Избранное: Социология музыки - Адорно Теодор В. (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
17 Ibidem.
18 Ibidem.
19 Adorno Th.W. Quasi una fantasia. S. 43.
20 Adorno Th.W. Quasi una fantasia. S. 43.
21 Mary. К. Grundrisse der Kritik der politischen Okonomie. H., 1939. S. 212.
22 Пажитнов Л. "Капитал". Проблемы эстетики в "Капитале"//Философская энциклопедия. Т. II. M., 1962. С. 439 (курсив наш. – А.М.).
23 Adorno Th. W. Einleitung in die Musiksoziologie. S. 211.
24 Все феноменологи эмфатически спрашивают: "Что такое произведение искус -ства?"Их неустанное вопрошание устремлено к бытию произведения искусства. Таков смысл широко известной на Западе работы Мартина Хайдеггера "Исток художественного творения".
С точки зрения феноменологии, как представляет ее Р.Ингарден, можно говорить о "некотором реальном предмете, задуманном творцом как произведение искусства" (Ингарден Р. Исследования по эстетике. M., 1962. С. 149). Далее: "В каждом эстетическом переживании, в котором вообще дело дошло до сформирования эстетического предмета, существует момент убеждения относительно бытия (или небытия), но это бытие нельзя отождествлять с реальным бытием в мире… Эстетическое перживание… вместе с тем является переживанием, имеющим характер открытия, а именно выявляющим своеобразные качественные ансамбли" (Там же. С. 152). "Мы видим: есть что-то такое". Ингарден говорит об "открытии в некоторой конкретности реализованного возможного качественного ансамбля" (Там же. С. 153).
25 Речь, конечно, нигде не идет о материальном выражении произведения искусства, т.е. о тех способах, которыми оно записывается. Предметность значит особого рода вещность, субстанциальность, в противоположность простой процессуальности.
26 Никакое выражение нельзя считать метафорой до тех пор, пока теория рассматривается не только в своих эксплицитно постулируемых моментах, но в целом. Выяснение неопознанного самой теорией не менее важно, чем упорядочение очевидной системы или бессистемности.
27 Этот момент предварительного знания в восприятии всего искусства последних веков играет значительнейшую роль. Установка определяет, как понимать. Искусство выделило из себя целый ряд категорий, без предварительного знания которых невозможно его вполне понять. Об этом – ниже.
28 Adorno Th.W. Einleitung in die Musiksoziologie. S. 97-98.
29 Ibid. S. 136 (курсив наш – А.М.).
30 Adorno Th.W. Einleitung in die Musiksoziologie. S. 39.
31 Adorno Th. W. Quasi una fantasia.
32 Уместно привести здесь слова выдающегося пианиста Эдвина Фишера (1886-1960), как и все его поколение, удивительно чувствовавшего музыкальный процесс именно как рост: "Произведение хорошо тогда, когда оно выросло, как растет дерево, так что хотя и есть много деревьев со своими ветвями, листьями, цветами и плодами, но каждое следует своему собственному закону, например, все вишневые деревья – основному ритму вишни, да и каждое индивидуальное дерево являет образ своего собственного варианта со своей личной, во всем прослеженной характеристикой; вот если произведение выросло так, тогда хорошо. Первая задача интерпретации – почувствовать эту глубокую логику, в главном последовать за нею".
Очевидно, что содержащих этот образ высказываний – безмерное множество.
33 Adorno Th. W. Der getreue Korrepetitor.
34 Ibidem.
35 Ibidem.
36 Ibidem. См. описание конкретного момента в камерном концерте Берга, где он, по словам Адорно, "буквально объединял понятия перехода и сдвига", т.е. непосредственного слияния и резкого перелома: "Начало бурной каденции после замирающего в тишине adagio – это единственный резкий контраст во всем произведении. Но безмерная забота Берга о прочном опосредовании остановилась все же и перед этим контрастом, и он тоже был охвачен вагнеровским "искусством перехода". Задача тут состояла в том, чтобы, с одной стороны, резко противопоставить предельное fortissimo и предельное pianissimo, а с другой – постепенно перевести эти динамические уровни один в другой. Берг изобретательно осуществил невозможное. В конце adagio незаметно замирает звучание духовых и скрипки, но еще прежде, чем им замереть, так же незаметно уже вступило фортепиано, его звучание усиливается и доходит до mezzo-forte, так что взрыв каденции остается в пределах этого роста звучности, в рамках непрерывности. Но этот рост происходит как бы за кулисами: рояль, который во второй части не использовался как сольный инструмент, едва ли обращает на себя внимание, – даже тогда, когда звучит громче, когда самые низкие его звуки подобны шуму и шороху, все же на переднем плане сознания остается мелодия, самое главное, что происходит здесь в музыке, – голоса флейты пикколо и скрипки. И так фактически, на самом деле, достигается и полное замирание звучности с внезапным контрастом fortissimo – и наоборот: это последнее уже подготовлено для неосознанного восприятия".
37 Характерный пример – разрыв музыкальной ткани в середине Первой камерной симфонии Шёнберга: эпизод, который Адорно подробно разбирает (см.: Adorno Th. W. Der getreue Korrepetitor). Уровень развития формы здесь приводит к парадоксу: последовательность роста, чтобы не обратиться в некую иллюзию, в видимость осмысленного, должна быть перебита; именно это и спасает в конечном итоге самое последовательность.
38 Adorno Th. W. Der getreue Korrepetitor.
39 Как замечает Адорно о сонатном аллегро и родственных ему классических формах, "они наличествовали, прошли процесс отбора и были технически отлажены". Они были "отшлифованы" в течение долгой своей предистории. Благодаря этому они "порождали уверенность в обращении с ними как с давно привычным материалом и одновременно давали простор для спонтанных музыкальных импульсов" {Adorno Th.W. Einleitung in die Musiksoziologie. S. 104). 40 Независимо от того, есть ли это целое единый и неделимый смысл предмета или "целостность процесса".
41 "Сонатная форма, – пишет Адорно, – оказывалась наиболее пригодной для изображения субъективно-опосредованной динамической тотальности", т.е. общества на определенной, ранней стадии капиталистического развития с его производительными силами и производственными отношениями, "изображаемыми" через модус своего бытия – через динамическую тотальность. "Идея целостности – идея самой музыки безотносительно к воспринимающим эту музыку индивидам – утверждала, будучи почерпнута из социального фундамента, свой приоритет перед более ярко выявленным, но вторичным различением общественной, гласной, и частной, личной сферы". Индивиды, к примеру, на концерте могли "субъективно отбросить чувство своей разъединенности, но это не затрагивало самой основы, порождающей это чувство" (Adorno Th. W. Einleitung in die Musiksoziologie. S. 107-108), "Co времен промышленной революции вся музыка страдает от непримиримой вражды общего и особенного: возникла пропасть между традиционными и универсальными формами музыки и тем процессом, который конкретно протекает в их рамках. В конце концов это привело к отказу от схем и возникновению новой музыки. Сама общественная тенденция становится в ней звучанием. Расхождение общих и частных интересов само признается в своем существовании, выражаясь в музыкальной форме, тогда как официальная идеология учит, что то и другое находится в гармонии" (Ibid. S. 78).
42 Не только последние квартеты Бетховена, но и многие части из квартетов среднего периода (например, вторая часть седьмого квартета, медленная, часть десятого), как пишет Адорно, ссылаясь на Эрвина Ратца, имеют "нерегулярное строение". Это и есть ломка сложившихся форм, о чем идет у нас речь. Новые формы, нужно заметить, по своему строению индивидуальны. Но эта ломка традиционных классических форм и началась впервые именно в камерной музыке Бетховена. Именно эта ломка, даже, лучше сказать, сдвиг внутри формы, означает, по словам Адорно, "первое радикальное освобождение музыки", а не какие-либо гармонические и полифонические дерзости. Камерная музыка меньше стремится к "иллюзорной интеграции слушателей"; она, благодаря дальше заходящей индивидуации, более свободна, менее авторитарна, менее насильственна" (Adorno Th. W. Einleitung in die Musiksoziologie. S. 107-108).
