Машина и Винтики - Геллер Михаил (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Разве это не чудо?
И. Сталин
Таинственный, иррациональный характер происходившего не ускользнул от руководителей Октябрьского переворота, в первую очередь от Ленина. Революция была чудом, – не скрывал Ленин. Выступая на последнем в своей жизни съезде партии (1922), Ленин находит только мистическое объяснение неожиданному для него характеру государства, которое он строил четыре года: "Вырывается машина из рук: как будто бы сидит человек, который ею правит, а машина едет не туда, куда ее направляют, а туда, куда направляет кто-то…"3 Таинственная рука повела советскую государственную машину не туда, куда должен был ее вести Ленин по научным законам, которые, как он верил, раскрыты ему до конца.
Чудо революции, чудо послереволюционного развития… Джордж Орвелл, подчеркивая превосходство романа Замятина Мы над романом Хаксли Новый прекрасный мир, отмечает в первую очередь "интуитивное понимание /русским писателем/ иррациональной стороны тоталитаризма".4 В другом месте Орвелл говорит о могущественнейшем воздействии на умы "мистики революции". Надежда Мандельштам подтверждает наблюдение автора 1984: "Слово "революция" обладало такой грандиозной силой, что в сущности непонятно, зачем властителям понадобились еще тюрьмы и казни".6
Мистическая цель – достижение Рая, повторение в гигантском масштабе эксперимента д-ра Франкенштейна и создание "по законам науки" Нового человека, превосходящего по всем статьям гомо сапиенс, созданного кустарным путем Богом – превратила "марксизм-ленинизм" в учение иррациональное, мистическое.
Цель, помещенная в будущее, непоколебимая убежденность в ее достижении (популярнейший лозунг "Коммунизм неизбежен!"), превращают чудо, перефразируя выражение Энгельса, в осознанную необходимость. Обещание чуда и ожидание чуда, необходимость чуда, становятся оборотной) стороной "научности" марксизма-ленинизма. Власть над материальными благами, власть над временем позволяют утверждать, что можно не только точно предсказать будущее, но и определить скорость прибытия к цели.
История советской системы становится историей обещания и ожидания чуда. Теория Ленина о слабом звене, которое позволяет разорвать цепь, превращается в учение об универсальном волшебном ключе, который открывает дверь в будущее. Октябрьский переворот был первым случаем использования "ключа": революция в России должна была зажечь мировой пожар. Дверь приоткрылась лишь частично. Но это не смутило чародеев.
Открытие Лениным прямой связи между движением к коммунизму и цифрой (100 тысяч тракторов и мужик за коммунизм) дает чуду "научную" базу. Реальность чуда подтверждается цифрой. С начала 30-х годов она будет выражаться в процентах и приобретет магическую власть. Герой Александра Галича – идеальный советский рабочий, убеждая западно-германских туристов в преимуществах социалистического мира, легко доказывает: "И по процентам, как раз, отстаете вы от нас лет на сто!"7
Идеология чуда строилась на двух элементах: спешке и гигантизме. Сталин открывает эру первых пятилеток лозунгом: темпы решают все! Гонку с капиталистическим миром под девизом "догнать и перегнать", вождь объявляет вопросом жизни и смерти: "Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет!"8 Сталин выбирает точное слово "пробежать" и дает ясное указание: 50-100 лет за 10 лет. Спешка одурманивает, не позволяет оглянуться, разобраться в происходящем, оценить средства и цели. Темпы – оправдывают все, становясь мощным психологическим средством принуждения, лишая одновременно воли к сопротивлению надеждой на близкое достижение Цели и передышку. Гигантизм – второй элемент идеологии чуда. Все работы, которые осуществляются в СССР, носят только колоссальные размеры. Во всяком случае так изображает пропаганда. В начале 30-х годов стали сооружаться совхозы-гиганты, получившие во владение десятки тысяч гектаров для производства невиданного количества зерна, мяса и других продуктов. Начинают сооружаться самые большие в мире гидроэлектростанции. Высаживаются лесные полосы, которые должны изменить климат страны. Строятся железные дороги, соединяющие континенты. Газопроводы, пересекающие Азию и Европу. Гигантские размеры работ изображаются, как чудо, возможное только в условиях социализма. Ироническое наблюдение – советские транзисторы самые большие в мире – хорошо выражает идеологическую потребность в гигантомании.
На протяжении семи десятилетий не прекращаются поиски универсального ключа: после мировой революции, тракторизации, электрификации, планификации, были "освоение целинных земель", превратившее миллионы гектаров земли в полупустыню и пустыню, посевы кукурузы на всей территории СССР, "химизация" и т. д. И каждый очередной волшебный ключ обещает решение всех вопросов. В сталинской магической формуле – "темпы решают все", меняется только первое слово: техника решает все, лесные полосы решают все, целина решает все, химия решает все, продовольственная программа (последний ключ Брежнева) решает все. Ю. Андропов начал новую эру старым лозунгом: дисциплина решает все.
Жажда чуда воспитывается во всех странах социалистического лагеря. Всюду ведутся поиски волшебного ключа, всюду магия цифр используется для одурманивания человека. "100 млн. тонн стали", которые потребовал Мао Цзе-дун, должны были "большим прыжком" перенести Китай в будущее; 100 млн. тонн сахара, которые во время "большой зафры" должны были произвести кубинцы в 1976 г., "вторая Польша", которую сооружал на западные кредиты Герек в 70-е годы – должны были открыть двери в рай.
Советский писатель В. Каверин говорит о том, что "ожидание чуда" получило "билет дальнего следования" в конце 20-х годов. В литературе ожидали чудесного появления -"шекспиров", которые не могли не появиться в советской литературе. Ожидание чуда, продолжает писатель, было перенесено "в лингвистику, в медицину, в физиологию. Т. Лысенко позаботился о том, чтобы в биологии оно получило поистине фантастическое развитие".9
Надежда на чудо, необходимость в нем открывали широчайшую возможность для проходимцев и шарлатанов, знавших магические "слова" из идеологического словаря, Всемирную известность приобрела деятельность Т. Лысенко. Биолог Раиса Берг сравнивает деятельность Академии сельскохозяйственных наук, которой руководил Лысенко, с трудами академиков Лапуты, описанных Свифтом. Ученые в Лапуте вырабатывали новые способы повышения урожая. Они ставили своей целью заставить все растения плодоносить в назначенное им время и давать урожай в сто раз превышающий нынешний. Такие же цели ставили академики, работавшие под управлением Лысенко. Ни в Лапуте, ни в Москве результатов не было. Но академики там и тут настаивали на осуществимости проектов. Неудачи они объясняли происками врагов. Последователи Лысенко знали совершенно точно, что генетики, не верившие в чудеса, "блокируются с международной реакционной силой буржуазных апологетов", что те, кто утверждает "неизменность генов", утверждает одновременно "неизбежность капиталистической системы".10
Привлекательность "учения Лысенко" для советских руководителей заключалась не столько в том, что он обещал вырастить сто колосьев там, где с трудом вырастал один, и таким образом подтвердить успех колхозного строительства. Деятельность Лысенко демонстрировала (должна была демонстрировать), что изменения внешней среды приводят к внутренним изменениям организма, которые передаются по наследству. Лысенко давал (обещал дать) главный волшебный ключ, – открывавший возможности переделки человека, создания Нового человека. Один из подручных Лысенко, выступая на знаменитой сессии Всесоюзной сельскохозяйственной академии в августе 1948 г., предлагал использовать этот "ключ" по отношению к врагам, сомневавшимся в справедливости "единственно правильной теории Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина": "Пока мы не усилим наши "внешние воздействия" на умы наших противников и не создадим для них "соответствующие условия среды", нам их, конечно, не переделать".11 Наукоподобные выражения "внешние воздействия", "соответствующие условия среды" означали в данном случае требование ареста и заключения в лагерь биологов-генетиков.
