904); примат духовности, духовного начала в искусстве; наконец, выбор выразительных средств, среди к-рых особая роль отводится цветовому пятну, линии, декоративной орнаментальное™. В течение второго периода (1910-е гг.) К. достигает полной творческой зрелости. Он теоретически разрабатывает и практически реализует концепцию совершенно новой живописи — абстрактной, нефигуративной и беспредметной, понимание к-рой излагает в работе "О духовном в искусстве" (1911) (ее название указывает на то, что проблемы духовности остаются для него главными). В своем стремлении найти "новые формы" — "вечные" и "чистые", выявить "чистый язык" живописи К. не решается полностью изгнать из нее предмет, считая, что это привело бы к обеднению ее выразительных средств, что "красота краски и формы… не есть достаточная цель искусства". Поэтому так или иначе связь между предметностью и беспредметностью сохраняется в его творчестве. В "Композиции IV" (1911) левая часть полотна является полуфигуративной, а центральная и правая части — ближе к абстрактным. VI и VII "Композиции" (1913) являются абстрактными, тогда как картина "Москва. Красная площадь" (1916) вновь восстанавливает союз реального и беспредметного. Содержанием произв. художника часто являются философско-религиозная тема Христа, апокалипсис, крушение старого мира и нарождение нового, борьба светлых и темных сил и т. д., где добро побеждает зло, Идеалом нового человека в новой жизни выступают ученый и художник. Идея монументального синтеза живописи, музыки и поэзии находит воплощение в таких картинах, как "Ясность", "Смутное", "Сумеречное" (1917), "Белый овал" (1919), "Красный овал" (1920). В этот период ярко проявился талант К. как организатора и педагога. В Мюнхене вместе с нем. художником Ф. Марком он основывает объединение "Синий всадник" (1911–1914), в выставках к-рого широкое участие принимают мн. рус. художники. В России после возвращения в 1914 г. и до нового отъезда в Германию в 1921 г. К. включается в многообразную деятельность: становится членом художественной коллегии отдела ИЗО Наркомпроса, преподает в Государственных художественных свободных мастерских и Высших художественно-технических мастерских (Вхутемасе), избирается почетным проф. Московского ун-та. В Германии проходит третий период его творчества (по 1933 г.), тесно связанный с "Баухаузом". Он продолжает поиски в области монументального синтеза искусств. Его стиль в целом остается прежним, но становится более сдержанным, строгим и рациональным, в нем острее чувствуется влияние совр. науки. К. словно охвачен стремлением найти более точный художественный эквивалент своему пониманию духовности, к-рая представляется ему в виде "движущегося вперед и вверх остроконечного треугольника". Отсюда усиление "геометризма" в его произв. ("Несколько кругов", "На точках", 1928). Свое понимание искусства К. излагаете книге "Точка и линия на плоскости" (1926), где дает анализ структуры художественной формы, рассматривает проблемы зрительского восприятия. В кон. 1933 г. после прихода в Германии к власти нацистов, К. уезжает во Францию, где проходит последний период его творчества. В эти годы он испытывает влияние со стороны сюрреализ-ма и в его произв. наряду с геометрическими формами появляются зооморфные фигуры ("Композиция IX", 1936. "Вокруг круга", 1940). Последней его работой стала картина "Решительный прорыв" (1944). Художественное творчество и теоретические идеи К. оказали огромное влияние на развитие рус. и особенно зап. искусства. Созданное им направление получило прямое продолжение в таких течениях, как "геометрическая абстракция", "абстрактный экспрессионизм", "абстрактное творче- i ство", "лирическая абстракция" и др.

С о ч.: О духовном в искусстве. Л., 1990; Избр. труды по теории русского искусства: В 2 т. М., 2001.

Л и т.: В. В. Кандинский. М., 1993; Сарабьянов Д. В., Авто-нолюва Н. Б. Василий Кандинский: Путь художника. Художник и время. М., 1994; Многогранный мир Кандинского. М., 1998.

Д. А. Силича

КАНТ В РОССИИ. В сложном процессе взаимоотношений нем. и рус. философских культур К. занимает особое место. Хотя в целом не сложилось духовного ' образования, к-рое можно было бы назвать рус. кантианством, сравнимым по форме и содержанию с рус. шеллингианством 10-20-х гг. и рус. гегельянством 30-40-х п. I XIX в., и даже сформировалась историко-философская традиция, утверждающая неприятие философской системы К. в рус. философской культуре, как глубоко чуждой I строю кантианских идей, тем не менее подобная однозначность в ряде исследований подвергается сомнению. I История рус. кантианы началась с избрания К. в 1794 г. в I Петербургскую академию наук, а также с переписки его с I дипломатом Белосельским-Белозерским, представившим ему на отзыв свой философский трактат "Дианиология, или Философические картины познания". В черновике j письма К. своему рус. корреспонденту содержится такая высокая оценка: "Вашему сиятельству суждено было раз- I работать то, над чем я трудился в течение ряда лет, — мета- I физическое определение границ познавательных I способностей человека, но только с другой, а именно, с I антропологической стороны" (Гулыга А. Кант. М., 1981. I С. 278). Имя К., еще при его жизни, было настолько известно в России, что нек-рые рус. дипломаты и путешественники искали встреч с кенигсбергским мыслителем. В 1791 г. в "Московском журнале" было опубликовано одно из "Писем русского путешественника" Карамзина, в к-ром описывалась встреча с К. "Сын Отечества" поместил воспоминания рус. посланника в Гамбурге И. М. Муравьева-Апостола о его встречах и беседах с К. о нем. языке и литературе. Особой приверженностью философскому учению К. славился Геттингенский ун-т. В 1-йтрети XIX в. число его рус. студентов доходило до 250, лекции читались такими последователями кантовского учения, как Штейдлин, Сарториус, Гуго, Бутервек, Кестнер, Блю-менбах, Буле, Краус, Лихтенберг, Бюргер и др. Среди нем. проф. философии наибольшее значение в деле распространения кантианских идей в России имели те, к-рые были приглашены для работы в российские ун-ты. Так, первое знакомство с философскими идеями К. было связано с приглашением в Россию в 1786 г. геттингенского проф. Л. Мельмана, к-рый был последователем критической философии и первым пропагандистом ее в Московском унте (1792/93-1 793/94), но по причинам религиозного характера был уволен. В 1795–1797 гг. нравственную философию в кантианском духе в Московском ун-те читал проф. Шаден, а с 1803 г. здесь работали проф. И. Буле и X. Ф. Рейнгардт, последний опубликовал несколько соч., построенных на кантианских идеях (Система практической философии. М., 1807; Естественное право. Казань, 1816). Кантианство всегда импонировало различным правовым теориям. Об этом свидетельствовали лекции и теоретические разработки проф. Харьковского ун-та А. Стойковича и Шада, а также проф. Казанского ун-та И. X. Финке (Естественное частное, публичное и народное право. Казань, 1816). Философские идеи Канта вызывали интерес и среди представителей духовно-академической философии. Существуют свидетельства об использовании в духовных академиях рукописных переводов "Критики чистого разума" и др. соч. К. Одним из первых рус. приверженцев его философских идей был проф. логики и метафизики Московского ун-та Брянцев, получивший богословское и философское образование в Славяно-греко-латинской академии. О широком интересе к личности и идеям К., выходящим за рамки университетской и духовно-академической философии, свидетельствуют многочисленные статьи и заметки в журн. "Улей", "Мнемозина", "Северная Минерва", "Библиотека для чтения", "Телескоп", "Вестник Европы" и др. С нач. XIX в. в России стали издаваться отдельные переводы соч. К.: "Кан-тово основание для метафизики нравов" (Николаев, 1803), "Замечания о чувствах великого и прекрасного" (Лейпциг, 1804), "Иммануила Канта наблюдения об ощущении прекрасного и возвышенного" (1812), "Кантова философия" Ш. Ф. Виллера, ч. 1, переведенная с фр. П. Петровым (Спб., 1807). Философские идеи К. воспринимались разными рус. мыслителями с различной степенью интенсивности. Напр., Я. Кайданов в своей лат. диссертации (1813) лишь изредка упоминал и цитировал К.; проф. Московского ун-та П. А. Сохацкий в примечаниях к своему переводу соч. кантианца Мейнерса "Главное начертание теории и истории изящных искусств" (1803) уже настойчиво рекомендовал читать "Кантово сочинение об изяществе и величии"; проф. Петербургского ун-та Галич в "Истории философских систем" (Спб., 1818–1819. Кн. 1–2) посвятил изложению философских взглядов К. целый разд., к к-рому приложил обширную библиографию кантианской литературы. Следует также упомянуть "Историю философии" Гавриила (В. Н. Воскресенского), в к-рой параграф 122, ч. IV, носил название "Критический идеализм Канта" и свидетельствовал о начале формирования рус. кантианской терминологии. Ст. "Кант" в "Философском лексиконе" Гогоцкого (Киев, 1857–1873. Т. 1–4) обнаруживает глубокое понимание идей мыслителя, к-рому Гогоцкий посвятил свою кандидатскую диссертацию "Критический взгляд на философию Канта" (Киев, 1847), хотя собственные взгляды автора тяготели к гегельянству. Коренной ошибкой Канта он считал ограничение сферы познания миром явлений, в результате чего "разум остается без способности проникнуть в сущность вещей, а сущность вещей без возможности быть понятою". Очень велики заслуги Канта, по мнению Гогоцкого, в разработке практической философии. Все то, что отнято у разума в "Критике чистого разума", возвращено ему в "Критике практического разума" как утверждение первенства духа над природой и раскрытие свободной и разумной самостоятельности духа внутри самого человека. В большей или меньшей степени кантианские постулаты нашли свое отражение в социально-государственных проектах Сперанского, лекциях рус. шеллингианцев Давыдова и М. Г. Павлова, в многотомных курсах по философии права Редкина, в соч. Чаадаева, Герцена, Станкевича и М. А. Бакунина. В 1 — й пол. XIX в. официальная идеология усмотрела в философии нем. мыслителя стремление "истребить гордость ума", приведшую философов XVIII в. к безверию. Между тем соч. К. "Религия в границах одного только разума" и вообще взгляды на религию стали объектом усиленной критики со стороны представителей православной духовно-академической философии. Во 2-й пол. XIX в. появляются новые переводы соч. К., выполненные Владиславлевым и Н. Соколовым, но в целом в университетской философской среде интерес к кантианству понизился, причиной чему послужило распространение материализма и позитивизма. Критический интерес к философии К. сохранился только в духовных академиях, где пытались выяснить, может ли его учение быть полезным для православия, или же оно вредно, как рассадник западноевропейских философских ересей. Так, выпускники Киевской духовной академии И. Гриневич и И. Михневич считали, что "Критика чистого разума", несомненно, содержит в себе мысли, "весьма опасные для религии". Проф. академии Скворцов был более осторожен и полагал, что все лучшее во взглядах К. принадлежит Евангелию, а все худшее соотносится с его философией. Представитель киевской школы философского теизма Юркевич был убежден, что в вопросе о началах и сущности науки вся история философии разделяется на две неравные эпохи, из к-рых первая открывается Платоном, вторая — К. По его мнению, философские учения Платона и К. являются фундаментом общеевропейской философской мысли в ее совр. состоянии и будущем развитии. Почти все философские работы Юр-кевича содержат ссылки на соч. К., анализ и комментирование различных разд. его философского учения. Оставаясь в целом платоником, он пришел к своеобразному синтезу философских учений Платона и К. Результатом влияния философских идей Юркевича стало формирование устойчивого интереса к философии К., что и породило феномен украинской кантианы, объединивший духовно-академическое философствование с университетской