Философия - Кузнецов В Г (онлайн книга без .TXT) 📗
Начнем с вопроса о связи между экономикой и образом жизни социальных субъектов, являющихся носителями экономических отношений. Как мы помним, именно с экономикой Маркс связывал важнейшую, по его мнению, форму социальной дифференциации - выделение классов. Неудивительно, что оппозиция принципу экономического детерминизма Маркса часто проявляется как критика теории социальных классов, в которой их существование в истории или вовсе отрицается, или признается лишь в отношении индустриальных доинформационных форм капитализма.
Мы уже высказывали свое несогласие с подобной точкой зрения. Конечно, формы классовой организации общества и способы взаи
411
модействия классов ныне существенно изменились, что связано с изменением характера детерминационных импульсов, идущих от производственно-экономических отношений собственности к социальному (в узком смысле слова) укладу общественной жизни. Существенно изменилась сама "география" классов вследствие сложнейших процессов структурной "диффузии" производственно-экономических отношений. Ныне собственность на средства производства становится основанием классовой дифференциации в тех сферах общественного производства, которые ранее были свободны от институционального влияния "производственных отношений". Эти процессы приводят к тому, что классовые структуры современного общества выходят за рамки материального производства (роль которого в совокупной жизнедеятельности людей окончательно обособляется от роли экономики как системы распределительных отношений, существующей не только в сфере производства вещей).
Нарушается и существовавшая некогда однозначная зависимость между экономическими отношениями собственности и отношениями, которые складываются в сфере производства непосредственной человеческой жизни. Во времена, когда писался "Капитал", всякий непредубежденный человек видел несомненную зависимость между наличием у людей собственности на разнообразные средства производства - землю, станки и даже дома, сдаваемые внаем, - и образом их повседневной жизни, способом самовоспроизводства человека. Никого не удивлял тот факт, что в отличие от хозяев, имевших благоустроенные особняки, фабричные рабочие ютились в общежитиях казарменного типа, в условиях стесненности и антисанитарии. На стол в хозяйском особняке подавались блюда, неизвестные рабочим. Естественен был разрыв в уровне образования, медицинского обслуживания, характере отдыха и развлечений и т.д. и т.п. Все различия такого типа проистекали из различия в уровне доходов, а сам этот уровень напрямую зависел от статуса субъекта в производственно-экономических отношениях собственности, владения или невладения разнообразными средствами производства.
С тех пор ситуация существенно изменилась. Отсутствие собственности на средства производства уже не означает автоматически бедности, низкого качества жизни, угнетенного положения - того, что влекло за собой классовую ненависть к работодателям - организаторам производства, стремление свергнуть их революционным путем и пр. Ныне происходит "конвергенция" классовых различий, сглаживание противоположностей.
Этому способствует логика развития рыночной экономики, которая объективно снижает степень "классового эгоизма": в обществе массового потребления условием экономического успеха предпринимателей становится наличие стабильного платежеспособного спроса у самых широких слоев населения. Кроме того, технологическое усложнение производства ведет к объективному росту ры
412
ночной стоимости рабочей силы, особенно в "нематериальных" сферах производственной деятельности, требующих высокой, порой уникальной, квалификации. Важную роль в предотвращении разрушительных антагонизмов начинает играть государство путем регуляции доходов, введения фактически "социалистических" форм распределения при вполне капиталистическом способе производства. В результате в современных "постиндустриальных" странах появилась достаточно многочисленная группа работников наемного труда, которая получает доходы, сопоставимые с доходами "нормального" капиталиста (менеджеры больших компаний, знаменитые спортсмены, артисты, врачи и др.).
Очевидно, что в этих условиях владение или невладение средствами производства во многом становится вопросом сознательного выбора человека, его склонностей, желания или нежелания брать на себя вместе с собственностью на средства производства функции его организатора со всеми вытекающими отсюда обязанностями и опасностями (недаром язвенную болезнь называют в США "болезнью предпринимателей").
Итак, мы видим, что современная история, нарушив однозначную связь между собственностью на средства производства и благосостоянием людей, их имущественным статусом, существенно корректирует Марксову идею зависимости между "базисом" общества и социальным укладом общественной жизни. Мы не можем более напрямую выводить образ жизни людей, способ их самовоспроизводства из положения в системе производственно-экономических отношений.
Изменилась и зависимость между экономическим и политическим укладами общественной жизни. Статус субъекта в системе отношений властвования, его возможности влиять на политические решения более не зависят напрямую от его производственно-экономического статуса и имущественного положения.
Кроме того, выяснилось, что понимание власти как производной функции собственности мешает осмыслить некоторые исторические реалии, например генезис, функционирование и развитие "политарных" обществ, в которых источником сословно-классового расслоения изначально явилось не разделение собственности, а разделение власти. Именно дифференциация власти, возникшая в процессе общественного разделения труда, различие той роли, которую играли в общественной жизни рядовые общинники и разросшийся штат "управленцев", привели впоследствии к непропорциональному распределению некогда общественной собственности. Привилегии власть имущих, которые вначале ограничивались своекорыстным использованием общественного достояния, перераспределением в свою пользу совместно создаваемых продуктов труда, постепенно переросли в частное владение его средствами, прежде всего землей, ранее принадлежавшей общине.
413
Конечно, не следует забывать, что само разделение общественного труда, создавшее институт профессиональной, "публичной" власти, во многом стимулировалось экономическими потребностями общества, стремлением к наиболее рациональной организации общественной жизни с целью максимального увеличения количества производимых благ. Но это не значит, что мы должны абсолютизировать роль экономики, забывать и тем более отрицать существование таких обществ, в которых "власть" предшествовала "богатству", а не "богатство" "власти", в которых правящие "приватизировали" общее имущество, а не разбогатевшие - некогда общую, принадлежавшую всем власть. Именно такая модель, как известно, реализовалась в советском обществе, в котором, как правило, доступ к власти (партийной и государственной) открывал путь к неправедному богатству, а не наоборот.
Наконец, весьма серьезной ошибкой является абсолютизация связи между экономическим и духовным укладами общественной жизни, убеждение в том, что способ мышления и чувствования людей непосредственно и однозначно выводится из присущего им производственно-экономического статуса.
Именно эта идея вызывает наиболее острую критику марксизма со стороны многих авторитетных теоретиков. Так, известный английский историк и философ истории Арнольд Тойнби, опровергая идею примата экономики над духовностью, полагал, что она не просто ошибочна научно, но и "отвратительна с позиций нравственного чувства". Знаменитый немецкий социолог Макс Вебер, доказывая детерминированность экономического духовным, стремился дать Марксу бой на "его собственной территории" - показать то огромное влияние, которое оказала на процесс становления капитализма этика протестантизма с присущим ему культом труда и экономической рациональности [40].
