Между двух стульев - Клюев Евгений Васильевич (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Бон Жуан отметил, что Вы способны только констатировать и начисто лишены возможности предполагать что бы то ни было. У Вас совершенно отсутствует творческая интуиция и представление о возможных мирах. Вы имеете какие-то сведения исключительно о том, что есть, и не видите дальше собственного носа.
В беседе со мной Вы обнаружили не менее замечательные качества. Вы совершенно не цените уникальности, – в частности, моей, – видите все лишь таким, каково оно на самом деле, плюете на воображение – особенно народное! – и демонстрируете полное отсутствие фантазии.
Белое Безмозглое охарактеризовало Вас как человека, абсолютно не понимающего асимметричного дуализма языкового знака: Вы придаете слишком большое значение словам, но при этом вовсе не видите сущности предмета.
Гном Небесный сказал, что Вы по любому поводу требуете объяснений и не можете самостоятельно развить ни одной мысли, боясь этого.
Судя по отзывам Пластилина Мира, Вы цепляетесь за видимость, ничего не хотите знать о многообразии форм проявления жизни, презираете маскарад, не понимаете творческой силы противоречия и требуете, чтобы каждый отвечал за свои слова.
Со слов Гуллипута, Вам больше всего на свете дороги Ваши предубеждения – Вы чуть ли не рыдаете, когда лишаетесь их. Если Вы не понимаете чего-то, Вы объявляете это несуществующим. Вы состоите из одних стереотипов – в частности, в Вас силен стереотип восприятия пространства как исключительно трехмерного.
Дитя-без-Глаза (оно же – Старик-без-Глаза) отметило в Вас и стереотип восприятия времени: Вы имеете наглость судить о времени других на основании Ваших представлений о своем времени. Кроме того, Вы очень высоко цените собственную жизнь и готовы пожертвовать чьей угодно ради сохранения своей. Вы не любите умирать, в то время как совершенно очевидно, что чем чаще человек умирает, тем интенсивнее он развивается и тем быстрее движется вперед. Отказ от прошлой жизни всегда продуктивен.
Что касается Всадника-с-Двумя-Головами, то, один раз взглянув на Вас, он только плюнул и махнул рукой.
Но самое выдающееся – то, что отмечают все! – это Ваша умопомрачительная серьезность: именно благодаря ей Вы до сих пор не поняли, где Вы находитесь, хотя на Вашем месте это уже давно понял бы любой. Это и Ежу понятно. Эй, Еж! – Из кустов, поломанных стихиями, немедленно вышел легендарный Еж. – Тебе понятно? – спросил Ой ли-Лукой ли. Еж кивнул и исчез в кустах. – Вот видишь! – с укоризной произнес Ой ли-Лукой ли и закончил: – Я думаю, что привел убийственно сильные аргументы в пользу твоей, герой, отваги и особенно глупости и убедил тебя, герой, в том, что именно ты, герой, должен поцеловать Спящую Уродину и вписать одну из самых ярких страниц в нашу историю…
Что тут началось! Аплодисменты не смолкали часов шесть-семь, и это, естественно, притупило у Петропавла остроту восприятия речи Ой ли-Лукой ли, а также негодование по ее поводу. Когда аплодисменты стихли, Петропавлу было уже нечего сказать: запал пропал. Единственное, на что его хватило, – это выяснить частности:
– По-Вашему, поцеловать Спящую Уродину – награда или наказание?
– Награда! – мажорно грянул хор.
– А зачем нужно, чтобы она просыпалась? – ободрился он.
Все стройно пожали плечами.
– Но, проснувшись, она может и… ну, беспорядков наделать!
В ответ согласно закивали головами.
– Для чего же тогда ее будить? – это был главный вопрос Петропавла.
Стройный хор голосов с готовностью ответил:
– Есть такое слово – «надо»!
– А как, – осторожно поинтересовался Петропавел, – мыслятся мои действия дальше… после того, как я, допустим, ее поцелую?
Общество пришло в замешательство.
– Дальше?.. – взял на себя инициативу Гном Небесный. – Что же дальше… поцелуете, разбудите – и все, насчет остального ничего не известно.
– Да как же, – бросился Петропавел в атаку, – можно предлагать совершить действие, последствия которого неизвестны? А если эта Уродина, проснувшись, нас всех тут пережрет!..
– Пусть попробует! Я сам ее зарежу и сожру, – охотно пообещало Дитя-без-Глаза, а Белое Безмозглое печально констатировало: – Ну, пережрет – так пережрет. Будем дальше жить – пережранными.
Петропавел собрался с духом и сделал заявление:
– Никакой Спящей Уродины я целовать не стану.
Общество посовещалось. Вперед выступил Ой ли-Лукой ли:
– Или целуй и буди Спящую Уродину, или катись отсюда!
– Я выбираю второе! – обрадовался Петропавел.
– Тебе никто не предлагал выбирать. – Ой ли-Лукой ли хмыкнул. – Второе предложение сделано для того, чтобы деликатнее сформулировать первое. Мы же все-таки не хамы и понимаем, что минимальное число возможностей – две, а не одна.
– Так Вы издеваетесь! – понял Петропавел.
– Да ничуть! – хором ответили ему, а Гном небесный продолжил за всех: – Дело в том, что первое предложение не существует без второго, равно как и второе – без первого.
– Значит, предложение здесь одно, а не два?
– Думай как знаешь, а Спящую Уродину целовать все равно придется. Иначе нельзя.
Обреченность в голосе Гнома Небесного насторожила Петропавла.
– Почему же придется? – спросил он с некоторым испугом.
– Потому что иначе тебе суждено навеки остаться тут, – и Гном Небесный тяжело вздохнул.
– Вы убьете меня… насмерть? – с ужасом спросил Петропавел.
Гном Небесный слабо улыбнулся:
– Ты неисправим! У нас никого не убивают насмерть. А кроме того, тебе ведь уже сказали, твоя паршивая жизнь никому тут особенно не нужна: и своя-то никому не дорога!.. Просто Спящая Уродина загораживает тебе путь домой: вот и необходимо, чтобы она пробудилась и освободила дорогу.
– Но я не проходил мимо Спящей Уродины по пути сюда! – в голосе Петропавла оставалась маленькая надежда.
– Путь сюда – это у нас не то же самое, что путь обратно: тут вообще не бывает путей обратно.
Петропавел стиснул зубы от невозможности жить и мыслить по-старому. И, сдавая позиции, он уже по-другому, жалобно и тихо, спросил:
– А большая она – эта Уродина?
– Не то слово! – отвечал ему хор. – Она немыслимой величины, неописуемой! Ее и вообще-то видно только с расстояния километров в… несколько, а по мере приближения взгляд уже не охватывает ее целиком.
– И что же, – ужаснулся Петропавел, – ее в какое-то определенное место целовать надо? В… уста? – с трудом произнес он.
– Да нет, – пощадили его, – целовать все равно куда: куда придется – туда и целуй. Даже если с этих нескольких километров ты выберешь себе точку, к которой будешь двигаться, то в пути ты эту точку потеряешь: на ней не удастся постоянно удерживать внимание. Если ты, конечно, не маньяк… Так что – целуй как получится.
– Ну, разве что… – частично согласился Петропавел. – Может, только чмокнуть с размаху – и дело с концом… Где она лежит, эта ваша Спящая Уродина? Где-нибудь поблизости?
– О, путь к ней долог и труден! – отозвался теперь уже один Гном Небесный. – Этот путь хорошо знает только Слономоська. Но и к Слономоське путь долог и труден.
– А кто такая Слономоська? – захотел узнать Петропавел.
– Не кто такая, а кто такой, потому что Слономоська – это мужчина. Он представляет собой помесь Слона и Моськи, если тебе это что-нибудь говорит. – Гном Небесный вздохнул. – В пути к нему можно и погибнуть – одна Дама-с-Каменьями чего стоит!
– Редкий характер! – вмешался Бон Жуан. – Огонь!..
Петропавел заскучал.
– И что же, мне одному придется идти? – с тоской спросил он.
– А чего тут идти? – Пластилин Мира – младенец с честным лицом был в своем амплуа. – Пять минут – и ты на месте!
Петропавел демонстративно отвернулся от него обратился к Гному:
– Значит, иначе никак?
Тот развел руками.
– Ну, ладно. – Петропавел решил проявить стойкость духа и беспечно спросил: – В какую мне сторону идти?
– Да в любую, – беспечно же ответили ему.
– Тогда – привет! – и он двинулся куда попало.
