Соглядатай - Роб-Грийе Ален (бесплатные книги онлайн без регистрации txt) 📗
Подойдя к хозяину кафе, чтобы поближе показать ему одну из серий часов (по сто пятьдесят крон, мужские, с защитной сеточкой на стекле), Матиас увидел, что взгляд того устремлен уже не на картонки с часами, а в сторону столика, на который официантка подавала вино. Она стояла, наклонив голову, согнув шею и плечи, чтобы лучше видеть, насколько наполнились стаканы. Ее черное платье имело круглый вырез на спине. Поднятые на затылке волосы обнажали шею.
Поскольку никто не обращал на него внимания, Матиас положил картонку обратно в чемодан. Моряк с красным лицом со своей стороны поднял на него глаза и быстро заговорщически подмигнул. Одновременно он хлопнул по руке своего соседа:
– А ты, малыш Луи, не хочешь купить часы? А? – (Подмигивает.) – Сделать подарок своей Жаклин?
Вместо ответа молодой человек дважды сухо просвистел сквозь зубы. Девушка, изогнув спину, резко выпрямилась. На мгновение Матиас увидел темный отсвет ее зрачков и радужных оболочек глаз. Повернувшись, словно марионетка, на каблуках, она отнесла бутылку на место, под прилавок, и к ней сразу же вернулись ее прежняя медлительность и хрупкость, как у куклы с шарнирными суставами, что поначалу Матиас – вероятно, несправедливо – приписал ее неловкости.
Он сам подошел к хозяину кафе и стал показывать ему дамскую серию «Фантазия»:
– А это для мадам Робен; эти точно должны ей понравиться! Первые с краю – двести семьдесят пять крон. А вот эти, в старинном корпусе, – триста сорок девять. Да такие часы у любого часовщика будут стоить все пятьсот! А браслет я лично от себя подарю вам совершенно бесплатно! Взгляните-ка, просто игрушка!
Зря он так расточался. Наигранная веселость, едва вспыхнув, угасла сама собой. Обстановка была слишком неподходящей. В таких условиях продолжать не имело смысла. Никто его не слушал.
Однако в то же время никто явным образом его и не прогонял. Возможно, они рассчитывают, что он так и будет говорить с ними до самого вечера, а они время от времени станут бросать рассеянный взгляд на его часы и иногда кидать в ответ два-три слова, чтобы не дать ему уйти. Уж лучше это сделать сейчас: церемония отказа была в целом не так уж обязательна.
– Если вы так желаете, – сказал наконец хозяин, – вам стоит только подняться наверх. Она ничего не купит, но это ее развлечет.
Думая, что муж пойдет вместе с ним, Матиас уже начал искать предлог, чтобы увильнуть, но не нашел: хозяин объяснил ему, как найти его супругу, которая – по его словам – занимается уборкой или варит на кухне еду, отчего идея о том, что ей нужно еще какое-то развлечение, выглядела несколько странно. Как бы то ни было, Матиас решил согласиться сделать эту последнюю попытку, надеясь, что, избавившись от присутствия великана с каменным лицом, он вернет себе способность к убеждению. До сих пор у него складывалось впечатление, будто он говорит в пустоту – весьма враждебную пустоту, постепенно поглощавшую его слова.
Он застегнул чемоданчик и прошел в глубину зала. Вместо того чтобы пустить его через дверь, находящуюся за стойкой бара, ему указали другой вход, который был в углу, где стоял китайский бильярд.
Закрыв за собой дверь, Матиас оказался в довольно грязной прихожей, свет в которую слабо проникал через небольшую застекленную дверцу, выходившую во внутренний двор – глубокий и темный. Стены вокруг него, когда-то выкрашенные в однообразный охристо-желтый цвет, теперь были грязными, облупившимися, обшарпанными, кое-где потрескавшимися. Деревянный пол и ступени, хотя заметно истертые подошвами и частым мытьем, были черны от въевшейся пыли. По углам громоздились всякие вещи: ящики с пустыми бутылками, большие коробки из гофрированного картона, бак для кипячения белья, выброшенные обломки старой мебели. По всей видимости, они были расставлены в каком-то определенном порядке, а не накапливались там постепенно, по мере того как их выбрасывали. Однако в целом это выглядело не так безобразно, чтобы вызывать отвращение; на самом деле все здесь казалось весьма заурядным: просто полы были не натерты (что, впрочем, не является чем-то из ряда вон выходящим) да стены требовали покраски. А та полнейшая тишина, которая здесь царила, была гораздо менее удручающей – и более оправданной, – нежели напряженное безмолвие, которое то и дело заполняло собой зал кафе.
Направо сворачивал узкий коридор, который вел, вероятно, в подсобные и жилые помещения и далее – на улицу. Кроме того, там были целых две, к тому же ужасно тесные, лестницы, что являлось совершенно непонятным излишеством, поскольку обе находились в одном и том же крыле здания, а не в разных.
Матиас должен был подняться по первой лестнице, которую он увидит перед собой при выходе из зала; обе они в некоторой степени могли удовлетворять такому определению, однако в полной мере ему не соответствовали ни та, ни другая. Постояв в нерешительности несколько секунд, он наконец выбрал дальнюю, потому что другая явно находилась немного в стороне. Он поднялся наверх. Там, как и было обещано, он предстал перед двумя дверями, у одной из которых не оказалось ручки.
Вторая же была не заперта, а только слегка прикрыта. Матиас осторожно постучал, чувствуя, что ее створка вот-вот готова повернуться на петлях, и боясь, что дверь откроется сама.
Он подождал. На площадке было слишком темно, чтобы различить, какой узор изображен на двери: древесные прожилки или пара очков, глаза, кольца или витки веревочки, свернутой в форме восьмерки.
Матиас снова постучал своим широким перстнем. Как он и опасался, дверь раскрылась сама собой. Тут он понял, что за ней находится всего лишь прихожая. Не зная уже, где постучать, подождав еще немного, он вошел внутрь. На сей раз перед ним оказались три двери.
Средняя была распахнута настежь. В открывшейся его взгляду комнате располагалась вовсе не кухня, как обещал хозяин, а просторная спальня, которая поразительно напомнила Матиасу нечто такое, истоков чего он впоследствии так и не сумел установить. В центре комната была пуста, и в глаза сразу бросалась покрывавшая пол черно-белая плитка: белые восьмиугольники размером с тарелку соединялись краями по четыре, так что между ними еще оставалось место для такого же количества маленьких черных квадратов. Матиас вспомнил, что на острове было издавна заведено в самых лучших комнатах дома покрывать полы плиткой, а не досками – правда, обычно это касалось столовой или гостиной, а не спальни. Однако в назначении этой комнаты никак нельзя было усомниться: один из углов занимала просторная низкая кровать, стоявшая вдоль стены противоположной двери. У перпендикулярной стены справа в изголовье кровати на ночном столике стояла лампа. Дальше вдоль стены находились закрытая дверь, затем трельяж, а над ним – овальное зеркало. Обстановка в этом углу дополнялась прикроватным ковриком из натуральной овчины. Чтобы заглянуть вдоль правой стены подальше, пришлось бы просунуть в дверь голову. Вся левая часть также оставалась невидимой из-за полуоткрытой створки двери, ведущей из прихожей, где стоял Матиас.
Плитка на полу была безупречно чистой. Ни единое сомнительное пятнышко не омрачало эти белые, матовые, гладкие и как будто бы совсем новенькие плитки. Все имело опрятный и (несмотря на некоторую странность) почти кокетливый вид, который контрастировал с тем, как выглядели лестница и коридор.
Плиточный пол в этой комнате вряд ли мог послужить единственной причиной некоторой ее анормальности; в его расцветке не было ничего неожиданного, да и само наличие такого пола в спальне было вполне объяснимо, например: это могло быть следствием перестановки в квартире, в результате чего некоторые комнаты поменяли свое назначение. И кровать, и ночной столик, и прямоугольный коврик, и трельяж с зеркалом были самыми что ни на есть обыкновенными, равно как и обои, усыпанные крохотными разноцветными букетиками на кремовом фоне. Над кроватью висела написанная маслом картина (а может, обычная репродукция, вставленная в раму, как полотно настоящего художника), на которой был изображен точь-в-точь такой же уголок спальни: низкая кровать, ночной столик, овчинный коврик. На нем, лицом к кровати, стоит на коленях маленькая девочка в ночной рубашке и молится, склонив голову и сложив ладони. Вечер. Свет лампы, падая под углом в сорок пять градусов, освещает правое плечо и шею ребенка.
