О достоверности - Витгенштейн Людвиг (бесплатные серии книг .txt) 📗

383. Аргумент “может быть, мне это снится” бессмыслен, потому что в таком случае мне снилось бы и это высказывание, да и то,что эти слова имеют какое-то значение.

384. Каково же по своему типу предложение: “Ничто в мире...”?

385. Оно имеет форму предсказания, но (конечно же) не является предложением, опирающимся на опыт.

386. Человек, подобно Муру, заявляющий, что он знает, что..., — выражает степень своей собственной уверенности в чем-то. И важно, что эта степень максимальна.

387. Меня можно было бы спросить: “Насколько ты уверен, что там дерево, что у тебя в кармане есть деньги, что это твоя нога?” В одном случае можно было бы ответить “не уверен”, в другом — “почти уверен”, в третьем — “я не могу сомневаться”. И эти ответы имели бы смысл и без всяких оснований. Мне незачем, например, говорить: “Я не могу быть уверен, что это — дерево, потому что у меня недостаточно острое зрение”. Я хочу сказать: для Мура имело смысл говорить: “Я знаю ,что это — дерево”, — если он хотел этим сказать нечто вполне определенное. [Я думаю, что мои заметки было бы интересно прочитать философу, тому, кто способен самостоятельно мыслить. Ибо, даже если я попадал в яблочко лишь изредка, он все же узнал бы, что за мишень я постоянно держал под прицелом. — Л. В.]388. Каждый из нас часто употребляет такое предложение, и оно, бесспорно, имеет смысл. Но можно ли сделать из этого и какой-то философский вывод? Разве то, что я знаю: это рука, — доказывает существование внешних вещей в большей мере, чем то, что я не знаю, золото это или медь?

18. 3

389. мур хотел привести пример того, что действительно можно знать предложения о физических предметах. Если бы вышел спор, может ли человек испытывать боль в таком-то месте своего тела, то некто, испытывающий боль именно там, мог бы сказать:

“Уверяю тебя, как раз здесь я и чувствую сейчас боль”. Однако звучало бы странно, если бы мур сказал: “Уверяю тебя, я знаю, что это — дерево”. В этом случае личное переживание нас просто не интересует.”

390. Важно здесь лишь то, что имеет смысл говорить: такое человек знает; и поэтому уверения в том, что он это знает, здесь не в состоянии ничего изменить.

391. Представь себе языковую игру: “Когда я тебя зову, входи в дверь”. Во всех обычных случаях сомнение в том, что дверь действительно существует, будет невозможно.

392. Что мне нужно показать, так это то, что сомнение не является необходимым, даже если оно возможно. Что возможность языковой игры не зависит от того, подвергается ли сомнению все, в чем только можно сомневаться. (Это связано с ролью противоречия в математике.)

393. Предложение “Я знаю, что это — дерево”, будучи сказано вне своей языковой игры, могло бы быть цитатой (например, из учебника по грамматике). — “Ну, а если, произнося это предложение, я его осмысливаю?”Старое недопонимание, касающееся понятия “осмысливать”.

394. “Это относится к тем вещам, в которых я не могу сомневаться”.

395. “Я знаю все это”. И это обнаружится в том, как я действую и говорю о вещах.

396. Может ли участник языковой игры (2) ⁵сказать, что он знает: это строительные камни? — “Нет, но он все же знаетэто”.

397. Но может быть, я заблуждаюсь, а мур всецело прав? Не совершил ли я элементарную ошибку, перепутав то, что полагают, с тем, что знают? Разумеется, я не полагаю, что “Земля уже существовала некоторое время до моего рождения”, но разве я этого не знаю?Разве я не обнаруживаю, что знаю это, поскольку то и дело извлекаю отсюда определенные следствия?

398. Разве я не знаю также, что ни одна лестница этого дома не уходит на шесть этажей вглубь, пусть даже я никогда не думал об этом?

399. Но не показывает ли это выведение следствий только то, что я принимаю эту гипотезу?

19.3

400. Я здесь склонен сражаться с ветряными мельницами, поскольку еще не могу сказать то, что, в сущности, хочу сказать.

401. Я хочу сказать: основаниями для всего оперирования мыслями (языком) служат не только предложения логики, но и те, что имеют форму эмпирических предложений. — Эта констатация не имеет формы “Я знаю...”. “Я знаю...” выражает то, что язнаю, а это не представляет логического интереса.

402. В этом замечании очень плохо уже само выражение “предложения, имеющие форму эмпирических предложений”; подразумеваются утверждения об объектах. Они же служат основаниями иначе, чем гипотезы, которые, окажись они ложными, заменяются другими.

und schreib getrost

"Im Anfang war die Tat” ⁶

403. Мне представляется неверным говорить о человеке, что он нечто знает,в муровском смысле; что поэтому то, что он утверждает, — безусловная истина. Это является истиной лишь постольку, поскольку составляет незыблемую основу его языковых игр.

404. Я хочу сказать: дело обстоит не так, что человек знает истину об определенных вещах с полной уверенностью. Полная же уверенность характеризует лишь его точку зрения.

405. Но тут все-таки обнаруживается характерная ошибка.

406. То, к чему я привлекаю внимание, коренится еще и в различии между случайной констатацией “Я знаю, что это...” в повседневном житейском употреблении и этим же высказыванием, когда его делает философ.

407. Ведь когда мур говорит: "Я знаю, что это... является”, — мне так и хочется ему возразить: “Вовсе ты ничего не знаешь!” Однако я не сказал бы это тому, кто говорит так без философского подтекста. Значит, я чувствую (правильно ли?), что эти двое хотят сказать разное.

408. Ибо если человек говорит, что он знаетнечто и что это присуще его философии, — то она ложна, если он ошибся в этом высказывании.

409. Что я, собственно, высказываю, говоря “Я знаю: это нога”? Разве дело не в том, что я уверен в следствиях, что, если бы другой усомнился, я мог бы ему сказать “Ты же видишь, я ведь тебе это сказал”? Разве мое знание чего-нибудь стоило бы, если бы оно не служило руководством к действиям? А можетли оно не быть таковым?

20.3

410. Наше знание образует большую систему. И только в этой системе единичное имеет ту значимость, которую мы ему приписываем.

411. Когда я говорю "Мы предполагаем,что Земля существует уже много лет” (или нечто подобное), звучит, конечно, странно, что такое мы должны предполагать.Но это присуще основанию всей системы наших языковых игр. Предполагание, можно сказать, образует основу действия, а тем самым, понятно, и мышления.

412. Человек, не способный представить себе случай, когда можно было бы сказать “Я знаю, что это моя рука” (а такие случаи в самом деле редки), мог бы заявить, что эти слова - бессмыслица. Правда, он мог бы также сказать: “Разумеется, я знаю это, как мне этого не знать?” - но тогда он, пожалуй, понял бы предложение “Это моя рука” как объяснениеслов "моя рука”.

413. Так, представь себе, что ты водишь рукой слепого и, проведя ею по своей руке, говоришь: “Это моя рука”; при этом его вопрос к тебе: “Ты в этом уверен?” или же “Ты это знаешь?” — имел бы смысл только при совершенно особых обстоятельствах.

414. Но с другой стороны: откуда я знаю,что это моя рука? Да и знаю ли я даже в этом случае точно, что значит сказать: это моя рука? Говоря: “Откуда я это знаю?” — я не имею в виду, что у меня есть на этот счет хотя бы малейшие сомнения.Здесь основа всего моего действия. Но мне кажется, что выражать ее словами “Я знаю...” неверно.

415. Не является ли совершенно ошибочным употребление слова “знание” как самого почитаемого философского слова? Почему же такой интерес вызывает именно слово “знать”, а не выражение “быть уверенным”? Может быть, в силу того, что оно слишком субъективно. Но разве слово “знать” не столь жесубъективно? Не вводит ли нас в заблуждение просто такая его грамматическая особенность: из “я знаю, что р” следует “р”? “Я считаю, что знаю это” должно бы выражать ничуть не меньшую степень уверенности. — Да, но выразить-то хотят не субъективную уверенность, пусть даже наибольшую, а то, что определенные предложения, по-видимому, лежат в основе всех вопросов и всякого мышления.